Шарлотта Линк - Дом сестер

Она схватилась за голову.

— Боже мой, куда только подевался мой разум?.. Теперь все ясно! Вот почему Лора постоянно пребывает в таком отчаянном финансовом положении… Мне было понятно, что у нее не может быть много денег, но почему она испытывает такие трудности, я не могла себе объяснить. Но, конечно, поскольку ты постоянно требуешь с нее плату за молчание, она еле сводит концы с концами… — Она ненадолго задумалась, потом продолжила: — Вероятно, ты также разъяснил ей, что было бы очень опасно привлекать к этому делу адвоката. Ты наверняка что-то придумал — например, что его обязательство неразглашения тайны при убийстве теряет свою силу или аннулируется, если оно способствует уклонению от наказания, или что-то в этом роде. И если Лора в самом деле что-то слышала о сроке давности преступления, то ты явно выдумал для нее историю о том, что она не может больше быть привлечена к уголовной ответственности, но что у нее могут отобрать дом — так как еще неизвестно, имела ли право Фрэнсис, которая, совершив убийство, стала единственной владелицей Уэстхилла, легально передать его ей в наследство!

— Сразу видно изощренного адвоката… Я ведь сказал, что ты умная женщина, Барбара.

— Твоя мать умерла в семьдесят четвертом году. Можно предположить, что Фрэнсис написала свои воспоминания после этого; так как пролог, который она писала в последнюю очередь, а потом поместила его в начало рукописи, датирован восьмидесятым годом, можно заключить, что он был написан непосредственно перед смертью Фрэнсис. Лора по-настоящему забеспокоилась только тогда, когда узнала, что эти записи существуют, — и потом, конечно, когда стало известно, что есть еще один персонаж, который знает об этом, а именно ты. Но было слишком поздно. Единственного человека, к которому она могла бы обратиться и который мог бы ее успокоить, уже не было в живых: Маргариты. Она уже не могла помочь.

Фернан молчал.

— Она продала тебе за гроши почти все, что имела, — продолжала Барбара. — Ты хотел получить эту землю, и она была вынуждена тебе ее отдать. Та смехотворно мизерная сумма, которую она за это получила, лишь подтверждала то, что сделка состоялась де-юре. Конечно, это все происходило постепенно, в течение многих лет, и особо никому не бросалось в глаза. Никого не удивляло, что Лора продавала пастбищные земли. Зачем они ей, если она все равно не занимается фермой? Ее сестра считала странным, что она, несмотря на это, постоянно жалуется на проблемы с деньгами, но Лора же всегда находила что-то, о чем можно поплакаться… Она постоянно пребывала в таком настроении, будто вот-вот настанет конец света. Последним на очереди был дом — и ты добился бы того, что не удалось твоему отцу и деду: стать владельцем земель семейства Грей. Да, ты был на волоске от своей победы… Лора была бы вынуждена переехать к своей сестре или куда-то еще, и ты наверняка смог бы убедительно внушить ей, что для нее возникнут нежелательные последствия, если она прервет свое молчание.

Фернан слушал ее спокойно, слишком спокойно, как ей показалось. Потом спросил:

— Откуда ты знаешь, что она продала мне землю за гроши?

— Я нашла договоры. У нас не работало отопление, и я искала бумагу, чтобы разжечь огонь. При этом мне в руки попали ваши соглашения. Я была очень удивлена их условиями, но не додумалась до сути.

— А разве твоя мама не говорила тебе, что это неприлично — копаться в вещах других людей? — тихо спросил Фернан.

Его голос таил в себе опасность, несмотря на мягкость тона. Выражение его лица изменилось. Теперь в этих глазах появилось что-то, отчего у Барбары по коже пробежали мурашки. Она поняла, почему его жена выглядела такой испуганной. В один миг он превратился в мужчину, который буквально источал готовность к насилию, как неприятный запах. Ничто больше не напоминало в нем чуткого любовника из прошлой ночи, заботливого соседа, который привез еду, накрыл стол и, улыбаясь, смотрел, как она поглощает деликатесы. Теперь он был только врагом, непредсказуемым и переполненным затаенной яростью. И она была против него одна-одинешенька…

Инстинктивно Барбара поняла, что чужая слабость не смягчает Фернана, а сила, наоборот, впечатляет. Он не лгал, когда говорил о своем восхищении Фрэнсис Грей. Барбара старалась любыми усилиями не выказать перед ним даже малейший страх.

— Я отправлю тебя в тюрьму, Фернан, — сказала она. — В течение многих лет ты шантажировал Лору самым подлым образом, и вряд ли найдется судья, который откажет себе в удовольствии возбудить в отношении тебя дело. И если сейчас ты попытаешься шантажировать и меня, то можешь не стараться. Я сама расскажу мужу, что переспала с тобой. У тебя вообще ничего нет против меня.

Его кулак вылетел вперед так неожиданно, что Барбара не успела уклониться. Она почувствовала страшную боль в челюсти. У нее было ощущение, что все ее зубы перемешались между собой. Вслед за этим она почувствовала вкус крови. Качнулась назад и, наверное, упала бы, если б на ее пути не оказался обеденный стол. Барбара сильно ударилась правым бедром о его край — но лишь благодаря этому устояла на ногах. Осторожно поднесла руку ко рту и ощупала губы. Посмотрев на пальцы, увидела, что все они были перепачканы кровью.

Барбара посмотрела на Фернана, стоявшего перед ней и разглядывавшего ее с многозначительной, настороженной улыбкой. Его голос звучал почти дружески, когда он тихо произнес:

— Проклятая мелкая бестия!

Что он собирается с ней сделать? Барбара находилась наверху, в той самой небольшой комнате, в которой они провели ночь. Фернан схватил ее за руку, не грубо, но достаточно жестко, чтобы дать понять, что попытка побега бессмысленна. Она споткнулась, поднимаясь по лестнице. Он затащил ее в комнату и запер дверь снаружи.

— Ты будешь ждать здесь, — услышала Барбара его голос, а потом — удаляющиеся шаги на лестнице.

— Что это значит? — закричала она и стала барабанить руками в дверь. — Немедленно выпусти меня!

Никакого ответа. Наконец Барбара оставила эту затею и отошла от двери. Ее знобило, но лишь через некоторое время она догадалась изменить режим отопления. При этом старалась избегать малейшего взгляда на помятую постель, в которой она и Фернан до изнеможения занимались любовью. Потом посмотрела в зеркало, висевшее над комодом, и испугалась собственного вида: как и прежде, ее подбородок отливал сине-зеленым цветом, но к этому добавилась нижняя распухшая губа, а в уголках рта запеклась кровь.

— Черт подери! — пробормотала Барбара.

Только сейчас она поняла, как больно ей говорить. Чуть раньше, крича и захлебываясь яростью и негодованием, Барбара этого даже не заметила. Но теперь, когда шок прошел и она пошевелила губами, оказалось, что у нее сильно болят мышцы, о существовании которых Барбара до сего времени даже не догадывалась. Не говоря уже о том, что боль ей причинял и рот, даже если она им не шевелила. Голова гудела и трещала — и с каждой минутой, казалось, все больше и больше.