Альбина Нури - Время кошмаров

Она протягивала мне стакан, в котором была растворена шипучая таблетка. Я выбил стакан из ее руки, он упал на пол и разбился. Рванувшись в ванную, я еле добежал до унитаза и меня стало рвать.

Позже, бледный, с всклокоченными волосами, я вышел в коридор.

— Стакан разбился, но ничего страшного. Я все прибрала и налила еще.

— Откуда вы тут взялись? — прохрипел я. Метнулся в комнату, думая, что Эмма отстанет, но она пошла следом. Остановилась в двух шагах — взгляд был так же невозмутим. Эмиль подошел к ней и взял за руку.

— Я думала, ты видел ночью. Ты ушел, мы последовали за тобой. Ведь мы семья. Мы должны быть вместе. Ты сам этого хотел.

Она говорила уверенно и четко. Ни тени сомнения не отражалось на гладком лице. Слова сыпались из прекрасно очерченного рта, как разноцветные горошины.

Я прижал ладони к вискам.

— Кто вы такие?

— Те, кто тебе нужен. Те, кого ты ждал и желал.

Потусторонние твари стояли и смотрели на меня. За красивыми фасадами лиц таилась тьма, которая скоро утянет меня за собой.

— Я хочу, чтобы вы ушли, — прошептал я.

Улыбки стали еще шире.

— Прости, дорогой, но ты сам не знаешь, что говоришь. Ты вызвал нас, и мы не можем уйти обратно, пока ты жив.

Несмотря на улыбку говорила Эмма не так ласково, как обычно. Скорее, как строгая учительница, которая отчитывает двоечника:

— Ты знал, на что шел, когда призывал нас, был предупрежден обо всех рисках, верно?

— Да я просто не поверил!

— Ты хотел верить. И принял решение. Получить женщину и ребенка, которые будут любить тебя и вести себя так, как ты пожелаешь, было заманчиво, и ты согласился на все условия, принял их. Но, милый, нельзя заключить с нами договор, а потом взять и отказаться от своего слова! Мы выполняем свою часть сделки — стали для тебя семьей, о которой ты мечтал. Ты должен выполнять свою часть: питай нас, давай нам энергию и не пытайся сбежать. Тем более что это невозможно.

Эмма подошла вплотную и поцеловала меня, словно желая смягчить свои слова. Эмиль тоже приблизился и обнял нас. Счастливая семья.

— Все не так плохо, милый. Мы любим тебя, готовы сделать тебя счастливым и всегда будем рядом.

В этот момент я бросил взгляд в зеркало.

Недаром Эмма не выносила зеркал и не позволяла мне повесить их в ванной комнате, спальне или где-либо еще, ведь она отражалась в них такой, какой была на самом деле.

Рядом со мною, стискивая меня в объятиях, прилипнув ко мне телами, извивались отвратительные червеобразные твари. Силуэты их лишь отдаленно напоминали человеческие фигуры, конечностей было не четыре, а шесть, как у мерзких насекомых. Длинные и тонкие, как плети, они опутывали меня, вжимаясь в мою плоть. Бесформенные черепа были бугристыми, глаз не было вовсе, а в том месте, где должен находиться рот, виднелись вытянутые вперед присоски-хоботки.

Таковы они были — мои прекрасные жена и сын. Они присосались ко мне, как клещи, приникли, как рыбы-прилипалы, день за днем выпивая мою душу.

Я хотел закричать и не смог.

Май в этом году выдался теплым: некоторые особо отчаянные уже ездили купаться. Но в день похорон резко похолодало, небо с самого утра потемнело, серые тучи, набухшие влагой, повисли над городом.

Когда гроб опускали в могилу, полил ледяной дождь, и люди, раскинув над головой крылья зонтов, ежились, переминаясь с ноги на ногу. Церемонию пришлось сократить, пока земля не превратилась в кашу.

Народу собралось много, все стояли со скорбными лицами, но никто не плакал. Никто не был настолько близок покойному, чтобы его уход причинил настоящую боль, стал «невосполнимой потерей» (как сказал один из организаторов похорон). Коллеги, сотрудники, партнеры были опечалены. Усопший был хорошим человеком, да к тому же теперь неясно, что будет с компанией: умрет она вместе с хозяином или кто-то все же встанет у руля.

Печальное действо закончилось, и собравшиеся стали расходиться.

— Как такое могло произойти? — качая головой, проговорил сухопарый мужчина в дорогом плаще. — Умница ведь был, талантливый.

— С ним в последнее время творилось что-то. Сам на себя был не похож. Как будто подменили человека, — вздохнула Нина Сергеевна, секретарша и по совместительству кадровик.

— Да болел он, смертельно. Ясно же! Вы видели — похудел в два раза, высох! Был толстый, а стал как полвесла! — громко сказала круглолицая пожилая женщина из бухгалтерии. — А иначе с чего ему в петлю лезть?

— Тише вы, — шикнула на нее Нина Сергеевна. — Имейте уважение!

— Да я со всем уважением, — пожала плечами та. — Просто сама подумай, чего ему не хватало? Денег полно, домище как Зимний дворец, фирма своя. Живи не хочу. А он вешаться!

Неожиданная смерть начальника потрясла всю компанию. А уж то, как он умер… Откуда просочилась информация, теперь и не скажешь, но в первый же час новость облетела все кабинеты: гендиректора нашли висящим перед большим зеркалом. Совпадение или нет, но он был повернут лицом к нему, как будто смотрел на себя, умирая.

Самоубийц не отпевают, поэтому в церковь гроб не заносили.

Дождь усилился, и люди прибавили шагу, спеша добраться до стоянки.

— На поминки все идут? — спросила Нину Сергеевну бухгалтер.

— Наши — все, — ответила та, имея в виду коллег.

— Бедняга, — вдруг с неподдельной грустью сказала бухгалтер. — Такой одинокий был. Не хотела бы я, чтобы меня и похоронить было некому, кроме подчиненных.

Проходящая мимо пара, услышав это, замедлила шаг.

— Он в соседнем доме жил. Жена у него была и сын. Может, приемный, не знаю, — проговорила женщина. В голосе звучали азартные нотки заядлой сплетницы. — Они зимой переехали. Эмма эта красивая была, как картинка. А я как увидела их вместе, сразу подумала: неспроста это, чтобы такая красотка и с таким… — Муж ткнул ее в бок, и она осеклась, а потом добавила виновато: — Он ведь не очень видный мужчина был. А такие девицы на кошелек смотрят.

— Не знаете, куда она делась? — спросила Нина Сергеевна.

Шеф свято оберегал свою личную жизнь, так что она почти ничего об этой Эмме не знала. Видела, как и все остальные, один или два раза. Но когда дело дошло до похорон, никто не объявился, чтобы заняться организацией.

Соседи синхронно пожали плечами.

— На прошлой неделе я ее видела. И мальчик во дворе играл.

— Наверное, бросила его, вот он и решился, — предположила не чуждая мелодраматизма Нина Сергеевна.

Переговариваясь и строя различные догадки, люди дошли до стоянки и стали рассаживаться по автомобилям. Вскоре машины разъехались, и площадка опустела.

Возле могилы тоже никого не было, и только дождь все лил и лил. Капли падали на большую фотографию, прислоненную к одному из венков, и медленно стекали по ней, отчего казалось, что изображенный на снимке мужчина плачет.