Рэйчел Хаузэлл Холл - Женщина в бегах

Солнце село, и весь свет исходил от сотен фар и стоп-сигналов машин, которые тянулись на восток и запад по бульвару Джефферсон. Пришло время вступить в бой.

— Попросите Изабель прислать то, что мне нужно, — сказала Грей Ти, — и я заберу собаку, откуда она решит, и тогда мы закончим. Обещаю.

— Я сделаю все возможное, чтобы убедить ее, — сказала Ти. — Спасибо, Грей. Храни вас Господь.

Вернувшись в ресторан, Дженнифер схватила сумочку с банкетки, которую делила с Грей, всего на шесть минут.

— Ну вот, не поработали сегодня вечером, называется.

— Не волнуйся, — сказала Грей. — Ты не работала. И тут ничего не поделаешь.

— Ты сказала ей встретиться с тобой здесь, — отметила Дженнифер.

— Ошибка новичка, — сказала Кларисса.

Дженнифер взяла Грей под руку, пока они шли к выходу.

— Продуктивно?

Грей оглянулась на бар. Хэнк наливал пиво для ребят из колледжа.

— Она говорит, что парень избивал Изабель.

— Что с голосом? — спросила Дженнифер.

— Не понимаю, почему Ник дал мне это дело. То есть я понимаю, но…

Дженнифер сжала руку Грей.

— Если не хочешь, я возьму. И ты сможешь вернуться к тому, что у тебя получается лучше всего. Что это у нас? Печатать?

— Набор и проверка, — сказал Грей. — В любом случае Изабель должна прислать доказательства того, что она жива, завтра. И тогда я раскрою свое самое первое дело. Ура.

С этими словами Грей снова села в «Камри» и поехала домой по извилистой дороге за пять лишних миль. Ее маршрут — многоножка, картина из красных лент, пуля, рикошетившая через труп площадью 503 квадратных мили. Никаких черных «Рендж Роверов» или красных «Ягуаров» в зеркале заднего вида. И это заставило ее задуматься о своем обещании не тащить Изабель Линкольн обратно в Лос-Анджелес.

Потому что правда заключалась в следующем: каждые девять секунд в Америке избивали женщину. Ежегодно более десяти тысяч женщин умирают от рук своих нынешних или бывших партнеров. У Америки — и всего мира — была проблема женщин, и на банковском счете Уоррена Баффета не столько денег, чтобы заставить Грей внести вклад в эту статистику. Если бы дело дошло до того, чтобы затащить Изабель обратно в Лос-Анджелес, она передала бы дело Дженнифер и извинилась перед Ником.

Поступай с людьми так, как хочешь, чтобы они поступали с тобой.

Всего пять лет назад одним из самых шикарных жилых зданий во всем деловом квартале Лос-Анджелеса считался комплекс в Башнях Бодри. Окна квартир выходили либо на север, с видом на Павильон Дороти Чендлер и здание городской ратуши, либо на небоскребы даунтауна и южную часть города с другой стороны. В жилом комплексе был бассейн и блестящее патио. За деревьями и кустами на территории ухаживали и регулярно подстригали.

Но потом магнаты недвижимости построили еще более роскошные многоквартирные здания: из их окон открывались виды еще лучше, а на цокольных этажах располагались продуктовые магазины. Башни Бодри оказались забыты, брошены на произвол судьбы. Башни Бодри еще не считали совсем «дырой», но до такого статуса им было уже рукой подать. И теперь жители бросали брошюры из магазинов прямо на липкий линолеум. Хуже того, они засовывали квадратные куски картона в задвижку на двери между помещением с почтовыми ящиками и лифтовым холлом.

На одну из этих дурацких картонок Грей смотрела сейчас.

— Я знаю, что ты чувствуешь, — сказал мистер Шрюсбери, седой вдовец, который тоже жил на семнадцатом этаже. — Я тоже устал от того, что эти кретины везде оставляют свое барахло. Еще и это.

Темнокожий сосед сурово указал на дверь:

— Я разве плачу за охраняемое здание, чтобы они вот такое позволяли? С какой, черт возьми, стати?

— Мы должны получить новые ключи, — ответила Грей.

— Опять?

Она выбросила кусок картона в мусорное ведро:

— Новые ключи, третий раз с Рождества.

— Ты слышала? Этим утром кто-то опять взломал эту дверь. Наверное, те же самые, что сорвали две недели назад почтовые ящики. Украли чеки и подарочные сертификаты.

Грей вытащила буклеты, адресованные «Жителю квартиры» из своего металлического почтового ящика. На протяжении последних трех лет вся ее «настоящая» почта — например, письма о доходах от сдачи в аренду дома ее родителей в Монтерей Бэй, — приходила на ее абонентский ящик в почтовом отделении в миле от «Рейдер Консалтинг». В этом же ящике она хранила и важные старые вещи: ключи, документы, наличные.

— Может, пора переехать, — сказала она соседу.

Мистер Шрюсбери придержал для Грей дверь:

— Не знаю как тебе, а вот мне переезд не по карману. Я живу здесь уже целую вечность, и квартплата у меня все еще ниже, чем у большинства других.

Как и пожилой сосед, Грей платила за свою однокомнатную квартиру всего 1800 долларов в месяц.

Они были в ловушке.

Так, поднимаясь наверх, на семнадцатый этаж, в свои роскошные «клетки», она и вдовец обсудили и качество воздуха на улице, и решение домоуправления о том, чтобы заменить ковровое покрытие деревянным, и новое кафе-крепери на первом этаже, и снова качество воздуха. Громко пожелав друг другу доброй ночи, они отправились в разные части холла на семнадцатом этаже.

Миссис Ким, старая кореянка из квартиры 1715, приготовила что-то, по запаху походившее на мускус. Джессика и Коннер из квартиры 1710, элегантная парочка хипстеров с подозрительным источником доходов, продолжали игнорировать розовые листы уведомлений, которые управление здания повесило им на дверь.

В конце коридора, у двери квартиры 1708, принадлежавшей Грей, стояла бутыль с пятью галлонами воды.

Когда она перетаскивала бутыль через порог, холодильник щелкнул, будто пророкотал свое «Добро пожаловать домой». Грей взвизгнула, испугавшись миниатюрного взрыва со стороны холодильника. В домоуправлении обещали починить чертов мотор уже две недели назад, но так этого и не сделали.

Свет был выключен, но темную гостиную освещали огни здания Департамента водоснабжения и энергетики, находившегося через дорогу, и, похожий на пыльцу в воздухе, рассеянный свет от машин, проезжавших по шоссе.

Фиолетовое небо без луны. Машины, машины, машины, на 101 и 110 автомагистралях. Всегда наполненные жизнью и скоростью. Автострады, которые никогда не спали. В даунтауне Лос-Анджелеса никогда не было совсем темно, даже если отключалось электричество. Грей видела полную темноту, только когда закрывала глаза. А тишина? Тихо не было никогда. Даже толстые двойные стекла не могли заглушить гул машин, рев вертолетов и бурный, никогда не прекращавшийся шум города.

Щелкнул кондиционер, и вертикальные жалюзи колыхнулись от нового дуновения воздуха.

В сумке, лежавшей на диване, завибрировал телефон. Изабель.