Меган Миранда - Последняя гостья

— Ой! — вырвалось у нее.

— Извини. Ты в порядке?

Она поднесла руку к глазу и снова склонилась над раковиной, нисколько не стесняясь меня. Мне понадобилась секунда, чтобы сообразить, что она пытается вынуть контактную линзу.

— Застряла, чувствую ее на ощупь.

Она общалась со мной словно с давней знакомой. Может, ждала кого-то.

— Так, ладно, — сказала я, взяв ее за руки. — Дай-ка мне взглянуть.

Однажды раньше я уже оказывала такую помощь Фейт. Когда она стала носить контактные линзы, как только мы перешли в старшие классы. В то время мы доверяли друг другу даже самые уязвимые свои органы. «Ты мне в глаз ткнула». «Нет, это ты дернулась». «Попробуй еще раз». И еще, и еще.

Эта девушка стояла совершенно неподвижно, пока все не кончилось, затем быстро поморгала и внезапно обняла меня, выдав этим жестом присутствие алкоголя в крови.

— Спасибо, Эйвери, — сказала она, а я по-прежнему понятия не имела, кто она. Я моргнула, и она превратилась в Фейт, отступающую от меня. Но потом она снова оказалась в фокусе — темно-русые волосы, широко поставленные карие глаза, лет двадцать с небольшим, хотя за это я бы не поручилась. Я не знала даже, местная она или из приезжих. И в какой ситуации услышала, как меня зовут. Я никак не могла сориентироваться. Тем более сегодня, когда все мы изображали людей, которых не существовало.

Может, все дело было в разговоре с Коннором. Мое прошлое и настоящее слились воедино. Прежняя я и новая я с боем рвались на поверхность.

— А ты?.. — начала я, как вдруг что-то ударилось о стену с такой силой, что задребезжало зеркало.

Она рывком повернулась.

— Это уже второй раз, — сказала она. Мы застыли неподвижно, прислушиваясь. Невнятные голоса постепенно становились громче.

Я сообразила, что именно этот звук слышала снизу — не падение на пол неизвестного предмета, а что-то другое. Как захлопнулась дверь, кулак ударился об стену.

Выйдя в лофт, я прислушалась, а девушка направилась вниз по лестнице. Легкой походкой, как призрак. Ничуть не интересуясь тайнами, спрятанными за закрытыми дверями.

По окну лофта что-то заскребло, я вздрогнула, вгляделась в темноту. Но это просто ветка дерева качалась, задевая дом.

Я направилась к закрытой двери спальни, заранее собираясь с духом, чтобы постучать. На что я нарвусь, я понятия не имела.

Когда я уже приближалась, дверь распахнулась, из спальни пулей вылетела женщина.

Я не сразу узнала в ней Лус — встрепанную, не похожую на саму себя. При ближайшем рассмотрении оказалось, что ее глаза потемнели и выглядят странно, макияж поплыл, помада размазалась, бретелька топа съехала с плеча.

Она с силой захлопнула за собой дверь, поправила топ, потом заметила меня и попятилась. А затем переменилась в лице, рассмеялась и шагнула ближе.

— Да что тут вообще творится? — спросила она, и мне вдруг стало совершенно ясно, что от нее веет чем-то чуждым, странным и незнакомым и это что-то полностью завладело ею. Заставило сбросить маску и сделало ее одной из нас. Ее взгляд скрестился с моим.

В тот момент я думала, что она, наверное, видела все: меня с Паркером в ванной; меня с Коннором у лестницы; читала каждую мою мысль на протяжении всего лета. Я не знала, что она имела в виду — вечеринку или Литтлпорт в целом, но в тот момент казалось, что между ними нет никакой разницы.

— Ты в порядке? — спросила я, и она разразилась грудным и резким смехом. Сделала шаг назад, и вдруг стало казаться, что последней минуты не было вовсе. А она снова стала невозмутимой Лусианой Суарес.

— Тебе лучше знать, чем мне, Эйвери.

Я закрыла глаза, снова почувствовала, как Паркер стоит надо мной в ванной и наблюдает.

— Разреши, я объясню…

Ее взгляд приобрел остроту, словно нечто новое только что обнажилось, стало зримым.

— И ты туда же? — спросила она. — Господи, — она придвинулась ближе, растягивая губы в усмешке или гримасе. — Никогда еще не видела столько лжецов в одном месте.

Когда я наконец выбралась задним ходом с подъездной дорожки у дома номер один по Лэндинг-лейн, я увезла с собой все то же, с чем явилась сюда шестью годами ранее: ноутбук лежал на сиденье рядом со мной; коробка утрат и мой багаж были заброшены на заднее сиденье; немногочисленные кухонные, банные и письменные принадлежности в пластиковых мешках для мусора уместились на полу салона. Мне не понадобилось даже открывать багажник.

Панихида по Сэди годом раньше прошла в Коннектикуте, в не по сезону теплый день с предательски лазурным небом.

Я выбрала ту одежду, которая раньше принадлежала ей, чтобы чувствовать ее рядом; пока просовывала руки в короткие расклешенные рукава платья, представляла, как трется о ее ноги темно-серая ткань. Мне казалось, это поможет мне не выделяться. Но в ее одежде я казалась самой себе слишком крупной, молния еле застегнулась у меня на талии, длина подола выглядела скорее дерзко, чем серьезно, как смотрелась бы на ней. Я чувствовала на себе брошенные искоса взгляды пары по соседству, ткань колола кожу.

Однажды я слышала, что невозможно представить себе лицо, которого не видел в реальности. Что фигуры в наших сновидениях — это или реально существующие люди, или, если они размытые и бесформенные, — те, кого мы просто не в состоянии вспомнить после пробуждения.

А в тот день я думала, что мне снится целый город. Бесконечные ряды плоских, напряженных лиц. Повсюду, куда я смотрела, меня преследовало ощущение дежавю. Имена вертелись на кончике языка. Лица будто явились из рассказов Сэди о доме.

Когда после панихиды все вновь собрались в величественном особняке Ломанов, облицованном кирпичом, в происходящем было что-то странно привычное, то, что я почти знала. Может, все дело было в манере Бьянки обставлять дома, создающей схожую атмосферу. Или в знакомом запахе. Дальние планы с фотографий, увиденных за несколько лет, сами собой соединились у меня в памяти. Так что я знала, что увижу за дверью, за секунду до того, как открыла ее. Справа — встроенный шкаф для верхней одежды. Третья дверь слева по коридору будет ванной, скорее всего выдержанной почти полностью в голубых тонах.

Я верю, что в человека может вселиться кто-то другой — по крайней мере отчасти. Что одна жизнь может проскользнуть в другую, придавая форму. Так что я могла судить о реакции Сэди до того, как видела ее, представлять выражение ее лица за секунду до того, как она делилась им со мной. Вот как мне удавалось предвидеть ее действия до того, как она их совершала — потому что я считала, что понимаю, как она мыслит и какие силы движут ею в конкретный момент, — кроме тех, что стали для нее последними.