Крис Уитакер - Мы начинаем в конце

В поле зрения Дачесс появился Томас Ноубл с матерью. Так вот она какая, миссис Ноубл… Высокая, видная; идет как пишет. Все на нее оборачиваются. За ней едва поспевает пожилой, низкорослый, тщедушный дядечка; что интересно — белый.

Томас заметил Дачесс, подбежал к ней.

— Твоя мама благотворительностью занимается, да? Старичка через дорогу переводит?

Томас проследил ее взгляд.

— Вообще-то, это мой папа.

Дачесс сдвинула брови.

— Ну и чем объяснить эту связь — финансовым интересом или фетишистскими наклонностями?

Томас Ноубл схватил ее за руку.

— Скорее. У меня для тебя важная и очень срочная информация.

Дачесс нехотя поднялась, и Томас потащил ее в сторонку, подальше от толпы. Оставалось гадать, что в его системе ценностей считается важным — быть может, он таки нашел подтверждение своим подозрениям насчет матери — что она путается с почтальоном; или ему примерещилось, будто недоразвитая рука наливается силой и со дня на день будет запросто плющить консервные банки… У Томаса на этих банках был бзик.

— Надеюсь, твоя информация не касается шашней миссис Ноубл с почтальоном, — выдала Дачесс.

Их отношения на тот момент стали чем-то вроде дружбы в одни ворота — Томас Ноубл изливал душу, Дачесс безжалостно использовала против Томаса его же откровения.

Едва скользнув вместе с Дачесс под развесистый клен, Томас сдернул шляпу и начал обмахиваться.

— Тайлер старшего брата привел. Тебя ищут, Дачесс.

— Это ты называешь важной информацией?

— Просто ты его не видела. Он знаешь какой верзила? Лучше тебе домой поехать.

— Ну и где он?

Томас Ноубл сглотнул.

— Так и будешь всю жизнь зайцем дрожать? Давай, веди меня к этому хваленому верзиле, я от него мокрого места не оставлю.

И Томас повел, по-стариковски дергая головой и отирая пот со лба — Дачесс заметила, что рука у него трясется. Между тем слушок успел прошелестеть, и к задворкам кондитерской Черри подтягивались зрители.

— Вон он.

Дачесс увидела сначала Тайлера, обидчика Робина; брат стоял чуть поодаль. Крупный, мордастый, в удлиненных шортах — незагорелые ножищи что твои тумбы, кеды заношенные. Волосы темные, подстрижены шапочкой, щеки угреватые.

Тайлер ткнул пальцем в сторону Дачесс, и большой брат шагнул к ней.

— Ты кто такой? — Дачесс поправила бантик.

— Гэйлон.

— Ха. Неудивительно, что ты вырос агрессивным — при таком-то имечке…

— Да уж за своих постоять сумею! — Гэйлон неумолимо приближался.

Дачесс закатила глаза.

— Ты грозилась поколотить моего брата.

— Если точнее, я грозилась обезглавить этого выблядка.

Теперь наблюдало не меньше дюжины ребят. Собрались, будто акулы на запах крови.

— Проси прощения!

— Не дождешься, жиртрест!

Зрители одновременно выдохнули и отшатнулись. Томас Ноубл куда-то исчез.

Гэйлон сделал еще шаг, размахнулся пухлым кулаком.

И тут Дачесс услышала нечто странное — не то воинственный клич, не то девчачий визг. Толпа раздалась, и на арену боевых действий вылетел Томас Ноубл — рубашка расстегнута, брюки заправлены в носки; Дачесс не решилась даже приблизительно прикинуть, какие соображения побудили Томаса к этой конкретной перемене в манере носить одежду.

Томас Ноубл метался вокруг Гэйлона, делал выпады — со стороны казалось, он боксирует Гэйлонову тень; чудно, по-жеребячьи, вскидывал ноги. Голова его то ныряла в плечи, то вытягивалась на тонкой шее.

Дачесс закрыла лицо, но сквозь пальцы видела, как Гэйлон одним ударом отправил Томаса в нокаут.

Внезапно отворилась дверь кондитерской, и на пороге возникла Черри с мешком мусора. Зрители, до сих пор стоявшие плотно, рассеялись, Гэйлона и Тайлера как ветром сдуло.

Дачесс подошла к Томасу — надо же было оценить ущерб.

— Я победил, да? — Томас, с ее помощью, еле встал на ноги.

— Ты поучаствовал — это важнее.

Он осторожно потрогал распухшую скулу и висок.

— Теперь синяк будет.

— На черном не видно.

— Значит, не синяк, а черняк.

— Пойдем, лед поищем.

Дачесс обеими ладонями взяла Томасову полноценную руку. Несмотря на боль, он широко улыбнулся.

— Смело я поступил, правда?

— Скорее глупо.

Поворот на главную улицу.

Черный «Эскалейд».

Пауза в пульсации крови.

Дарк их отыскал.

Дачесс выпустила руку Томаса, попыталась затеряться среди автомобилей. На бамперах пестрели стикеры — «Свон Маунтин», «Монтана Элк», «Район № 9». Дачесс смотрела — и не видела. Ей представлялся Дарк: как он растворяется в праздничной толпе, но выдает себя неживыми глазами.

Вот он, грузовик Хэла. Дачесс сунула руку в опущенное окно, щелкнула дверным замком, скользнула на пассажирское сиденье. Томас Ноубл завороженно смотрел, как она открывает бардачок и достает револьвер системы Смит-Вессон.

И как оттягивает джинсы на талии, и как сует оружие за пояс.

Настоящий бой впереди, а Томаса уже отстранили.

Оставалось вместе с Дачесс выбраться с парковки на тротуар и двигаться среди взрослых и детей, фиксировать боковым зрением счастливые улыбки неведения, подчеркнутые внезапным лучом — будто солнце руку выпростало из-за облаков, вытянуло во всю длину главной улицы. Томас и Дачесс миновали кондитерскую Черри, миновали мужскую парикмахерскую. Они вжимались в стены, распластывали руки, обнимая углы зданий; Дачесс, удерживая ладонь на поясе, обшаривала улицу взглядом — лишь тогда они рисковали выйти из-за очередного угла.

Револьвер, поначалу холодивший бок под джинсами, теперь обжигал, раскаленный от предвкушения: скоро ему будет дело.

«Эскалейд» на противоположной стороне улицы. Дачесс представился Дарк — ручищи на руле, мертвый взгляд, змеиное терпение.

Дачесс шагнула на проезжую часть. Ужас нарастал в ней, она прятала его за усмешкой. Дарк ее выслеживает? Прекрасно. Пусть видит, что она только рада его появлению, ибо ей надоело ждать. Она покончит со страхами, она ради Робина выстрелит — не охнет.

— Что ты задумала? — Томас Ноубл дергал ее за рукав. Дачесс просто стряхнула его, прошипела, сверкнув глазами:

— Жди здесь.

— Так нельзя. Ты не можешь просто взять и…

Вид у Томаса был, словно он вот-вот заплачет или бросится наутек. Но борьба в его тщедушном теле уже началась — нарождающийся мужчина теснил трусоватого мальчика.

Дачесс зашла с тылу.

Тротуар — и ее ладонь на гладком, несоразмерно длинном корпусе «Эскалейда»; отражение в ослепительном вороном крыле.

— Дачесс, не надо, — проскулил Томас.

Она и бровью не повела.

Вынула револьвер, понесла его, заслоняя собой. Еще шаг — и вот она, передняя дверь. Дачесс изо всех сил дернула.

Заперто.

Прижалась лицом к тонированному стеклу. Пусто.