Лайза Джуэлл - Опасные соседи

— Но у нас так много комнат, — сказала она, когда я пожаловался на вторжение непрошеных гостей. — И это всего на несколько дней.

По-моему, моя мать просто хотела, чтобы поп-звезда немного пожила в ее доме.

Моя сестра прошла мимо меня по лестнице и с легким вздохом остановилась, увидев в коридоре кошачью переноску.

— Как его зовут? — спросила она, опускаясь на колени и всматриваясь сквозь прутья корзины.

— Это девочка. Ее зовут Суки, — ответила Берди.

— Суки, — сказала она, просунув в корзину пальцы. Кошка потерлась об ее руку и громко заурчала.

Мужчина по имени Джастин поднял свой похожий на театральный реквизит чемодан и сказал:

— Где нам поставить наши вещи, Мартина?

— У нас есть для вас прекрасная комната наверху. Дети, покажите нашим гостям желтую комнату, ладно?

Моя сестра повела их за собой. Она была куда более общительной из нас двоих. Взрослые вселяли в меня ужас, в то время как она, похоже, не имела ничего против. Она была в зеленой пижаме. На мне был клетчатый халат и синие войлочные тапочки. Было почти девять вечера, и мы готовились ко сну.

— О! — сказала Берди, когда моя сестра открыла потайную дверь в деревянной панели, ведущую к лестнице на верхний этаж. — Куда ты нас ведешь?

— Это черная лестница, — сказала моя сестра. — Она ведет в желтую комнату.

— Ты хочешь сказать, что это вход для прислуги? — фыркнула Берди.

— Да, — бесхитростно ответила сестра, потому что, хотя она была всего на полтора года младше меня, она была слишком юна, чтобы понимать: не все согласятся с тем, что спать в потайных комнатах наверху потайных лестниц — это забавное приключение; что некоторые люди могут подумать, что они достойны просторных спален и оскорбятся предложением тесных комнатушек.

На самом верху потайной лестницы была деревянная дверь, ведущая в длинный узкий коридор, стены которого были шаткими и кривыми, а половицы неровными и пружинили под ногами, и это напоминало ходьбу по вагону движущегося поезда. Желтая комната была самой красивой из четырех. У нее было три окна в потолке и большая кровать с желтым пододеяльником в тон желтым обоям «Лора Эшли» в мелкий цветочек и современным настольным лампам с синими стеклянными плафонами. Наша мама поставила в вазу желтые и красные тюльпаны. Я наблюдал за лицом Берди, хотел увидеть, как она все это воспримет. И заметил что-то вроде неохотного кивка, как будто бы она сказала: ладно, сойдет.

Мы оставили их в комнате, и я последовал за сестрой. Та спустилась по лестнице вниз, прошла в гостиную, а затем на кухню. Папа откупоривал бутылку вина. Мама в фартуке с рюшами и готовила салат.

— И долго эти люди будут жить у нас? — выпалил я. По лицу отца пробежала тень, когда он уловил нотку дерзости, которую мне не удалось скрыть.

— О, совсем недолго. — Мама заткнула пробкой бутылку красного винного уксуса и, ласково улыбаясь, отставила ее в сторону.

— Можно мы попозже ляжем спать? — спросила моя сестра, не понимавшая всех последствий, потому что глядела не дальше своего носа.

— Не сегодня, — ответила моя мама. — Возможно, завтра, когда наступят выходные.

— А потом они уйдут? — спросил я, осторожно передвигая границу между мной и терпением моего отца. — После выходных?

Заметив, как взгляд моей матери переместился через мое плечо, я обернулся. Берди стояла в дверях с кошкой на руках. Кошка была коричневая с белым, и мордочкой похожа на египетскую царицу. Берди посмотрела на меня и сказала:

— Мы с Джастином не станем долго задерживаться у вас, малыш. Поживем немного, пока не найдем собственное жилье.

— Меня зовут Генри, — сказал я, ошеломленный тем, что взрослый человек в моем собственном доме только что назвал меня «малышом».

— Генри, — повторила Берди, неприязненно на меня глядя. — Да, конечно.

Моя сестра буквально пожирала кошку взглядом. Заметив это, Берди спросила:

— Хочешь погладить ее?

Моя сестра кивнула, и кошка переместилась ей в руки, где сразу же, словно скрученная резинка, развернулась на сто восемьдесят градусов и вырвалась, оставив на внутренней стороне ее руки ужасную красную царапину. Глаза сестры мгновенно наполнились слезами, губы скривились в храброй улыбке, призванной скрыть боль.

— Все в порядке, — сказала она, когда мама принялась вытирать царапину влажной салфеткой.

— Генри, принеси йод из шкафчика в моей ванной.

Проходя мимо, я бросил на Берди колючий взгляд, давая понять, что она небрежно передала кошку, не думая о том, что та может оцарапать мою сестру. В свою очередь, она тоже посмотрела на меня, и ее глаза превратились в такие узенькие щелочки, что я едва различил их цвет.

Я был странным ребенком. Теперь я это понимаю. С тех пор мне встречалось немало таких же мальчишек, как я: скупых на улыбку, впечатлительных, недоверчивых и настороженных. Подозреваю, что Берди, вероятно, когда-то была очень странной маленькой девочкой. Возможно, она узнала себя во мне. Но я точно знал: она ненавидела меня, даже тогда. Это было очевидно. И эта ненависть была обоюдной.

Шагая через коридор, я прошел мимо Джастина. Он держал в руках потрепанную коробку от конфет «Черная магия» и выглядел растерянным.

— Твои родители там? — спросил он, указывая в направлении кухни.

— Да, — сказал я. — На кухне. Вон под той аркой.

— Merci beaucoup , — по-французски поблагодарил он, и, хотя мне было всего десять, я был достаточно взрослым, чтобы понять, какой он напыщенный.

Вскоре после этого нас отправили спать, мою сестру с пластырем на внутренней стороне руки, меня — с расстройством желудка. Да, за мной такое водилось: мои эмоции давали о себе знать расстройством пищеварения.

Я полночи слышал над головой их шаги, пока не положил на голову подушку и не заснул.

На следующее утро, когда я первым спустился вниз, на кухонном столе лежала нераскрытая коробка «Черной магии». Меня так и подмывало разорвать целлофан и открыть ее. Скромный акт неповиновения, от которого мне стало бы лучше в краткосрочной перспективе, но гораздо хуже в долгосрочной.

Услышав позади себя какое-то движение, я оглянулся. Как оказалось, это кошка прошмыгнула в дверь следом за мной. Я подумал о царапине на руке моей сестры, вспомнил недовольный голос Берди:

— Это произошло случайно… просто она неправильно ее держала. Суки никого не царапает без причины.

Стоило мне вспомнить эти слова, как меня накрыл пузырь горячего красного гнева. Я громко шикнул на кошку и выгнал ее из кухни.

В тот день я почти с радостью отправился в школу — хотелось хотя бы несколько часов почувствовать себя нормально. Это был мой последний семестр в начальной школе. В следующем месяце мне исполнится одиннадцать. Я один из самых младших мальчиков в классе, а затем меня переведут в школу побольше, ближе к дому, школу, где не заставляют носить бриджи. На тот момент я был зациклен на этих дурацких штанишках. Я их перерос, как перерос и всех остальных ребят, с которыми общался. Я точно знал: я не такой, как они. Я совершенно другой. Там не было никого похожего на меня. Я предавался фантазиям о том, как пойду в большую школу и окажусь в окружении таких же мальчишек, как я. В большой школе все было бы лучше. Мне оставалось потерпеть в начальной школе всего десять недель, затем пережить долгое, скучное лето, после чего начнется настоящая жизнь.