Алекс Михаэлидес - Девы

Мариана во всем винила себя. Генри был прав: она пожертвовала им и другими пациентами — уязвимыми, слабыми, больными людьми, которым обязалась помогать. Генри так сильно в ней нуждался! Если б Мариана встретилась с ним, скорее всего, у него бы не случилось обострения…

И теперь ей надлежит сделать так, чтобы эта огромная жертва не оказалась напрасной.

Мариана добралась до дома лишь в час ночи. Она с ног валилась от усталости, но из-за охвативших ее волнения и тревоги сна не было ни в одном глазу.

В комнате оказалось холодно; пришлось включить висевшую на стене старую обогревательную панель. Вероятно, ею не пользовались почти год, с прошлой зимы. Постепенно она нагревалась, и в воздухе запахло горящей пылью.

Мариана сидела на деревянном стуле с высокой спинкой, уставившись на пылающую во тьме раскаленную панель, чувствуя исходящее от нее тепло, прислушиваясь к ее мерному гудению, и размышляла об Эдварде Фоске.

Какой же он самодовольный и самонадеянный! Воображает, что всех перехитрил, все сойдет ему с рук…

Он ошибается. Борьба еще не окончена.

Мариана обязана его переиграть. У нее нет другого выхода.

Она ночь напролет будет сидеть здесь, анализируя произошедшее. Будет ломать голову, пока что-нибудь не придумает.

Мариана, не засыпая, впала в подобие транса. Она словно заново переживала все, что случилось после того рокового звонка Зои: каждое событие, каждый эпизод. Рассматривала их со всех возможных точек зрения, стараясь сложить полную картину произошедшего.

Наверняка для всего найдется простое объяснение. Ответ лежал где-то на поверхности, но в руки не давался. С таким же успехом можно пытаться собрать пазл на ощупь в темноте.

Фред сказал бы, что в какой-нибудь другой вселенной Мариана уже во всем разобралась. Там она оказалась умнее.

К сожалению, не в этой.

Спустя несколько часов у нее разболелась голова. На рассвете, удрученная и обессиленная, Мариана сдалась, рухнула на кровать и сразу же уснула.

Ей приснился кошмар: она с трудом пробирается сквозь пургу по пустынной горной долине в поисках Себастьяна и наконец находит его — в обшарпанном баре отеля, затерянного где-то в Альпах. Задыхаясь от радости, Мариана бросается к нему… а Себастьян от нее отшатывается! Он говорит, что она изменилась, стала другим человеком. Мариана снова и снова клянется, что осталась прежней. «Это я! Это я!» — твердит она. Не позволяя себя поцеловать, Себастьян отталкивает ее и скрывается за пеленой метели. Мариана безутешно плачет, захлебываясь слезами. Тут появляется Зои и укутывает ее голубым одеялом. Мариана объясняет племяннице, что любит Себастьяна больше жизни, что он ей нужен как воздух, а Зои на это отвечает, что от любви одни страдания и что пора просыпаться.

— Пора просыпаться!

— Что?

— Просыпаемся! Подъем!

В холодном поту, с гулко бьющимся сердцем, Мариана подскочила на кровати.

Кто-то ломился в дверь.

Мариана присела в постели, сердце бешено колотилось. Кто-то продолжал настойчиво, требовательно барабанить в дверь.

— Иду! — крикнула она. — Сейчас открою!

Интересно, сколько времени? Из щелей между шторами пробивался солнечный свет. Восемь? Девять?

— Кто там?

Ответа не последовало, зато стук усилился, отдаваясь в висках пульсирующей болью. Видимо, вчера Мариана выпила куда больше, чем ей казалось.

— Секундочку!

Она вывалилась из кровати. Превозмогая слабость и головокружение, потащилась к двери и повернула ключ в замке.

За порогом стояла Элси с занесенной для нового удара рукой.

— С добрым утром, милочка! — лучезарно улыбнулась она.

Элси держала ведро с чистящими средствами, под мышкой была зажата перьевая метелка от пыли. Ярко намалеванные сдвинутые брови придавали лицу суровое выражение. Взгляд пылающих глаз показался Мариане недобрым и хищным.

— Элси, который час?

— Несколько минут двенадцатого, дорогуша. Я же вас не разбудила? — Элси, вытянув шею, с любопытством посмотрела на неубранную кровать.

Мариане почудилось, что от горничной пахнет сигаретами и алкоголем. А может, запах спиртного шел не от нее, а от самой Марианы?

— Я плохо спала, — объяснила она. — Мне приснился кошмар.

— Ох, бедняжка! — Элси сочувственно поцокала языком. — Что ж, неудивительно, при таких-то делах… Боюсь, у меня для вас плохие новости, милочка. Я подумала, что вам нужно знать.

— Что? — Мариана в страхе широко распахнула глаза. Сон мигом слетел. — Что случилось?!

— Расскажу, если вы дадите мне хоть слово вставить. Я войду?

Мариана посторонилась, и Элси шагнула в комнату. Улыбнувшись Мариане, она опустила на пол ведро.

— Так-то лучше. Мужайтесь, дорогуша.

— Что стряслось?

— Нашли еще одно тело.

— Что?! Когда?

— Утром, у реки. Убили третью девушку.

У Марианы замерло сердце.

— Зои! Где Зои? — в ужасе выдохнула она.

Элси покачала головой.

— Не волнуйтесь, дорогуша. С Зои все хорошо. Должно быть, она, как всегда, еще нежится в постельке. — Снова улыбнулась. — Похоже, у вас это семейное.

— Господи, Элси, кто? Кого убили? Скажите, наконец!

С отвратительной ухмылочкой горничная ответила:

— Малютку Серену.

— Боже мой! — К глазам внезапно подкатили слезы, и Мариана с трудом подавила всхлип.

Элси жалостливо покачала головой.

— Бедняжка Серена! Что ж, пути Господни неисповедимы… Лучше примусь-ка я за дело. Работа не ждет.

Она уже повернулась, чтобы уйти, и вдруг остановилась.

— Ах да, чуть не забыла… Вот что было под вашей дверью, милочка. — Элси вытащила из ведра какой-то предмет и протянула Мариане. — Держите.

Открытка с фотографией хорошо сохранившейся черно-белой древнегреческой вазы, на которой было изображено принесение Ифигении в жертву.

Дрожащей рукой Мариана перевернула карточку, уже понимая, что там увидит, и уставилась на чернильную надпись на древнегреческом:

Голова закружилась, накатила дурнота. Мариана почувствовала, что вот-вот потеряет равновесие и упадет в зияющую пропасть.

Она застыла, словно приросла к месту. Как заколдованная, смотрела на открытку, не в силах отвести взгляд. Даже не заметила, как Элси вышла из комнаты. Древнегреческие буквы полыхали перед глазами, прожигая разум.

Усилием разрушив гипнотические чары, Мариана заставила себя перевернуть открытку. Сейчас важно мыслить здраво и трезво. И что-то предпринять.

Прежде всего надо все рассказать полицейским. Даже если те подумают, что Мариана сошла с ума — вероятно, они так уже считают, — нельзя больше молчать об открытках. Нужно срочно разыскать инспектора Сангха и с ним поговорить.