Си Джей Уотсон - На краю бездны [litres]

– Нет, – возражаю я, но она не обращает на меня никакого внимания.

– …прошлое, о котором не имеете ни малейшего понятия.

Я делаю шаг вперед, пытаясь сохранять спокойствие. Ее злость – это самозащита. Думаю, ей страшно. Я задаюсь вопросом, что именно ей известно.

– Это не так.

Она выпускает струю сизого дыма, уже совершенно овладев собой.

– И все это ради того, чтобы снять свой очередной фильм. Про нас.

Я качаю головой, не желая сдаваться:

– Она жива.

– Мы хорошие люди, понимаете? Она бросилась со скалы. Это печально, но именно так все и было. Она бросилась со скалы и умерла. И вы с вашими нелепыми обвинениями нам тут не нужны.

– Нет, – говорю я. – Над ней издевались. У меня есть видео. А вы, конечно, не подозревали об этом?

– И что же это за видео?

– С Дейзи. Она умоляет о пощаде. Она его мне послала.

Сигарета застывает посередине между губами Моники и пепельницей.

– Что здесь происходит? – спрашиваю я.

– Ничего. – Она опускает глаза. – Ничего, клянусь.

– Вы лжете. Я знаю, что вы к этому причастны.

Она вскидывается и ехидно смотрит на меня сощуренными глазами:

– Что?!

Я повторяю свои слова, но теперь она держит себя в руках. Она холодна и невозмутима, как изваяние. Как пробить ее броню?

– Моника, в том видео она плачет. Умоляет сохранить ей жизнь. Расскажите мне, что происходит. Что вы делаете с девочками?

Она снова подносит сигарету к губам. Рука у нее трясется, но она ничего не говорит.

– Можете сказать мне правду. – Я перехватываю ее взгляд. – Я все равно все знаю. У меня есть доказательства.

– Ничего вы не знаете.

– Я знаю, что происходит на конюшне.

Она замирает.

– Я знаю про наркотики. Про выпивку. – Я некоторое время колеблюсь. – И про вечеринки.

– Ни черта вы не знаете. Я не делаю девочкам ничего плохого, я им помогаю.

Кровь приливает к моим щекам. Я разражаюсь смехом. Не смогла удержаться.

– Помогаете им? Интересно как? Вы же знаете, что происходит на этих вечеринках!

– Нет, это не то, что вы думаете. Мальчики… Они отвозят их туда. И привозят обратно. Они приглядывают за ними.

– Вы сами-то в это верите?

Она выдерживает мой взгляд, но глаза у нее бегают, она похожа на испуганное животное в свете фар – как та овца на дороге за мгновение до того, как ее сбила машина.

– Это правда. Им нравятся вечеринки. Их никто не заставляет туда ходить.

– Они вам так говорят? Вы уверены, что у них вообще есть выбор?

Она молчит.

– Их там насилуют, Моника. Вы ведь это знаете?

– Им платят деньги.

– Деньги? За что?

– Они заводят мужчин. Фотографируются. Но дальше этого не идут. Если только…

– Если только?

– Не решат заняться сексом. Но это их собственный выбор! Я тут ни при чем…

Мое тело напрягается, и я чувствую, как меня с головой накрывает волна гнева.

– Вы в своем уме? Сколько им? Тринадцать? Четырнадцать?

– Но…

– Они дети! Это изнасилование, Моника, как бы вы ни пытались это выставить. Зои была беременна!

Она роняет голову, и я вижу свой шанс.

– Почему Сэди сбежала? Расскажите мне. Что она сделала?

– Нет.

Голос у нее дрожит, самую капельку.

– Расскажите, а не то, клянусь, я пойду в полицию, покажу им все видео, которые мне прислали, и…

– Прекратите!

Она с трудом сдерживается. Глаза у нее сверкают, она явно на грани.

– Она умерла!

– Что?

– Сэди умерла. Она умерла, ясно?

– Нет. Она жива.

Моника не обращает на меня внимания. Силы покинули ее, и она вздыхает. Это судорожный и протяжный вздох, от которого она словно бы даже становится меньше.

– Это правда. Все до единого слова правда. Она умерла и похоронена. Она умерла, а потом и Дейзи покончила с собой.

Моника произносит слова практически шепотом. Я едва ее слышу, но все равно говорю:

– Нет.

Качаю головой, но я и сама иду ко дну, тону в накатывающих волнах. Нужно сохранить свой секрет. Он ни в коем случае не должен выплыть наружу. Но потом вмешивается другой голос, громкий и настойчивый. «Какой смысл скрывать? – нашептывает он. – Гэвин все равно все знает».

– Вы не понимаете.

– Чего я не понимаю?

Я больше не могу держать это в себе.

– Сэди не умерла.

– Что?

Я уже не могу остановиться. Знаю, что надо, но не могу. И, прежде чем успеваю успокоиться, бухаю:

– Сэди не могла умереть. Я Сэди.

Мне удалось пробить броню. Вид у нее потрясенный. На сей раз недоверие на ее лице абсолютно искреннее.

– Это правда, – шепчу я. – Я и есть Сэди. Я поменяла имя.

– Нет, – произносит она, резко поднимаясь на ноги.

Пепельница соскальзывает с ее колен и летит на пол, рассыпая искры во все стороны. Моника наклоняется вперед и смотрит на меня с любопытством.

– Это правда, – повторяю я. – Поэтому я и вернулась.

– Нет.

– Дейзи была моей подругой. Я просто хочу понять, что произошло.

– Сэди?

– Да.

– Сэди Дэвис?

– Да. Я сбежала. Я похудела, сделала пластическую операцию. Хотела начать все с чистого листа.

Она гладит меня по щеке. Ее прикосновение, хотя и ласковое, ощущается как ожог.

– Но…

– Что со мной произошло?

– А вы сами разве не знаете?

Сердце заходится стуком. Нет, думаю я. Нет! Все завязано на этом, а я не могу вспомнить. В комнате вдруг резко становится нечем дышать, она начинает кружиться перед глазами, и я чувствую, как вся кровь отливает у меня от лица.

– Вам нехорошо?

Она прижимает вторую руку к моей щеке, так что мое лицо оказывается в ее ладонях. Ласковое выражение в ее глазах становится для меня последней соломинкой, и я начинаю плакать.

– Я все время вспоминаю всякое… точно не знаю… кажется, со мной случилось что-то плохое, но я не помню, что именно. Я вытеснила это из памяти.

Она ничего не говорит. Приходится спросить напрямую.

– Почему Дейзи исчезла на самом деле?

И снова молчание.

– Это все из-за меня? Из-за какого-то моего поступка? Что-то серьезное я бы наверняка вспомнила. Пожалуйста, помогите мне найти ее.

Она вздыхает и вскидывает на меня горящие глаза. Ее взгляд прожигает меня насквозь, до самого нутра.

– Я не могу.

– Почему?

– Не могу объяснить. Я просто… Не могу.

– Тогда хотя бы не говорите никому больше, ладно? – прошу я. – Про то, кто я такая. Никто не должен знать.

Некоторое время она внимательно смотрит на меня, потом ее лицо смягчается.

– Не скажу. Обещаю.

Я благодарю ее и поднимаюсь на ноги. Я думала, она мне поможет, но теперь знаю, что она не в силах. И никто не в силах. Я утираю слезы. Остается рассчитывать только на себя.

Блафф-хаус полностью погружен в темноту, как и несколько часов назад, когда я уходила. Трейлер потушили; пожарные, которых я вызвала анонимно, судя по всему, уже уехали. Улицы пустынны, вокруг «Корабля» безлюдно и тихо. Лишь размытые пятна фонарей слабо светятся в темноте.