Сара Пирс - Санаторий

– Боялась Лору?

– Да, – произносит она будничным тоном. – И меня это не удивило. Лора… не поймите неправильно, но она бывает… такой упертой. Слишком серьезно себя воспринимает. На совещаниях ни разу не улыбнется и записывает мельчайшие детали, – она понижает голос. – Сесиль, управляющая, в точности такая же, – хмурится она. – Но по другой причине. У нее нет семьи или мужчины, так что для нее работа – это вся жизнь. Как по мне, это слишком.

Элин кивает, прокручивая в голове слова Фелисы. В особенности ее беспокоит ссора Лоры и Адель.

При разговоре с Сесиль надо будет спросить, в курсе ли она и знают ли об этом другие.

Элин боится, что это внесет дополнительную путаницу. Каждый раз, когда кто-то говорит о Лоре, представления о ней у Элин меняются, хотя бы чуть-чуть. Все вроде бы начало проясняться, но в результате стало только запутанней.

Ничего не разберешь.

– Никто из сотрудников ничего не видел? – Лукас снимает флиску и вешает ее на спинку кресла. Под закатанными рукавами видны загорелые мускулистые руки с двумя потрепанными хлопковыми браслетами на правом запястье. Салатовым и синим.

– Ничего. Я опросила всех. Они помогали с эвакуацией, оставшиеся постояльцы были в вестибюле, готовились к отъезду. У всех… – Элин колеблется, ей не хочется употреблять слово «алиби». – Все были чем-то заняты.

Все до единого, вспоминает она, прокручивая в голове разговоры. У всех правдоподобное и подтвержденное алиби. Как и у постояльцев.

Как такое может быть?

Она берет чашку с кофе и делает большой глоток. Горячая и горькая жидкость обжигает горло, но кофеин разгоняет туман в голове.

– Убийца выбрал идеальный момент. – Сесиль вытирает нос помятой салфеткой. Ее лицо осунулось, глаза запали.

– Ну ладно, раз мы выяснили, что никто ничего не видел, нужно проверить камеры. У бассейна и рядом есть камеры?

– Да. Я поговорю с руководителем службы безопасности. Это не займет много времени. – Сесиль мнется, словно хочет добавить что-то еще, но передумывает.

Лукас подходит к окну:

– Если вам еще что-нибудь нужно, только попросите. Я хочу поймать того, кто это сделал… И быстро. То, что с ней сотворили…

Его челюсть дергается от подлинного отвращения.

Он излучает напряжение. Темные полукруги влаги под мышками и на пояснице. Он явно нервничает, но Элин все равно никак не может до конца его разгадать. Однако мельком она увидела подлинного Лукаса.

Его личный кабинет отражает обе его противоречивых стороны, на которые она обратила внимание раньше – бизнесмена и расслабленного спортсмена.

Комната выглядит пустой. Белые стены, высокий стол из полированного дерева. В углу стоит хромированная кофемашина. На полке – единственный рядок книг, с одной стороны книги по альпинизму и скалолазанию, а с другой – по архитектуре и дизайну.

На стене справа висит старинный анатомический рисунок сердца, обрамленный в белый багет. Четкие линии гравюры.

Элин вспоминает прочитанную статью про детские годы в больницах.

Все вроде сходится, но Элин все равно чувствует разлад, явное противоречие. В каком-то смысле его легче было бы понять, если бы оказалось, что одна из его сторон ненастоящая. Эта мысль ее тревожит.

Сесиль вертит в руке пустую кофейную чашку, проводит пальцем по кромке.

– Вы можете сказать точное время смерти Адель? – Слова вырываются у него слишком поспешно и пронизаны паникой. – Чтобы мы могли понять, здесь ли еще этот человек или уехал на автобусе.

– Точно не могу сказать, – ровным тоном отвечает Элин. – Нужно дождаться результатов вскрытия.

– Но какое-то представление у вас наверняка есть. – В голосе Сесиль появляются пронзительные нотки. – Основываясь на собственном опыте, вы наверняка можете сказать, когда человек умер.

– Сесиль… – резко говорит Лукас, направляясь к ней.

– Что? – голос Сесиль близок к истерике. – Она наверняка, наверняка… Как минимум имеет представление…

Лукас смотрит на сестру, сжимая губы в ниточку. Он явно смущен этой вспышкой эмоций.

– Прошу тебя. – Он касается ее руки. Бросает еще один укоризненный взгляд. – Нужно успокоиться.

Элин отмечает нежность жеста, но и легкую снисходительность в голосе. Похоже, это их обычная манера поведения, их роли давно распределены.

Поведение Лукаса напоминает ей Айзека в подобные моменты – подчеркнутая мягкость, которая скорее усугубляет положение, чем устраняет проблему.

– Успокоиться? – вскидывает голову Сесиль. – Лукас, твою сотрудницу убили. В твоем отеле. Я бы на твоем месте не была спокойна, я была бы в ужасе. Возможно, убийца еще здесь, поджидает следующую жертву…

Элин откашливается.

– Слушайте, – начинает она, – у нас нет доказательств, что убийце, даже если он еще здесь, нужна еще одна жертва. Мы ничего не знаем о личной жизни Адель. Обычно подобное совершает кто-то близкий к жертве, с четким мотивом. Любовник. Друг. Член семьи.

– А как насчет Лоры? – Сесиль барабанит ногой по полу в рваном ритме. – Она так и не появилась. Разве она не может сейчас быть у того, кто убил Адель?

– Она так и не появилась?

Лицо Лукаса напрягается, но потом он снова придает ему нейтральное выражение.

Его реакция пробуждает в Элин любопытство.

– Вы хорошо знали Лору?

Лукас садится и неловко ерзает в кресле. Шелестит бумагами на столе, словно пытается успокоиться.

Он что-то скрывает.

– Я знаю всех своих сотрудников, – наконец отвечает он.

Элин решает перейти прямо к делу.

– Я спрашиваю потому, что в вещах Лоры мы нашли кое-какие ваши фотографии.

– Фотографии? – дрожащим голосом повторяет Лукас. Его рука нащупывает на столе ручку, и он крутит ее в пальцах.

– Да. Фотографии. И похоже, вы не знали, что вас снимают. – Элин медлит. – У вас есть какие-то догадки, почему она бы стала вас фотографировать?

С минуту Лукас молчит, а потом поднимает на нее взгляд с решительным видом.

– У нас с Лорой… была связь.

– Отношения?

У Элин неожиданно перехватывает дыхание. Это единственное рациональное объяснение для фотографий, просто ей не хотелось в это верить.

– Я бы не стал это так называть. Ничего серьезного.

Сесиль язвительно усмехается:

– Вот уж не думала, что ты так предсказуем.

Элин смотрит на нее, удивленная ее тоном.

– И когда это было? – спрашивает она, снова поворачиваясь к Лукасу.

Он по-прежнему крутит в пальцах ручку.

– Сразу после открытия. Я повел себя глупо. Мне не стоило крутить роман с кем-то из персонала, но так уж вышло. Была вечеринка, мы набрались и… Слушайте, мне не следовало так поступать. Мы несколько раз переспали, а потом я все прекратил. Она страшно злилась, но… – Он бросает ручку, и она клацает о стол. – Так все и закончилось, во всяком случае для меня. Уверен, что и для нее тоже.