Кристина Ульсон - Мио-блюз

Глупость. Большая глупость.

Традиционный дом — деревянный, красный. Углы белые, крыша уступчатая. В нижнем этаже множество больших окон. Так я и увидел их, еще с улицы. Сквозь эти окна, сквозь дом. Они завтракали на заднем дворе. Светило солнце, ветер не был и вполовину настолько силен, как в открытом море. Дидрик и Ребекка сидели друг против друга, каждый чистил свое яйцо. Рядом, тоже друг против друга, сидели еще двое, которых я не знал. Примерно мои ровесники. Вероятно, заехавшие в гости знакомые? Или соседи?

День выдался совершенно безмятежный. Ни души кругом. Это и радовало меня, и тревожило. Уединение — штука хорошая. Правда, не только для меня, но и для Дидрика.

Час пробил. Медлить больше нельзя. И я, обратившись в воина, вооруженный только собственным интеллектом, ступил прямо на Дидриков участок. Ступил без тени сомнения. Шел, как машина. Когда я обогнул угол, Ребекка рассказывала о чем-то, что, похоже, веселило компанию за столом. Она сидела ко мне спиной и потому не видела меня. Но Дидрик увидел. Выражение его лица изменилось так быстро, что я буквально заставил себя идти дальше, как ни в чем не бывало. Сперва взгляд, который отчетливо показал, что, в шоке от моего появления, он меня не узнал. Затем внезапное удивление. И наконец, ярость. Но я не остановился.

— Привет, — сказал я. — Извините за вторжение в субботнее утро.

Ребекка стремительно вскочила на ноги. Я виновато улыбнулся и невозмутимо огляделся по сторонам.

— Красиво у вас тут.

Чудесный сад, наверняка метров сто в длину. До самого пляжа.

Остальные двое за столом молча смотрели на меня, неуверенные, как им истолковать реакцию хозяев. Я пришел им на помощь:

— Простите. Я, конечно, должен представиться. Мартин Беннер, старый знакомый Дидрика и Ребекки.

Я поклонился сначала женщине, потом мужчине. Оба сердечно улыбнулись. Они говорили на редкостно четком датском, явно в расчете на шведскую публику. Сказали, что им приятно познакомиться. Я кивнул: дескать, мне тоже. Дидрик попытался прервать мою шараду:

— Мартин, чем мы можем тебе помочь?

— Очень многим.

Я красноречиво поднял брови.

— Может быть, зайдем в дом? — сказал Дидрик.

— По мне, так не стоит, — отозвался я.

В этот миг послышались детские голоса. Оба ребенка говорили по-датски, но один — с шведским акцентом. Мальчик и девочка. Они выскочили из кустов чуть поодаль, возле большой яблони. Впереди бежала девочка в индейском костюме. Мальчик, темнокожий, как и я, пригнувшись, бежал следом. Себбе. С виду веселый, целый-невредимый. Какое облегчение. Дидрик не бил детей. Да и больным мальчик не выглядел. Все вроде бы в порядке.

— Фантастика, — с широкой улыбкой сказала датчанка. — Он так окреп!

Я озабоченно посмотрел на Дидрика и Ребекку:

— Он болел? Как огорчительно, я не знал.

— Мартин, пойдем в дом.

Голос он не повысил явно только из-за соседей. Я не двинулся с места. Проводил взглядом детей, которые стрелой мчались по саду, больше похожему на парк. Мальчик бежал быстро и пружинисто.

— Сейчас я тебя догоню! — крикнул он девочке.

Но не догнал. На самом деле отставал от нее на несколько метров.

— Ха! — воскликнула девочка и повернула.

Побежала к воде. Себбе припустил за нею. Никто не бегает быстрее, чем униженный мужчина.

И никто не рискует больше, чем тот, кому почти нечего терять. Я видел, как его босые ноги топают по траве, синяя рубашонка раздувается на ветру. И тут я понял.

— Мио! — крикнул я. — Мио!

Он резко остановился. Так резко, что даже упал. Потом медленно повернулся и посмотрел на меня. Большими, широко открытыми глазами.

— Папа?

— Черт побери, Мартин, хватит!

Голос Дидрика звучал таким явным и громким предостережением, что это не укрылось ни от кого. В том числе и от детей. Девочка замерла на бегу, обернулась к нам, взрослым.

Дидрик махнул им рукой:

— Все хорошо. — Он попытался улыбнуться. — Нам просто надо выяснить одно взрослое дело.

Но мальчик уже направился к нам.

— Ты мой папа? Да?

Его слова разбудили ужасные детские воспоминания. В детстве я ни разу не видел своего отца. Жил с блондинкой-матерью и такой же блондинкой-сестрой и, встречая на улице темнокожего мужчину, всякий раз думал: может, это он? Пока мне не сравнялось десять, я был одержим мыслью, что мой папа где-то здесь, что я могу отыскать его, если только постараюсь. Увы. Сколько ни искал, сколько ни расспрашивал, я так его и не нашел.

Ребекка бросилась навстречу мальчику:

— Себбе, это просто наш знакомый. Он не твой папа.

Соседи, открыв рот, смотрели то на Дидрика, то на Ребекку. Дидрик попытался объяснить ситуацию:

— Вы же знаете, мы его усыновили. И сейчас он как раз в том возрасте, когда ему хочется побольше узнать о своем происхождении.

— И узнать свое имя, — сказал я.

Если бы взгляд мог убить, я бы испустил дух еще несколько секунд назад. Сердце стучало, как молот, но я был пока жив.

— Мама, что тут такое? — спросила девочка.

— Да ничего, по-моему, — сказала женщина, беспокойно покосившись на Дидрика.

— Совершенно ничего, — сказал Дидрик тем же тоном, каким только что обращался ко мне.

Интонация заставила гостей действовать. Кому охота попасть под горячую руку. Мужчина встал:

— Мы, пожалуй, пойдем. Спасибо за кофе.

Женщина тоже встала. Девочка подбежала к ней, взяла за руку. Ребекка стояла на газоне, обнимая Мио. Выглядела она испуганной.

Соседи попрощались. Интересно, они еще придут сюда? — подумал я.

— Я все объясню в другой раз, — сказал Дидрик.

Он определенно был настроен оптимистичнее, чем я.

Соседи ушли. Ребекка тоже. Не выпуская руки мальчика, она скрылась в доме.

— Что ты собираешься объяснить, Дидрик? — спросил я, когда мы остались вдвоем. — Ведь лично я не намерен ждать другого раза.

Дидрик стоял молча, засунув руки в карманы брюк. Взгляд его был устремлен в какую-то далекую точку у воды. Грудь поднималась и опускалась в такт дыханию. Вдох-выдох, вдох-выдох. Выглядел он в точности как всегда. Как симпатичный, холеный мужчина в расцвете лет. Добросердечный и открытый. Не как садист и мучитель детей или убийца.

Наступившее молчание мне не нравилось.

— Этот мальчик не Себбе, — сказал я, просто чтобы нарушить его.

Дидрик наконец оторвал взгляд от моря:

— Ты-то что об этом знаешь? Тебе же наплевать на детей. О собственном ребенке толком не думаешь.

Я пропустил оскорбление мимо ушей.

— Верно. Я не знаю, как выглядит Себбе. Но, вопреки всем твоим стараниям этому помешать, я видел фотографии Мио. И не в пример другим, могу отличить одного чернокожего ребенка от другого. Мальчик на лужайке — сын Сары Техас. Что ты сделал со своим собственным ребенком?