Диана Лама - Ты умрешь следующей

Лучше спуститься попозже.

Дэда вдохнула прохладный воздух. За деревьями виднелась голубая вода бассейна. Наверное, в столь ранний час вода еще ледяная. Великолепно! Еще с детства она была приучена к целительным купаниям в холодной воде.

Дэда быстро умылась, надела раздельный купальник черного цвета и парео. Сунула ноги в дорогие черные шлепанцы. Потом выбрала полотенце в тон с парео, не стала краситься, волосы собрала в хвост.

Замок второго входа не был закрыт. Дэда нахмурила лоб: неужели сломан?

Она спустилась по крутой лесенке, прошла через небольшой участок, усыпанный гравием, и оказалась на лужайке, оставив позади молчаливый дом.

Кухня в полумраке. Свет просачивается сквозь проем винтовой лестницы. На кухне грязно, полный беспорядок, именно так, как Дэда и помнила. Неизвестно откуда прилетевшие мухи кружат по кухне, время от времени садятся на какие-нибудь понравившиеся им объедки. А так все тихо, разве что нет-нет да упадет очередная капелька из подтекающего крана.

На выбеленных стенах развешаны медные сковородки разных размеров. Сковородки с вмятинами, предназначение некоторых даже не понятно. Самые красивые висят в столовой. А вот этими сковородками пользуются как формочками при приготовлении бутербродного масла с разными приправами, они сделаны из древесины твердых пород, выемки у них в виде различных цветов.

Кофемолки же стоят скорее для красоты. Их здесь штук десять, может, больше. Они расставлены на полке, ими явно давно уже не пользовались. Две сушилки для посуды висят одна напротив другой, одна полностью заставлена сверкающими чистотой бокалами, на другой аккуратно в ряд стоят тарелки.

Несколько кафельных плиток отвалились. Дэда точно ужаснулась бы, но она этого не видит, ее здесь нет. Она плавает в бассейне, доплывает до бортика, поворачивается и опять плывет.

Ее нет в этой тихой и темной кухне. Мухи вдруг улетели прочь. Что-то их испугало.

Вода, которая в первый момент казалась ледяной, приятно освежала.

Дэда вышла из бассейна, постояла немного на траве.

Ей казалось, что она никогда так живо не чувствовала свое тело. Дэда засмеялась, радуясь голубому небу, потом потрясла головой, разбрызгивая капельки воды вокруг себя.

Воздух был теплый, полотенце даже не потребовалось. Дэда посмотрела вдаль, задержав свой взгляд на бортиках бассейна. Она увидела бесконечное количество оттенков зеленого цвета.

«Мне нужно будет сделать отделку какой-нибудь комнаты только для себя, — подумала она, — чтобы все в ней было в зеленых тонах, а Лука и близнецы не могли и шагу туда ступить. Шторы тоже зеленые, из легкого и прозрачного полотна, а на стенах скромные акварели, черно-зеленые китайские рисунки и еще раскладывающееся кресло бледно-бледно зеленого цвета. На полу паркет, а поверх бабушкин ковер в изумрудных тонах».

Она уже видела себя там, в своей комнате отдыха, и начала раздумывать, как бы воплотить эту идею в жизнь. Можно было бы перепланировать кабинет Луки, все равно он туда не заходит, или гладильную комнату, нет, она слишком светлая. А, придумала! Можно будет перенести вещи Луки в гладильную комнату, а самой занять его кабинет.

Конечно, такой дом, как этот, с большим количеством комнат, я тоже могла бы иметь, подумала Дэда, глядя на фасад виллы Камерелле.

Еще тогда, будучи девчонкой, она должна была бы подумать об этом и выйти замуж за Норберто. Помнится, у него были толстые и потные руки, поросячье лицо, деньги и знатный род. Но Лука был так красив и тоже из хорошей семьи, и было понятно, что он непременно сделает карьеру.

Сколько же окон с этой стороны фасада?! Вилла казалась маленькой, однако…

Еще почти все спали, окна были распахнуты у нее в комнате и еще… чья же эта башенка? Может, Джованны?

После нее Норберто попробовал закрутить с Джованной. Бедняга Норберто. Теперь он работал банкиром, разрывался между Римом и Монте-Карло. Она видела фото его жены в одном журнале. Двадцать пять лет, не больше, лицо как у шлюхи или свиноматки, а вместо губ две надувные лодки.

Ей показалось, что она заметила какое-то движение за шторами окна своей комнаты, будто бы убегающую тень. Нет, не может быть, в доме кроме них никого не было, а кто из подруг мог бы осмелиться побеспокоить ее в столь ранний час?

Легкая штора вновь колыхнулась, и за ней отчетливо промелькнула тень.

Дэда прошла в дом через раздвижную стеклянную дверь, поднялась по лесенке, перепрыгивая через ступеньки. Купальник был еще влажный, с волос капала вода. Стоя перед дверью, она почувствовала себя кретинкой. Взялась было за дверную ручку, но что-то ее остановило. Ей стало почему-то страшно заходить в эту комнату.

Комната Марии-Луизы — по-соседству. Дэда вошла к ней, не постучав. Подруга еще спала, но Дэда безжалостно растормошила ее.

— Проснись скорее. Там, в моей комнате, кто-то есть, — прошептала она.

Мария-Луиза посмотрела на нее: мутный взгляд, лицо помятое ото сна.

— Что? Дэда? Что случилось, ты с ума сошла? Я сплю, сегодня ночью я глаз не сомкнула, мне снились жуткие сны… — И она уронила голову на подушку.

Дэда почти силой подняла ее с постели и потащила к своей комнате. В этот момент Мария-Луиза пришла в себя и, хотя была в бешенстве, благоразумно промолчала, стоя у тяжелых дверей из орехового дерева. Они вошли на цыпочках — Дэда впереди, сжимая в своей руке руку Марии-Луизы.

В комнате, конечно же, никого не было. Белые шторы развевались в лучах раннего солнечного утра: возможно, Дэда забыла закрыть входную дверь, которая выходила на запасную лестницу.

Мария-Луиза ушла, тяжело вздыхая, надеясь поспать еще немного.

Дэда осталась в комнате, беспокойно глядя по сторонам.

Ты их всех любила, ты любила их дерзкое равнодушие, их манеру смотреть сквозь тебя, будто бы тебя не существовало, будто бы ты не смотрела на них кротко и влюбленно. Ты полюбила бы даже их презрение, если бы они проявляли его по отношению к тебе, даже то презрение, которым они обычно клеймили честолюбивых выскочек, что копошились вокруг.

Ты ни разу не заплакала.

Но для них ты была бестелесна, у тебя не было даже имени, ты была всего лишь той, что сидела за последней партой в конце класса, маленькое жалкое ничтожество, без голоса и души.

Только приняв горячий душ, Дэда смогла окончательно избавиться от чувства страха. Она просушила феном волосы, уложив их легкими касаниями рук, накрасилась (серые тени, придававшие глубину ее голубым глазам, и губная помада светлого бежевого цвета, чтобы подчеркнуть контур губ), внимательно осмотрела свое лицо в зеркале ванной и начала рыться в ящиках, держа в руке бюстгальтер.

Дэда искала свои трусики, но не могла их найти. Она стала лихорадочно перерывать все вещи, бросая на пол маечки, рубашечки, шейные платки.