Элиза Джейн Брейзер - Если я исчезну

– Здесь тела! – кричу я. – Здесь, под кустами, трупы!

– Это ты во всем виновата!

Но это не так. Я ни в чем не виновата. Но прежде, чем я успеваю ее остановить, прежде, чем успеваю что-то сказать, она бросается на меня, вытянув руки. Раздается звук выстрела, но не я спустила курок. Я вообще не умею стрелять из ружья. И это последнее, что я помню.

Гостевой дом был единственным неразвалившимся строением на заброшенном ранчо площадью 30 акров. Бар в этом доме был забит под завязку. Столовая была украшена манекенами в человеческий рост в масках на Хэллоуин. Манекены были одеты и рассажены таким образом, чтобы выглядеть как гости на грандиозной вечеринке. Эта вечеринка оказалась последней для жертв, с нее никто из них не вернулся.

Я прихожу в себя на полу кухни. Я понимаю, что это кухня, потому что вижу духовку. Мне кажется, что я дома со своими родителями, а все случившееся – кошмарный сон. Затем мираж рассеивается, и я пытаюсь понять, где я. Я не в кухне Эдди. Эдди застрелили, помнишь? Я не знаю, где я.

Я чувствую, как кто-то кладет мне руку на плечо.

– Привет.

Я отчетливо слышу западнотехасские нотки в голосе.

Я вздрагиваю, но голова у меня как чугунная, так что с места я почти не двигаюсь. Мне приходится силой отрывать себя от пола по частям. Кухня оказывается похожей на кухню Эдди, но, как в комнате кривых зеркал, все немного другое. В противоположном углу стоят компьютер и генератор, на полу выстроены кувшины с водой, а в дальней комнате я вижу тела, стоящие в полный рост. Я трясу головой, моргаю, потом смотрю еще раз и понимаю, что это манекены, куклы в натуральную величину в потрепанной одежде. Окна закрыты наглухо, шторы задернуты.

– С тобой все в порядке? – спрашивает блондинка, помогая мне встать. Она беременна. Ее живот вздувается под рубашкой. Она осторожно, с нежностью прижимает меня к шкафу. На запястье у нее наручник, от которого тянется длинная цепь и теряется где-то вдалеке.

Моя голова качается.

– Грейс?

Она улыбается.

– Ты знаешь, кто я?

А то. Можно подумать, другие не знают.

– Где мы?

– Теперь мы в безопасности. – Она гладит меня по волосам. – Она спасла нас.

Мое сердце сталкивается с очередным препятствием, которого я, похоже, не вынесу. Я вижу ледяные губы Эдди, освещенные мертвенным светом моего фонарика.

– О чем ты горово… говоришь? – Мой язык заплетается. Чувство такое, будто меня возили по крутым дорогам на бешеной скорости. В голове у меня все плывет. Мысли расползаются.

– Не волнуйся. – Она гладит меня по спине. – Уже скоро.

– Что скоро?

– Скоро вернется Рэйчел.

– Рэйчел?! – Ты здесь! На мгновение все остальное уходит на задний план, все мои мысли сводятся к одному: я тебя нашла. – Где она?

– Она вот-вот вернется.

Прислонившись к шкафу, я пытаюсь осознать услышанное и собрать в кучу разбегающиеся мысли. Я нахожусь в твоем желтом доме; Грейс тоже здесь; дверь заперта; твои родители мертвы. Мир словно вывернули наизнанку.

Я пытаюсь встать, но не могу удержать равновесие и прижимаюсь к спасительному шкафу, выжидая, пока внутри у меня все уляжется. Но этого не происходит. Я будто еду по той чертовой дороге, еду куда-то очень далеко, туда, куда нельзя добраться. Я мчусь по кромке, лечу навстречу поворотам.

– Эй, эй, осторожно. – Она говорит с такими же нотками в голосе, как были у Джеда, что приводит меня в ужас. – Все будет хорошо.

Она протягивает руку, чтобы успокоить меня, но я отмахиваюсь. Гремит цепочка. Голова моя словно ватой набита.

– Как я сюда попала? Где Рэйчел?

– Нам нужно набраться терпения. – Она хватает меня за руку. – Она скажет нам, когда можно будет уйти. Нам просто нужно чуть-чуть подождать и не шуметь.

Я иду к двери и по дороге поскальзываюсь из-за головокружения. По-моему, меня накачали наркотиками. Что-то красное капает на пол передо мной. Я касаюсь носа и понимаю, что это такое.

– Тебе следовало бы прилечь. – Грейс следует за мной, заламывая руки. – Тебя отравили.

– Что? – Я вытираю пальцы о рубашку и только где-то далеко на подсознании фиксирую, что вытерла кровь. Сердце начинает биться быстрее. Я думаю о Белль Стар.

– Гомер отравил воду на ранчо.

– Гомер?

– Он убил все. Рэйчел обнаружила тебя около кустов ежевики без сознания.

Отравили. Я вспоминаю включившуюся систему полива и жжение в носу. Руки у меня ярко-красного цвета. Горло дерет. А следом я вспоминаю, что оставила Гомера на склоне холма с квадроциклом твоей матери. С отравой твоей матери.

– Где Рэйчел?

– Она отправилась за ним.

Я подхожу к входной двери. Кладу ладонь на ручку. Я ожидаю, что она не поддастся, но на деле она поворачивается так легко и распахивается так быстро, что я вываливаюсь на крыльцо, все еще пошатываясь.

– Сера! Подожди! Ну подожди же! Рэйчел вернется! Сера, пожалуйста, просто подожди! Тебя отравили!

Я отмахиваюсь от нее:

– Не подходи ко мне!

– Тебе нужно успокоиться.

– Мне нужно в больницу.

С этим она поспорить не может. К тому же дальше она не может двигаться, так как длина ее цепи закончилась.

Не думаю, что я смогу добраться до больницы, но если мне удастся добрести до той развязки к югу от Хеппи-Кэмпа, где ловит телефон, я смогу позвонить в полицию. Теперь у меня есть доказательства; гораздо больше доказательств, чем мне бы хотелось.

Я сбегаю по ступенькам. Эта нагрузка выводит меня из равновесия, на меня накатывает новый приступ тошноты, так что я по очереди то бегу, то меня рвет так сильно, что кажется, будто я сейчас выплюну все свои внутренности. Рвота такая сильная, что мне кажется, что я умираю.

– Просто останься тут. – Грейс широко раскрывает объятия, словно намереваясь поймать меня с пяти метров. – Просто подожди!

Но я не стану ждать. Мне нужно добраться до своей машины, доехать к месту стоянки и вызвать полицию. Я не могу ждать, пока ты меня спасешь. Мне нужно спасать себя самой.

Головокружение прекращается, и я продолжаю бежать. Я спотыкаюсь, но не останавливаюсь.

– Не ходи туда! Там небезопасно! – кричит Грейс, и я вспоминаю твою мать. Она говорила мне, что уезжать небезопасно, а Грейс говорит, что возвращаться небезопасно. Выходит, безопасного места просто нет. Я продолжаю взбираться по тропинке, как по американским горкам, охваченным пламенем.

На том месте, где Джед любил сидеть и размышлять, я перевожу дух. Меня рвет там, где он сплевывал табак. Потом я бегу дальше, быстрее, вдоль троп и мимо пастбищ. Лошади двигаются, как марионетки на дергающихся неровных нитях, и мне кажется, что у меня галлюцинации. Но когда я снова останавливаюсь и меня снова рвет, я вижу, как их шатает, как они глухо ржут, дерутся и кусаются, отщипывая куски мяса с шеи друг друга. Один из коней вздрагивает и падает на землю, как подкошенный, а затем бьется в конвульсиях. Лошади отравлены. И они тоже все отравлены.