Райли Сейгер - Дом на краю темноты [litres]

Затем я забираюсь в кровать, которая была великовата для пятилетней меня и слишком мала для меня нынешней. Мои ноги свешиваются через край, и стоит мне чуть-чуть повернуться, как я, вероятно, кувыркнусь на пол. Но на пока что сойдет и так.

Вместо того чтобы спать, следующий час я лежу в темноте и делаю то, что и в любом другом доме, над которым работаю.

Я слушаю.

И, судя по всему, Бейнберри Холл есть что сказать. От жужжания вентилятора на потолке до скрипа матраса подо мной – дом полон шума. Снаружи порыв теплого летнего воздуха заставляет угол крыши стонать. Этот звук сливается с хором сверчков, лягушек и ночных птиц, обитающих в лесу, который окружает дом.

Я уже почти засыпаю, убаюканная звуками дикой природы, когда меня будит другой звук снаружи.

Сучок.

Сломанный пополам с сильным треском.

Этот внезапный звук заглушает остальной лес. В этой новой тишине я чувствую какое-то присутствие на заднем дворе.

Снаружи что-то есть.

Я соскальзываю с кровати и подхожу к окну, из которого под острым углом открывается вид на ночной двор внизу подо мной. Я осматриваю окрестности дома, но вижу только залитую лунным светом траву и верхние ветви дуба. Я перевожу взгляд на окраину двора, где лес сменяет лужайку, ожидая увидеть оленя, осторожно ступающего в траву.

Вместо этого я вижу, что кто-то стоит прямо за линией деревьев.

Я не могу разобрать деталей. Здесь слишком темно, и кто бы это ни был, он стоит в тени. На самом деле, если бы он стоял на несколько метров глубже в лесу, я бы вообще не знала, что он здесь.

Но я знаю. Я его вижу. Или ее.

Стоящего неподвижно, как статуя.

Ничего не делающего, только смотрящего на дом.

Так далеко.

Я вспоминаю, что сказала шеф Олкотт о людях, которые пытаются забраться в дом. Упыри, как она называла их. И некоторым это удавалось.

Ну уж нет, не в мою смену.

Отвернувшись от окна, я выбегаю из комнаты, спускаюсь по лестнице и бегу к входной двери. Оказавшись снаружи, я бегу вокруг дома, мокрая трава скользит под моими босыми ногами. И вот я уже на заднем дворе, направляюсь прямо к тому месту, где стояла фигура.

Сейчас тут пусто. Как и по всей линии деревьев.

Я прислушиваюсь к звукам удаляющихся шагов в лесу, но к этому времени сверчки, лягушки и ночные птицы снова начали оживать, и больше ничего не слышно.

Я остаюсь там еще на несколько минут, задумываясь, действительно ли я заметила тут кого-то. Возможно, это была тень или дерево. Или иллюзия лунного света. Или мое воображение, которое теперь находится в режиме «паранойя» после разговора с шефом Олкотт.

Все это возможно. И маловероятно.

Потому что я знаю, что видела. Человека. Который стоял прямо там, где стою сейчас я.

А это значит, что мне нужно вложиться в систему безопасности и установить прожектор на заднем дворе как сдерживающий фактор. Потому что, несмотря на главные ворота, лес и каменную стену, которая окружает все вокруг, Бейнберри Холл не так изолирован от внешнего мира, как кажется.

И я здесь не настолько одинока, как думала изначально.

День 3

После двух дней распаковки и планирования, где будет стоять наша мебель, а где та, что досталась нам вместе с домом, пришло, наконец, время заняться кабинетом на третьем этаже – волнующая перспектива. Мне всегда хотелось иметь личный кабинет. Вся моя писательская карьера проходила в тесных кабинках, за шаткими письменными столами в мотелях, на обеденном столе в квартире в Берлингтоне. Я надеялся, что личное пространство снова заставит меня почувствовать себя серьезным писателем.

Единственная загвоздка заключалась в том, что эта комната также была местом самоубийства Кертиса Карвера, и этот факт не давал мне покоя, пока я поднимался по узким ступенькам на третий этаж. Я боялся, что его смерть все еще будет ощущаться в кабинете. Что его вина, отчаяние и безумие каким-то образом проникли в пространство, кружась в воздухе, как пыль.

Мои страхи рассеялись, как только я вошел в кабинет. Он был таким же чарующим, каким я его и запомнил. Высокие потолки, прочные книжные полки и массивный дубовый письменный стол, который, без сомнения, когда-то принадлежал Уильяму Гарсону. Как и сам Бейнберри Холл, он обладал величием, которое мог вызвать только человек состоятельный и статусный. Такой была вся комната. Вместо Кертиса Карвера в кабинете чувствовалось присутствие мистера Гарсона.

Но я не мог игнорировать тот ужасный факт, что в этих стенах человек покончил с собой. Чтобы сделать это место по-настоящему своим, мне нужно было избавиться от любых следов Кертиса Карвера.

Я начал с первого из двух шкафов, у которых были скошенные дверцы, как в спальне Мэгги. Внутри были полки, уставленные винтажными настольными играми, некоторые из которых датировались тридцатыми годами. Монополия, игра-детектив, змеи и лестницы. Там была даже спиритическая доска, коробка от нее уже побелела по углам. Я вспомнил слова Джейни Джун о том, что здесь останавливались Гейбл и Ломбард, и улыбнулся при мысли о том, как они пользовались спиритической доской в освещенной свечами гостиной.

На полу под играми лежали два квадратных чемодана, поверхность которых была покрыта пылью. Я вытащил оба из шкафа, удивившись их тяжести.

В каждом из них точно что-то лежало.

Первый чемодан вовсе не был чемоданом, что я понял, когда открыл его. Это был старый проигрыватель в кожаном футляре. Как и следовало ожидать, в другом футляре хранились пластинки в оригинальных картонных чехлах. Я перебрал их и с разочарованием обнаружил коллекцию биг-бэндов и саундтреков к фильмам.

«Оклахома», «Юг Тихого океана», «Король и я».

Кто-то был фанатом Роджерса и Хаммерстайна, и я был почти уверен, что это не Кертис Карвер.

Я отнес проигрыватель на стол и включил – мне было интересно проверить, работает ли он. Я схватил первую пластинку – «Звуки музыки» – и поставил. Музыка наполнила комнату.

Пока Джули Эндрюс пела о том, что все холмы – живые, я направился ко второму шкафу, проходя мимо пары окон-глаз – таких же, что и на передней части дома. Эти же два выглядывали на задний двор, за которым простирался лес, спускающийся вниз по крутому склону холма. Выглянув наружу, я увидел Мэгги и Джесс, которые стояли за углом дома, держась за руки. Зная, что я здесь, Джесс бросила взгляд в сторону окна и помахала рукой.

Я помахал в ответ, улыбнувшись. Последние дни были тяжелыми. Я очень устал от всех этих переездов, распаковок и беспокойных ночей, и еще я беспокоился о том, что Мэгги с трудом здесь адаптировалась. В то утро за завтраком, когда я спросил, почему она открыла дверцы шкафа посреди ночи, она поклялась, что не делала этого. Но мой стресс постепенно таял, когда я смотрел, как моя жена и дочь наслаждаются нашим новым задним двором. Они обе выглядели счастливыми, пока исследовали опушку леса, и я понял, что покупка этого места была лучшим решением, которое только можно принять.