Лайза Джуэлл - Опасные соседи

Обычно Либби сказала бы: нет, нет, нет, я могу сама заварить себе кофе. Но сегодня собственные ноги кажутся ей свинцовыми, а голова такая тупая, что она лишь кивает и благодарит коллегу. Она наблюдает за тем, как Дайдо заваривает кофе, и, глядя на ее блестящие черные крашеные волосы, на то, как она стоит, широко расставив маленькие ноги в массивных темно-зеленых бархатных кроссовках и сунув одну руку в карман черного платья-балахона, постепенно приходит в себя.

— Вот, — говорит Дайдо, ставя чашку на стол Либби. — Надеюсь, что это поможет.

Либби знает Дайдо уже пять лет. Она знает о ней все. Знает, что ее мать была именитой поэтессой, а отец — известным редактором газеты, что она выросла в одном из самых знаменитых домов Сент-Олбанса и воспитывалась дома гувернанткой. Она знает, что ее младший брат умер, когда ему было двадцать лет, и что последние одиннадцать лет она не занималась сексом. Она знает, что Дайдо живет в крошечном коттедже на краю поместья ее родителей и что у нее есть лошадь, на которой она каталась еще подростком, и что эту лошадь зовут Блестка. Она знает, что этот потрясающий старинный дом родители Дайдо завещали не ей, а Обществу охраны памятников, но она воспринимает это спокойно.

Она знает, что Дайдо обожает: чай PG Tips, Бенедикта Камбербэтча, лошадей, шоколадную пасту «джандуйя», кокосовое молоко, сериал «Доктор Кто», дорогие наматрасники, духи Orange Blossom Jo Malone, картофель фри, сетевые кафе «Нандос» и косметические маски. Но она никогда не была дома у Дайдо и не знакома с ее родителями или друзьями. Она никогда и нигде не видела Дайдо в нерабочее время, кроме ежегодной рождественской вечеринки в шикарном загородном отеле и редких выпивок по случаю чьего-то увольнения. На самом деле она не знает, кто такая Дайдо.

Но в эти мгновения она смотрит на Дайдо и внезапно со всей ясностью понимает: Дайдо — именно тот человек, в котором она сейчас нуждается. В субботу вечером она сидела на заднем дворе в доме Эйприл, вяло флиртуя с Дэнни, — тот оказался не таким уж и крутым, у него мордашка восьмилетнего ребенка и очень маленькие руки, — но сейчас ей нужен кто-то, с кем можно поговорить о безумных вещах, происходящих с ней, о доме и журнальной статье, о мертвых родителях и кашлявшем на чердаке человеке. Но все, кого она видела вокруг себя, были такие же люди, как и она сама, нормальные люди, живущие обычной жизнью, или дома, с родителями, или в крошечных квартирках с партнерами и друзьями, с невыплаченными студенческими займами, обыкновенной работой, обыкновенными мечтами, искусственным загаром из солярия, собачками, белыми зубами и чистыми волосами. Она чувствовала себя отвратительно, пойманная между двумя мучительно несопоставимыми мирами. Не в силах больше это терпеть, она ушла еще до одиннадцати, вернулась домой к своему ноутбуку и вновь зашла в интернет, чтобы узнать, что же случилось с Серенити Лэм.

Увы, это породило больше вопросов, чем дало ответов, и в два часа ночи Либби, наконец, захлопнула крышку ноутбука и легла спать. Но ее сон был беспокойным, а сновидения полны странных лейтмотивов и встреч.

— Мне нужен совет, — обращается она к Дайдо. — Относительно Челси.

— Угу, — отвечает Дайдо, потирая массивный серебряный кулон, висящий на цепочке у нее на шее. — Какой совет?

— Просто хочу поговорить. Ну ты знаешь, о… домах. Мне казалось, ты разбираешься в домах.

— Я знаю только об одном доме. Не о домах в целом. Но вообще-то… да, почему бы и нет. Приходи на ужин.

— Когда?

— Сегодня вечером? Придешь?

— Да, приду, — отвечает Либби, — обязательно.

Дом у Дайдо красивый: два фасада, окна в свинцовых рамах, розовые розы в палисаднике. Рядом с домом стоит ее блестящий черный «Фиат Спайдер» с коричневой складной крышей. Автомобиль как будто дополняет дом, а дом дополняет автомобиль, и Либби не может удержаться от того, чтобы достать из сумки телефон и сфотографировать его для своей страницы в инстаграме. Дайдо встречает ее у двери в широких брюках с цветочным принтом и черном топике. Ее волосы зачесаны назад, их удерживают большие солнцезащитные очки в красной оправе, сдвинутые на макушку. Кроме того, она босиком. Раньше Либби неизменно видела ее в массивной обуви на низком каблуке, поэтому ей удивительно видеть маленькие белые ступни с идеальным бледно-розовым педикюром.

— Здесь так красиво, — говорит Либби, проходя в маленькую дверь в белый коридор с терракотовым плиточным полом. — Просто нет слов.

Похоже, дом Дайдо полон полученного в наследство антиквариата. Либби не видит ни единой вещи из интернет-магазина TK Maxx. Стены увешаны броскими абстрактными картинами. Либби вспоминает, что Дайдо однажды упомянула, что ее мать также художница. Дайдо ведет Либби через французские двери в задней части дома, и они устраиваются в симпатичном садике на старомодных плетеных ротанговых стульях, на которые брошены декоративные подушки с цветочным орнаментом. Либби обводит взглядом задний двор красивого дома Дайдо, и ей в голову приходит мысль, что той, возможно, на самом деле не нужно работать. Похоже, ее работа дизайнера шикарных кухонь — всего лишь милое хобби.

Дайдо выносит миску с салатом из киноа и авокадо, еще одну с вареным картофелем, каравай темного хлеба и два бокала для просекко, которое Либби принесла с собой.

— Давно ты здесь живешь? — спрашивает Либби, намазывая масло на хлеб.

— С двадцати трех лет, когда я вернулась из Гонконга. Это был дом моей матери. Она сохранила его для меня. Мой брат должен был унаследовать дом, но потом все изменилось…

Либби глуповато улыбается. «Дом». «Коттедж». Совсем другой мир.

— Это так грустно, — говорит она.

— Да, — соглашается Дайдо. — Но дом — это проклятие. Я рада, что он не имеет ко мне никакого отношения.

Либби кивает. Еще неделю назад она не знала, что большие красивые дома — проклятие, теперь она ближе к пониманию этого факта.

— Итак, расскажи мне о своем доме. Расскажи все.

Либби делает глоток просекко, ставит бокал на стол и откидывается на спинку стула.

— Я нашла статью, — начинает она. — В «Гардиан». Про дом. Про моих родителей. Про меня.

— Про тебя?

— Да, — говорит Либби, потирая локти. — Все это очень странно. Видишь ли, когда мне был почти год, меня удочерили. Дом в Челси принадлежал моим биологическим родителям. И, согласно той статье, я родилась в секте.

Это слово, слетевшее с ее губ, звучит ужасно. Слово, которое она изо всех сил старалась избегать, чтобы даже не задумываться о нем. Оно так расходится с наивной фантазией, в которой она жила всю свою жизнь. Дайдо даже слегка дрожит от волнения.

— Что-что?

— В секте. Согласно этой статье, в том доме в Челси обитала своего рода секта. Там жили самые разные люди. Жили по-спартански. Спали на полу. Носили одежду, которую шили сами. И все же… — Она лезет в сумочку и достает распечатку статьи. — Взгляни, это мои родители за шесть лет до моего рождения, на благотворительном балу. Нет, ты посмотри на них.