Лори Фариа Столарц - История Джейн N [litres]

Я села и открыла дверь пошире, собираясь рассказать ей о своем сне – о том, что мне каким-то образом удалось хотя бы пару часов отдохнуть. Но мама схватилась за щеку.

– Что он с тобой сделал! – воскликнула она, качая головой, не в силах смотреть на меня – дочь, которая больше не могла спать в постели.

В пасхальное воскресенье приехали мои родственники: три бабушки и дедушка, две тети, дядя и четыре кузена. Взрослые вели себя осторожно, беседовали о прохладной погоде, поездке дяди Пита в Токио и новом кулинарном шоу, которое бы понравилось бабушке Джин. Никто из них не упомянул о моем отсутствии, что как-то даже усложняло ситуацию.

Мои двоюродные братья и сестры в основном игнорировали меня, предпочитая играть в баскетбол на улице, и я оставалась внутри с Дженни, которой только что исполнилось семь. Мы играли в джин-рамми на диване в гостиной, а взрослые наблюдали за происходящим из-за обеденного стола. Мама тихо говорила, а папа следил за тем, чтобы все стаканы были полны наливкой его собственного приготовления.

Я изо всех сил старалась сосредоточиться на своих картах, а не на гримасе тети Сьюзи или том, как дядя Пит твердил слово «ублюдок».

Ублюдок.

УБЛЮДОК.

Уб.

Лю.

Док.

Перенесемся в одну дождливую ночь, когда я никак не могла согреться. Мама пришла в мою комнату с тарелкой куриного супа. Я знала, что она хотела как лучше, но от вида супа, когда я стала помешивать бульон и на поверхность всплыли мелово-белые кусочки мяса и кубики моркови под толстым слоем куриного жира, меня стошнило прямо на коврик. Я невольно вспомнила, как заболела в плену.

Пока я помогала маме убрать беспорядок, меня продолжало мутить от запаха вареной курицы. Я представила себе кастрюлю с костями и хрящом, и желчь вновь подступила к горлу. Я сплюнула в запасную миску, которую принесла мама, и уверилась, что это остатки куриного супа, который я ела в неволе, что они каким-то образом продержались в моем теле все эти недели.

– Иди ложись, – сказала мама.

Я послушно свернулась калачиком на кровати.

Мама принесла мне теплый компресс и пододвинула стул.

– Еще что-нибудь надо? Горячий чай? Одеяло с подогревом?

– Где папа? – спросила я.

– Работает.

– Он всегда работает. – Я прижала к себе еще одну подушку.

– Знаю. – Мама вздохнула. – Но, после того как ты пропала без вести, только работа его и поддерживала.

– А до того, как я пропала?

– Раньше он всегда пытался проявить себя.

– В банке, где уже проработал несколько лет?

Мама посмотрела на меня, как на привидение, которым я, пожалуй, и была.

– Твой отец уже больше трех лет не работает в банке. Он занимается рекламой.

Рекламой?

Что случилось с оформлением ипотечных и автокредитов?

– Он в «Лэнгстон Янг»… – сказала мама. – Изначально именно смена карьеры подтолкнула его так много работать. Он не хотел, чтобы новые боссы решили, будто совершили ошибку, наняв кого-то с банковским образованием, а не с чем-то вроде маркетинга или продаж.

Почему я не знала? Мне никто никогда не говорил? Или я был настолько увлечена собой, ДТКМП, что не слушала?

Мама встала, прежде чем я успела спросить что-то еще. Она уложила меня и выключила свет.

Когда я проснулась (дни или недели спустя), был выпускной вечер старших классов. Шелли спросила, не хочу ли я пойти, мол, собирается большая группа и все будут в ярко-красном. Я отказалась, предпочтя подоконник в своей комнате. Я торчала на этом насесте, глядя на улицу и представляя, что Мейсон подъедет к тротуару и удивит меня сборником стихов и планами устроить пикник на пляже.

– Джейн? – Мама постучала в дверь моей спальни.

Я отвернулась от окна.

– Только что звонила Шелли. Они с ребятами арендовали лимузин. Все пройдет в Отеле, прямо на воде. Они были бы рады подъехать сюда и забрать тебя.

– У меня нет билета.

– Шелли сказала, у нее есть запасной. Она в комитете по планированию выпускного бала.

С каких это пор?

– Нет, спасибо. – Я повернулась к окну.

Мой сосед в смокинге и его нарядная девушка позировали на лужайке.

– Ты уверена? – настаивала мама. – Это твой выпускной вечер. Как такое пропустить?

– Мне здесь хорошо.

– Ладно, если передумаешь…

Когда она спустилась вниз, я встала и открыла дверь шкафа. В глубине висело мое платье от Тори Берч с выпускного бала средней школы. Я достала его, вспомнив день, когда мама принесла подарок домой: платье в пол темно-ягодного цвета, из шелковистой шифоновой ткани.

Я заперла дверь в свою комнату и надела наряд прямо поверх майки и спортивных штанов. На талии и по бокам собрались складки. В таком виде я села у окна, продолжая ждать Мейсона.

В какой-то момент я заснула только для того, чтобы проснуться от гудения машин – сотен разноголосых сигналов на главной дороге, в паре улиц от меня. Я не сразу поняла, что прошло больше времени, чем мне показалось.

Дни продолжали сливаться воедино.

Я больше не сидела в платье. Было утро после выпускного. По традиции ребята сигналили, объявляя о своей свободе, а затем приходили в пижаме на поздний завтрак в местное кафе.

– Ты точно не хочешь, чтобы я тебя подбросила? – спросила мама. – Погудели бы по дороге.

Я знала, что могу написать Шелли; она забрала бы меня в мгновение ока. Я спустилась, обдумывая эту идею, проверяя, висит ли моя спортивная толстовка на крючке. Мама говорила по телефону на кухне. Дочь друга только что поступила в Нью-Йоркский университет. Мама пыталась порадоваться за нее, используя такие слова, как «удивительно», «достойно» и «поздравляю». Но ее радость была фальшивой, потому что именно в Нью-Йоркский университет я мечтала поступить с десяти лет, когда стояла в арке Вашингтон-сквер и загадывала желание на выпавшую ресничку, чтобы вернуться сюда же, но не как турист, а как студентка.

Услышав мучения мамы, я начисто забыла о кафе и вернулась в четыре серые стены своей комнаты: именно там сейчас было мое место.

Сегодня в приюте Энджи вытаскивает меня из кошачьей комнаты, чтобы я подежурила за стойкой регистрации.

– Кей опоздает на час, – говорит она.

Я смотрю на дверь. Снаружи выстроилась очередь. Меньше чем через три минуты начнется выдача питомцев.

– Может, лучше Дэн…

– Дэн мне нужен там. Кстати, неплохо. – Она кивает на мои волосы. – Убойный цвет.

Становлюсь за стойку, и Энджи впускает посетителей. К счастью, они следуют за ней прямо к животным. Я хватаю тряпку, начинаю протирать прилавок – и тут замечаю высокий белый шкаф возле стола Энджи.

Он совершенно новый, около шести футов высотой, у совершенно белой стены. Я моргаю, решив, что мне мерещится. У дверцы скошенный край, прямо как у той . Ручки слегка продолговатые с выгравированными спиралями. Они подходят к фурнитуре – потускневшим латунным петлям. Смотрю вниз; да, толстые клиновидные плиты, похожие на деревянные блоки.