Ибон Мартин - Танец тюльпанов

— Я хочу тебя сверху, — сказал он с лихорадочным взглядом, который дал ей понять, что с него хватит прелюдий.

Сестеро засмеялась, но тут же очутилась верхом на нем. Ее бедра задвигались, сначала медленно, затем все быстрее. Стоны, пот, губы, которые жадно впивались друг в друга, страстные взгляды…

— Черт, — простонала Сестеро. Ее телефон завибрировал на столе.

— Не бери трубку.

Такого варианта для нее не существовало. Она бы с готовностью продолжила бы то, чем они занимались, но это может быть звонок из полицейского управления. Вдруг есть новости из дома в Мундаке.

— Это мой брат, — сказала она с внезапной тревогой. — Да, Андони?

Всего секунда промедления, но она успела пережить в голове все свои страхи. Что могло случиться в Пасайе, что ее брат решил позвонить, хотя не звонит никогда?

— Ане, я вчера обещал, что поживу с ней, пока ты в Гернике…

Сестеро фыркнула. И ради этого он ее прервал?

— Но сегодня появились планы, — раздраженно подхватила она.

— Как ты догадалась? Уго пригласил меня к себе. У него вечеринка и…

— Ладно, ладно. Можешь не продолжать, все ясно. Я приеду.

Брат не успел попросить ее не сердиться, потому что Сестеро сбросила вызов и повернулась к Раулю, который ждал ее, растянувшись на кушетке.

— На чем мы остановились?

Вчера мне разрешили прогуляться в саду. Пришла весна. Расцвели тюльпаны. Какое-то время я наблюдала за ними. Они такие хрупкие, такие эфемерные. Ветер раскачивал их, заставляя танцевать.

Один из них надломился, и мне разрешили принести его в келью. Я держу его перед собой, когда пишу за этим столом, где я вынуждена часами читать Библию. Мне грустно видеть, как он увядает, но его алые лепестки оживляют это мрачное место, где есть только серые стены и коричневая мебель, и распятие. Он пахнет свежесобранным грецким орехом, его аромат настолько тонкий, что почти незаметен. Его лепестки впитали в себя морской бриз, и этот запах уносит меня отсюда. Мое сердце оказывается на той газодобывающей платформе, которую твой отец построил у нашего побережья, чтобы мы всегда его помнили. Но мне этого недостаточно. Я лечу дальше, на другой берег океана. Америка, земля твоего отца. Представь, как мы прогуливаемся, взявшись за руки, рядом со Статуей Свободы. Я думаю о твоей крошечной, пухлой ручке, и на моих глазах выступают слезы. Я тебя еще не знаю, но ты уже весь мой мир.

Ты толкаешься. Тебе не нравится, что я столько часов сижу на этой деревянной скамейке. Или ты делаешь это только для того, чтобы напомнить мне, что я не одна? Не волнуйся. Я знаю, что это не так. Они не отнимут у меня надежду.

Четверг, 1 ноября 2018

Ключ вошел в замок с первой попытки. В переулке, как обычно, было темно. Свет от уличных фонарей с единственной улицы в Сан-Хуане едва дотягивался до того угла, где находился дом матери. Однако эта дверь была знакома Сестеро вплоть до миллиметра, как это бывает со всеми, кто прожил всю жизнь в одном доме. Последние несколько лет она жила в квартире на площади, но это не считается, ведь все детство и юность она провела именно здесь.

— Привет, мама, — сказала она, зайдя внутрь.

Молчание.

Сестеро удивленно посмотрела на часы. Время ужина, она должна быть дома.

— Мама? — спросила она громче.

Внутри зародилась тревога. Это не новое чувство: она отлично была с ним знакома — совсем как когда встречаешь старого друга, которого давно не видел, но точно знаешь, как он будет себя вести. Она ненавидела это покалывание в животе, это напряжение в ее мышцах, этот зашкаливающий пульс.

— Все в порядке, Ане, — уговаривала она себя.

Ей хотелось бы в это верить. Но это было невозможно: слишком долго она терпела ситуации, которые никто не заслуживает пережить.

Сколько раз она открывала дверь в страхе, что ее отец будет продолжать выплевывать те же унижения, что и вчера, сколько раз она ощущала беспомощность и страх, услышав, что он пришел.

Повесив ключи рядом с морским пейзажем в коридоре, она попыталась успокоиться. Наверное, мать зачем-то вышла. Магазины уже закрыты в это время, но, может быть, она пошла в бар. Нет, это невозможно. Как давно она туда не ходила? Да и ходила ли она вообще когда-нибудь туда? Скорее всего, заглянула к соседке. Вот это вполне похоже на правду.

— Мама! — снова крикнула она.

Ей почудился какой-то шум.

«Этого не может быть. Успокойся, Ане, не будь параноиком».

Но на этот раз шаги прозвучали отчетливо. Там кто-то был.

Она инстинктивно прижалась к стене. Рука потянулась за пистолетом, но она оставила его в управлении.

— Кто там? Мама? Папа? — с ее губ напряженно срывались слова. — Это ты, Андони?

Тишина. Всего несколько секунд — через вечно открытое окно кухни донесся звук мотора. Лодка возвращалась с рыбалки у скал Хаискибеля. Ей не было нужно видеть ее, чтобы знать. За свою жизнь она тысячи раз слышала шум этих продолговатых суденышек.

Скрип. Короткий, но ясный.

— Стоять, полиция! Кто там?

Машинально вытянув руки перед собой, как если бы она держала в руках пистолет, Сестеро прокралась к родительской спальне. Она была уверена, что шум исходил оттуда. Сердце качало кровь на полной скорости. Она даже не стала зажигать свет по дороге, не желая терять ни секунды, пока не убедится, что с матерью все в порядке.

Она щелкнула выключателем в комнате. Глазам потребовалось всего несколько секунд, чтобы привыкнуть. Открытый комод и перевернутые шкатулки с драгоценностями на кровати говорили сами за себя. Она изнывала от беспокойства. Снова, как множество раз, она чувствовала себя сломленной. Но больше она не будет стоять в стороне, опустив руки. Первое, что она сделает, — отправит сообщение комиссару Эррентерии. Ей срочно требуется подкрепление.

— Выходи оттуда.

Отца выдал одеколон, которым он все время злоупотреблял, словно желая компенсировать свое жалкое состояние. Он спрятался за дверью. Его ноги выглядывали из-под купального халата, висевшего на единственном крючке.

— Что ты с ней сделал?

Сестеро схватила его за шею и швырнула на кровать. Прижав его спину коленями, она вывернула обе его руки.

— Что ты натворил? Где она?

— Ничего, — заикаясь, пробормотал Мариано. Он слегка повернул голову к дочери. В глазах застыли страх и растерянность. — Я просто забирал свои вещи.

— Где она? Где?!

Сестеро подняла правый кулак и размахнулась, собираясь ударить его по голове. Весь накопившийся за столько лет гнев сконцентрировался в ее пальцах. Глаза затуманились, как и ее разум.

— Не знаю, она еще не пришла, — всхлипнул отец.

— Лжец! Скажи мне, где она, скажи мне!

Кулак разжался. Она не ударила его, но вместо этого потянулась к его шее обеими руками. Лицо отца на кровати покраснело, когда Сестеро начала его душить. Она знала, что убьет его, и это принесет ей неприятности, но она не могла остановиться.