Элиза Джейн Брейзер - Если я исчезну

– Что я говорила? – Ты отворачиваешься и начинаешь переставлять бутылки на столике. – Рэйчел, где ты была?

Ты ухмыляешься, и в этой ухмылке я вижу твоего отца, твою мать, вижу несоответствие.

– Здесь.

– Где мы?

– В Уиллоу-Крик.

– Что ты здесь делала?

– Моя мать вынудила меня остаться здесь.

– Почему?

– Она пыталась защитить меня.

– Где Грейс? А Флоренс? А Эйприл? А все остальные исчезнувшие женщины?

Ты переводишь взгляд вниз.

– Думаю, тебе лучше отдохнуть.

– Мне нужно знать.

Тебе нравится такой ответ, потому что ты сама хочешь мне все рассказать. Ты подвигаешься вперед на стуле. Твой до боли знакомый голос овладевает мной.

– Я что-то подозревала с самого детства. Флоренс исчезла первой. Потом женщина по имени Амелия, еще одна по имени Элизабет. Затем Эйприл. Кто знает, сколько еще? Кто знает, скольким удалось спастись, а скольким нет?

Они приезжали сюда, чтобы исчезнуть, сбежать от своей жизни, начать все сначала. Они приезжали сюда, потому что им некуда было идти. Сценарий всегда был один и тот же. Они становились нашими подругами, практически членами семьи. Мы всегда были уверены, что они никогда не оставят нас. Потом однажды я просыпалась, а их уже не было. Никаких объяснений, просто « Она исчезла ». Для меня, растущей здесь, это стало в порядке вещей. Люди, которые приходили работать на ранчо, находились в состоянии вечного поиска, были импульсивными и отчасти немного заблудшими. Со стороны казалось логичным, что они брали и уезжали, не попрощавшись. Они ведь так и оказывались здесь в первую очередь. Но я всегда чувствовала, что что-то не так. Хотя никогда не знала наверняка. Или, может быть, просто не хотела видеть, пока…

– Грейс.

Ты берешь со стола стакан воды, предлагаешь его мне, но я качаю головой.

– Мои родители всегда были параноиками, «сумасшедшими». Особенно моя мать. Чем хуже становились дела, тем больше она пыталась все контролировать. Если ты понимаешь, о чем я. – Она снисходительно улыбается. – Но у нее были веские причины бояться. Она никому не доверяла, потому что ее собственный ребенок был серийным убийцей. Вряд ли, конечно, они это знали наверняка. По крайней мере, я так не думаю. Но ты кожей чувствуешь, когда что-то по-настоящему не так.

– Что?! Серийным убийцей?!

– Они убили Флоренс, Эйприл, Элизабет. Они похитили Грейс и держали ее взаперти в том доме. Когда они поняли, что я ищу ее, то попытались напугать меня, вытурить с ранчо подальше от дома. Но я не сдавалась. Я оставалась поблизости, выжидая удобный случай, чтобы помочь ей сбежать.

– Погоди. Тот камень. Это ты была тогда в лесу? Ты бросила в меня камень? Ты хотела, чтобы я сбежала?

– Я хотела спасти тебя от них.

У меня есть еще куча вопросов к тебе, но в голове все как в тумане. Я пытаюсь разогнать его, пытаюсь во всем разобраться.

– Но кто убил твоего кота? Кто отравил Джеда?

– Они.

Мне вспоминается твоя загадочная банда.

– Но кто эти «они»?

– Гомер и Морони. Они уже очень и очень давно промышляют подобным.

– Но почему ты никому не сказала?

– Сказала. Я рассказала все тебе.

При этих словах я чуть в обморок не падаю от восторга. Да! Все было не зря! Все те эпизоды, все те секреты, которые знали только мы, – все это было не зря!

– Ты единственная, кто мне поверил. Они пытались заставить меня замолчать. Они мне угрожали. Я спряталась, но продолжала вести наблюдение. Я наблюдала за тобой. – Ты говоришь с отстраненной уверенностью, словно ведешь очередной выпуск своего подкаста, предварительно разобравшись во всех деталях дела, рассмотрев его под каждым углом, и теперь, когда ты произносишь все вслух, события обретают монолитность. – Гомер отравил ранчо. И хотел повесить это на тебя.

– На меня?

– Он уже какое-то время сеял в городе смуту, рассказывал всем, что ты сумасшедшая.

Я вспоминаю людей из города. Обращались ли они со мной, как с сумасшедшей? Офицер Харди так точно. И Морони тоже.

– Где он теперь?

Вздыхая, ты содрогаешься.

– Он покинул нас. Теперь ты в безопасности.

– Что ты имеешь в виду?

– Он умер.

– Что? Как?

Ты сжимаешь губы, боясь что-либо сказать, боясь вообще заговорить.

– Рэйчел, ты же знаешь, что можешь мне доверять, не так ли?

– Он был отравлен.

– Отравлен? Где? Когда? – В ту ночь я оставила Гомера дома, с семьей.

– Его нашли в церкви. Он был отравлен тем же ядом, которым заразил ранчо. – Ты пристально глядишь на меня в поисках подтверждений того, что я тебе верю, доказательств того, что я на твоей стороне.

Мои нервы притупляются. Я чувствую, что погружаюсь во мрак, и говорю:

– Боже мой…

– Это еще не все. – Ты касаешься моей руки так аккуратно, словно боишься прикоснуться ко мне. – Ты помнишь, что случилось с моей мамой?

Я чувствую смятение. Я помню кровь. Я помню, как она подошла ко мне. Я помню звук выстрела. Я помню боль.

Ты сильно вдавливаешь костяшки своих пальцев в мою руку.

– Я сохраню твою тайну.

Раздается стук в дверь. Ты отпускаешь мою руку.

– Войдите, – произносишь ты, и в комнату входит Грейс. Ее светлые волосы рассыпаны по плечам. Ее голубые глаза задорно блестят, когда она улыбается.

– Тебе лучше?

– Прости, что я убежала. – Не знаю, почему я извиняюсь. Я чувствую себя как-то не так. Казалось бы, я наконец-то нашла тебя, мир перевернулся с ног на голову! Но, вместо того чтобы радоваться и чувствовать себя счастливой, у меня кружится голова, и больше ничего.

– Все в порядке, – говорит она, и голос у нее точь-в-точь такой же, как у Джеда, и, как ни странно, мне кажется, что я сейчас заплачу. Я чувствую, как слезы наворачиваются на глаза, и думаю, что прошло уже много лет с тех пор, как я позволяла себе плакать.

– «Скорая» приехала. Они должны подняться с минуты на минуту. – Грейс переводит взгляд на тебя, а ты – на меня.

– С тобой захочет поговорить полиция.

Эти слова, сорвавшиеся с твоих губ, меня слегка волнуют.

– Что же мне им сказать?

Твои глаза лучатся теплотой, и ты улыбаешься.

– Расскажи им, что случилось.

Офицер Харди навещает меня в больнице в Вайрике. Я удивлена, что он проделал весь этот путь. Я полагала, что он будет ждать до последнего или вообще не придет. Вместо этого он входит в мою комнату с виноватым видом, как нашкодивший ребенок. Его плечи опущены, глаза затуманены, и мне интересно почему. Я думала, он ненавидит Бардов.

Он садится на стул рядом с моей койкой, где до этого не сидел никто, кроме тебя, и начинает пересказывать мне события того дня. Я готова обсуждать любые мелочи. К тому же я испытываю такое облегчение, что он наконец-то меня слушает, что практически не слежу за тем, что говорю.

– А потом я спросила его о Флоренс, и он стал огрызаться.