Шарлотта Линк - Дом сестер

— Надеюсь, что вы будете комфортно чувствовать себя на ферме Уэстхилл, — сказала Фрэнсис, стараясь придать голосу оптимистическую нотку, и взяла дорожную сумку, которую девочки поставили между собой. — Вещей у вас немного…

— У нас больше и нет, — объяснила Марджори. — Наш дом был сначала разрушен во время бомбардировки, а потом сгорел. Эту сумку мы все время брали с собой в подвал, поэтому она уцелела.

— Конечно. Ваша мама мне все рассказала. Если мы этим не обойдемся и вам что-то потребуется, то просто купим необходимое, хорошо? — Они направились к машине. — Вы любите лошадей?

— В Лондоне не так много лошадей, — ответила Марджори.

— А я боюсь больших животных, — добавила Лора.

Фрэнсис, подавив в себе желание вздохнуть, сказала подчеркнуто бодрым голосом:

— Посмотрим. Может быть, вы с ними подружитесь. Я надеюсь, что вы не будете здесь скучать. Здесь намного тише, чем в Лондоне.

— Как хорошо, что здесь не падают бомбы, — сказала Лора.

Ее серьезное лицо было очень бледным. Фрэнсис хорошо видела в ее чертах следы недавно перенесенного ужаса. Эти девочки много пережили. Что чувствовали дети, сидевшие в темном подвале, когда над ними рухнул пылающий дом? И даже выбравшись из этого ада, они знали теперь, что их родители по-прежнему подвергаются опасности. Наверняка они тоскуют по дому и чувствуют себя одиноко. Странным образом Лора, старшая, кажется, страдала больше, чем младшая Марджори. Мимика последней выдавала внимательность и любопытство по отношению к тому, что ее окружало. Лора же производила впечатление ребенка, полностью ушедшего в себя.

В машине ни одна из девочек не произнесла ни слова. Чтобы прервать гнетущую тишину, Фрэнсис наконец сказала:

— Вам не повезло, что сегодня на улице так сыро и холодно. Когда светит солнце, осень здесь, наверху, очень красивая. Вы это еще увидите.

— Мне здесь нравится, — сказала Лора вежливо.

— Вам, конечно, не хватает ваших родителей… Они останутся у знакомых, к которым вы поехали после той ночи?

— Они хотели подыскать себе что-то свое, — сказала Лора, — но это будет тяжело. В Лондоне многое разрушено. И у папы нет работы.

— Нет? И давно?

— Уже два года.

— Ведь он же был комендантом в вашем доме.

— Арендаторы постоянно жаловались на него. — Лора понизила голос. — Он не успевал делать ремонт и прочее. Поэтому его уволили.

— Лора! — резко сказала Марджори. — Мама сказала, что никто не должен об этом знать!

— Но мисс Грей ведь мамина подруга…

— О, называйте меня, пожалуйста, Фрэнсис, хорошо? Я знаю вашу маму уже очень давно. Мы были когда-то очень близкими подругами.

— Ты слышала? — сказала Лора сестре.

Фрэнсис вспомнила о Хью Селли во время последней войны. Ему очень редко удавалось раздобыть топливо, и они большей частью мерзли. Он был просто слишком робким, в определенной степени — неприспособленным к жизни. Поэтому ее не особенно удивило, что он в конечном счете потерял работу. Теперь вся нагрузка легла на Элис.

— Ваша мама зарабатывает деньги? — спросила она.

— Она работает в конторе. У адвоката, — объяснила Лора.

«Это останется самой большой загадкой всей моей жизни, — разочарованно подумала Фрэнсис, — почему Элис вышла замуж за этого бездаря Хью. Вот уж чего никогда не пойму…»

Когда Фрэнсис и девочки приехали в Уэстхилл, дождь был таким сильным, что они, пробежав от машины до входной двери, промокли насквозь. Фрэнсис видела, что дети очень устали и дрожат от холода. Они провели в дороге всю ночь и, вероятно, не сомкнули глаз, как и в предыдущие ночи из-за воздушной тревоги. Их силы, казалось, были на исходе, и даже более подвижная Марджори заметно сникла.

— Сейчас вы примете горячую ванну, — сказала Фрэнсис, — а потом ляжете в постель. Вы обе выглядите очень уставшими. Аделина принесет вам что-нибудь поесть.

— Пожалуйста, не беспокойтесь, — сказала Лора.

— Ерунда! Мы… — Фрэнсис запнулась, увидев идущую с кухни Аделину. — Это наши гости, Лора и Марджори Селли. Дети, это Аделина. Она покажет вам вашу комнату и наполнит ванну. Правда, Аделина?

— Пришла миссис Маргарита, — тихо сказала Аделина. — Она с Викторией в гостиной.

— Она все-таки пришла!.. Виктория беспокоилась. Я сказала ей, что… — Она второй раз остановилась, увидев выражение лица Аделины. — Что-нибудь случилось?

— Я отведу детей наверх, — поспешно сказала та.

Она это знала. Встав утром, она уже знала, что этот день принесет беду. Фрэнсис была подавлена и беспокойна и постоянно чувствовала приближение какого-то несчастья. Теперь она стояла в гостиной напротив Маргариты, бледной как смерть, с большими застывшими глазами, сидевшей в кресле Морин. Она напоминала птицу, выпавшую из гнезда. Ее руки обхватили чашку с чаем так крепко, что костяшки на пальцах побелели. Чашка была полной; она не могла сделать ни одного глотка, но держала ее на уровне груди, словно неожиданно окаменела. Виктория стояла чуть сзади, как всегда элегантно одетая и тоже очень бледная.

— Вы уверены, что это так? — спросила Фрэнсис.

Виктория пожала плечами.

— Это было официальное письмо, направленное его матери. Из Германии. Фернан Брюне, к сожалению, скончался от воспаления легких.

— Она может получить урну с его прахом. — Бледные губы Маргариты едва шевелились, когда она говорила. — Они это тоже написали. Но она должна оплатить расходы по доставке.

— Но вы же не видели это письмо, Маргарита.

Француженка, казалось, неожиданно вспомнила о чашке, которую все еще крепко держала в руках, и с тихим звоном отставила ее в сторону. Чай выплеснулся, пролившись на поверхность стола.

— Нет оснований сомневаться в его существовании, — сказала она. — Мать Фернана рассказала об этом парижским друзьям, которые помогли мне с побегом. Они мне и написали. Почему это должно быть не так? Кому нужно это выдумывать?

На это Фрэнсис было нечего возразить. Маргарита была права.

— Мой муж умер, — произнесла Маргарита в тишине. Это прозвучало так четко и так холодно, что все вздрогнули. — Я сразу все поняла, когда сегодня утром получила письмо. Возможно, я даже знала об этом все это время…

— О, Маргарита, мне так жаль! — воскликнула Виктория чуть театрально.

— Спасибо, — ответила та. Ее глаза лихорадочно блестели, но оставались сухими. Она не будет плакать, Фрэнсис поняла это инстинктивно. У Маргариты были стальные нервы.

— Мне только хотелось бы знать, правда ли то, что он умер от «воспаления легких», — продолжала она. — Я хочу на это надеяться. Было бы хуже, если б они его просто убили. Если б он умер под пытками. — При последней фразе ее голос немного дрогнул.

— От нацистов правды никогда не добьешься, — опрометчиво заявила Виктория.