Сара Пирс - Санаторий

Но она не успевает пошевелиться, как кто-то дергает ее за руку. И грубо протискивается между ней и Сесиль. Чьи-то ноги разбрасывают снег, и он разлетается во все стороны.

– Это она, да?

Голос звучит пронзительно и полон паники.

Айзек.

– Отойди… отойди. – Айзек по-прежнему держит ее за руку, только теперь отталкивает. – Я хочу узнать, она ли это.

С безумным лицом и щеками в красных пятнах он протискивается вперед.

Элин бросается за ним:

– Не надо, Айзек…

Но уже слишком поздно. Ее рука едва скользит по куртке Айзека, хватая лишь воздух. Протопав мимо, он уже огибает бассейн, поскальзываясь на каждом шагу. Он всего в нескольких метрах от воды.

– Прошу тебя, Айзек.

Не обращая на нее внимания, Айзек сдергивает куртку, неуклюже сбрасывает и отшвыривает ботинки. Ныряет и с оглушительным плеском входит в воду. Во все стороны летят брызги.

Наверху по-прежнему мигает фонарь.

От света к темноте.

От темноты к свету.

Перед глазами Элин мелькают отдельные фрагменты. Силуэт Айзека расплывается, искажается под водой, когда он опускается ко дну бассейна.

Она едва может дышать – паника сжимает горло, угрожая полностью подчинить Элин себе.

В считаные секунды Айзек всплывает обратно к поверхности, лежа на спине и обхватив руками Лорино тело.

Только бы она была жива. Пусть она будет жива!

Айзек выныривает. Его волосы облепляют лоб темными неровными полосами. Он тяжело дышит, хватая ртом воздух.

– Я помогу, – раздается за ее спиной голос Уилла.

Элин даже не заметила, что он тоже тут.

Он опускается на колени у края бассейна. Наклонившись, забирает Лору из рук Айзека и кладет на настил рядом с Элин.

Тело впервые оказывается повернуто лицом вверх.

Элин непроизвольно отшатывается.

На лицо Лоры надет черный противогаз.

Нет, не противогаз. В нем нет фильтра. Вместо этого от носа ко рту идет толстая гофрированная трубка из резины.

Присев рядом с телом, Уилл стаскивает маску, повернув Лору на бок. Его движения четкие и быстрые.

Маска сорвана.

Элин вглядывается в лицо с бледной кожей, по которой стекают мелкие капельки. У нее перехватывает дыхание, а в горле встает комок.

Это не Лора.

У девушки похожие волосы, фигура и одежда, но это не Лора.

Уилл запрокидывает девушке голову и кладет ее, чтобы сделать искусственное дыхание, но Элин не сомневается, что уже поздно.

Открытые зеленые глаза девушки затянуты смертной поволокой, рот слегка приоткрыт.

И все-таки Элин наклоняется и щупает пульс на ее шее.

Пульса нет.

– Уилл, – тихо говорит она. – Она мертва.

Но Элин уверена, что девушка умерла недавно – труп еще не окоченел, а это обычно происходит в течение двух-шести часов после смерти.

Элин не специалист, но знает, что теплая вода могла даже уменьшить это время, скорее всего, девушка умерла самое большее пару часов назад.

Айзек не шевелится. Промокнув насквозь, он приседает рядом с безжизненным телом.

Элин следит за его реакцией. Он в самом деле думал, что это Лора. Такое не изобразишь.

А значит, он действительно не знает, где она. И не имеет отношения к ее исчезновению.

Элин переводит взгляд на запястья девушки. Они крепко стянуты тонкой перекрученной веревкой.

Ее связали.

И тут взгляд Элин отмечает кое-что еще: у девушки не хватает пальцев. Одного на левой руке и двух на правой. Она невольно вздрагивает.

Глаза Уилла стекленеют.

– Отведу Айзека внутрь. Ему нужно обсушиться.

Элин уже собирается ответить, но тут слышит голос:

– Это Адель, – говорит за ее спиной Сесиль, совершенно без эмоций. – Горничная.

Оборачиваясь через плечо, Элин видит, что за ее спиной собрались уже пять человек. Один рыдает, остальные тихо перешептываются, поглядывая на тело.

Нужно что-то сделать. Взять ситуацию под контроль.

Ведь это… вероятно, место преступления, а здесь уже натоптано. Снег вокруг бассейна усеян следами, некоторые уже расплываются, а другие присыпаны свежим снегом.

Элин снова поворачивается к трупу. Снег собирается на лице девушки, на одежде, на лежащей рядом маске. От этого зрелища у нее снова перехватывает дыхание. Организм словно поставили на паузу, каждая мышца тела застыла.

В глубине души ей хочется убежать, но она знает – это ключевой момент. Сейчас или никогда. Если она не справится в таком отчаянном положении, когда больше не на кого положиться, то на ней можно окончательно поставить крест.

Элин оборачивается к собравшейся группке персонала.

– Я из полиции. Я могу помочь, – не вполне уверенно говорит она.

Никто на нее не смотрит.

Элин медлит еще секунду, собираясь с мыслями.

Откашливается и говорит уже громче:

– Я из полиции. Отойдите, пожалуйста. Это место преступления. Вы можете уничтожить улики.

– Я вызвала полицию, она уже в пути. Я… – Сесиль умолкает и переводит взгляд на труп. Ее лицо искажается. – Я все время думаю, что стоило все-таки попытаться ее откачать. Как-то неправильно, даже не…

– Тут никто ничего бы не смог сделать, – мягко говорит Элин.

Сейчас, при взгляде на окоченевшую челюсть и шею, на синюшную кожу Адель, это кажется еще более очевидным.

Она наклоняется, чтобы лучше рассмотреть. Девушке примерно столько же лет, как и Лоре, может, чуть меньше. Черный пуховик расстегнут, футболка задралась, обнажив худой, мускулистый живот.

Элин с самого начала догадалась верно – трупного окоченения еще нет, значит, в воде тело пробыло недолго.

Темные волосы потускнели, вода на коже уже потихоньку замерзает, а сверху ложится снег. Изо рта девушки вытекает беловатая пена, застывая в уголках.

Элин понимает, что это значит. Пена – смесь слизи, воздуха и воды, образующаяся в процессе дыхания. Ее присутствие указывает на то, что девушку сбросили в воду еще живой, хотя из этого необязательно следует, что она утонула.

Глаза Адель блестят почти как у живой.

То есть после смерти контакта с воздухом не было.

Элин переводит взгляд на маску, лежащую на полу, и кожа покрывается мурашками. Черная резина уже припорошена снегом, но он не скрывает уродливый силуэт.

Что это?

Элин всегда ненавидела маски – и карнавальные для Хеллоуина, и медицинские. Ее пугает то, что они могут скрывать.

– Маска… – говорит Сесиль, проследив за ее взглядом. – Я видела такую в архиве. Их использовали в санатории, чтобы лучше дышалось.

Она подносит руку ко рту и грызет ногти.

Элин кивает. И что это значит? Какая-то игра пошла не так?

Чьи-то сексуальные утехи?

Она снова смотрит на руки Адель. Веревка на запястьях предполагает, что ее связывали и, возможно, насильно где-то держали. Достаточно долго, чтобы отрезать пальцы, мрачно думает она, переводя взгляд на обрубки, примерно полсантиметра над костяшкой.