Роуз Карлайл - Девушка в зеркале [litres]

Ничего. Абсолютно ничего. Лишь сплошная синева, и ничего, кроме синевы.

Океан поглотил Саммер без остатка.

Движение за спиной. Хлопанье. Оборачиваюсь. Белая морская птица на уровне глаз. Здоровенная, как альбатрос. Перья у нее на голове отсвечивают желтовато-золотистым, словно корона. Это олуша, птица с юга. Узнаю ее, как привет из дома. Встретившись со мной взглядом, она резко отваливает, закладывает плавный вираж к горизонту. Вскоре это всего лишь пятнышко, темная точка на фоне яркого солнца.

Я в Южном полушарии, и я совсем одна. Мое сердце громко выражает протест, словно живое существо, беспорядочно молотится, загнанно мечется в правой половине груди. Без Саммер оно сбилось с ритма. Похоже, оно уже знает правду.

Я уже больше не близняшка. Саммер погибла.

Я все же продолжаю поиск. Методично, неутомимо, самозабвенно. В жизни ничего не делала с такой страстью! Ищу из последних сил, так что не понимаю, почему до сих пор жива.

Не помню, как спустилась с мачты. Показалось, что прошли какие-то секунды – и вот я уже в рубке, корректирую курс «Вирсавии». Думай, прикидывай, куда сейчас ее направить, не забывай поднимать голову и осматриваться по сторонам, думай дальше! Измазываю вахтенный журнал кровью, высчитывая дрейф с учетом течения, жму на кнопки авторулевого и подворачиваю слегка к осту. Пока я тут чухаюсь, с каждой минутой Саммер сносит все дальше. Заставляю себя представлять себе сестру живой и невредимой, отчаянно поддерживаю в себе уверенность в том, что она по-прежнему держится на плаву где-то там, в этих тропических водах. Наношу радиус поиска на карту.

Пустая подставка для телефона в рубке – тошнотворное, нереальное зрелище. Еще хуже, когда я заглядываю в выдвижной ящик штурманского стола – единственное другое место, в котором по трезвом размышлении он мог быть. Проверяю все места, в которых Саммер могла его оставить, выворачиваю ящики и рундуки наизнанку, оставляя после себя хаос. Ничего.

Спутниковый телефон бесследно исчез.

Как далеко помощь, даже если я и вправду найду его? Ближайшие страны – Мальдивы, Сейшелы, Мадагаскар, Сомали. Едва ли богатейшие страны мира. Есть ли у них поисково-спасательные самолеты? Есть ли у них хоть что-то поисково-спасательное?!

– Мэйдэй, мэйдэй, мэйдэй! – Мой голос дрожит, когда произношу эти слова в микрофон УКВ-радиостанции, но я помню, что в таких случаях полагается говорить. Позывной «Вирсавии». «Человек за бортом!» Нашу широту и долготу, курс, скорость. Цифры считываю с экрана картплоттера.

Хотя все это безнадежно. Мне нужна ПВ/КВ-радиостанция, но Адам предупредил, что она сломана. Не могу извлечь из нее ни писка. «Укавэшка» же работает только в прямой видимости земли или другого судна, а ни того, ни другого мы не видели с самого отхода из Таиланда. Держу ее включенной, но, естественно, никто не отвечает.

Пытаюсь задействовать аварийный радиобуй, пусть даже, по словам Адама, он просрочен, – но он голимо мертвый. Мне даже не удается его просто включить.

«Вирсавия» быстрее под парусами, чем под мотором, так что вырубаю движок и распускаю с закрутки геную. Резко наступившая тишина буквально наваливается на плечи. Я точно знаю, что одна на борту. И все же, составляя список первоочередных задач, включаю туда «поиск внутри лодки».

Страховочная сбруя Саммер со спасательным жилетом валяется на полу рубки. Из горла вырывается сдавленный вой, когда я их вижу.

Мне предстоит практически непосильная задача – еще раз все просчитать и убедиться, что я веду поиск в районе, в котором с наибольшей долей вероятности находится Саммер. Не думая о том, что она уже могла утонуть. Не думая о ней, как о «теле». За то время, которое Саммер способна оставаться в живых, я должна покрыть максимальную площадь. Мне нельзя думать об акулах. Мне нельзя думать об истощении, хотя я знаю, что Саммер должна постоянно двигаться, подгребать руками и ногами, чтобы держаться на воде. Но я заставляю себя помнить о гипотермии. На экваторе удушающе жарко, но даже здесь морская вода мало-помалу высасывает тепло из тела моей сестры.

В голове всплывают кое-какие зловещие рассказы, слышанные еще в детстве. Припоминаются поддатые морские бродяги, чокающиеся коктейлями в марине и пугающие друг друга страшилками на тему «человек за бортом», не обращая внимания на то, что их полученные из третьих рук истории подслушивают детишки. Но я благодарна. Благодарна всем этим долбанутым пьянчугам, поскольку теперь знаю, сколько может продержаться Саммер. Какого-то человека как-то раз – всего лишь раз! – нашли живым через двадцать восемь часов, но это было в каком-то проливе, не в открытом океане, и вода в том районе была исключительно теплая. И все равно это сочли настоящим чудом.

Жизнь словно распадается на отдельные кусочки. Воспоминания, краски – мельком увиденный через прозрачный люк белый парус, золотоголовая олуша – вспыхивают в мозгу четкими реальными картинками, словно наркотические глюки. На происходящее реагирую совершенно по-идиотски. Радуюсь странным и неуместным вещам. Наверное, хочется хоть чему-то радоваться. Чувствую странное удовлетворение от того, что я левша, поскольку порез на правой руке не мешает мне настолько, насколько мог бы. На полном серьезе горжусь, что «Вирсавия» идет так быстро, что я достойно справляюсь с этой спасательной операцией.

Но сердце знает правду. Упавших за борт находят в голливудских фильмах, но в реальности все совсем по-другому. Даже если кто-то успевает заметить, как вы выпали за борт, развернуться и подобрать вас – это целая история, и не факт, что вас все-таки подберут, особенно на парусной лодке. Когда я сегодня проснулась, прошло почти двенадцать часов с того момента, как я последний раз видела Саммер. Так и не потревоженное ею, мое измотанное тело потребовало возместить недосып, отключилось так накрепко, что решение Саммер поставить грот, шум и смена направления качки, которые в другой ситуации заставили бы меня пулей выскочить на палубу, не сумели меня разбудить. Теперь я совершенно не представляю, когда она это сделала. Совершенно не представляю, где она упала за борт. И совершенно не представляю, как это вышло.

К полудню я опять в зоне.

Это дает мне ключ к тому, когда Саммер поставила парус. Ветровая граница, где юго-восточные пассаты уступают место экваториальной свистопляске, вряд ли сильно сместилась за день, так что если мне понадобилось шесть часов, чтобы вернуться в зону, то вполне разумно предположить, что и вышли мы из нее примерно за шесть часов до того, как я проснулась. В полночь или, может, даже чуть раньше, раз уж теперь мы движемся быстрее.