Алекс Миро - Озеро: воскресшие

Нис придержал Мэри за локоть, пропустив всех далеко вперед.

– Слушай, давай сходим сегодня в паб вместе? Выпьем, я покружу тебя в танце, знаешь, как будто нам снова семнадцать. Оставь здесь свое хмурое настроение и повеселись, хоть один вечер. Что скажешь?

Мэри неопределенно помотала головой, но не произнесла ни слова, потому что Райан с подозрением оглядывался на них. Только когда Нис уехал, Райан немного расслабился.

Солнце зашло, и с озера подул прохладный ветер, напористый, требовательный. Он провел ладонью по волосам Мэри, взъерошил их, шлепнул Четверку по лысой голове, толкнул Райана в спину и через открытую дубовую дверь первым вбежал в Замок, взобрался по широкой парадной лестнице и скрылся на втором этаже. Окна все еще были открыты настежь, и со стороны сада потянуло запахом мокрой земли – она остывала, напитываясь озерной влагой, мягкая, податливая.

В холле Четверка вдруг остановилась, и ее глаза стали пустыми, словно она была в трансе.

– Он все еще движется по дну озера, – сказала она глухо, таким голосом, что Райан и Мэри переглянулись.

– О чем ты? – испуганно спросил Райан и почувствовал, что его второй раз за день охватывает паника.

– Груз на конце лебедки. В него встроен датчик, он передает мне сигнал. Видимо, рыба его все-таки проглотила.

– Какая еще рыба? По-твоему, у нас тут трехметровый марлин завелся? – неожиданно громко сказал Райан, и Мэри дернулась от испуга. Она тоже была напряжена и чувствовала, что еще секунда – и страх нахлынет на нее с полной силой.

Взгляд Четверки снова стал прежним.

– Марлины – морские и океанические рыбы, – ответила она, явно не поняв сарказма. – Но в теплеющих озерах многие рыбы мутируют, перерастают норму во много раз.

– Да что это за тварь, которая протащила моторку с тяжеленным андроидом и взрослым мужчиной по воде? – с сомнением спросила Мэри.

– Не могу сказать. Но если вам нужно, можно…

– Да хрен с ней, пусть плавает, – замял вопрос Райан. – Я чувствую себя идиотом, навоображал непонятно что.

Мэри погладила его по руке. Они оба сегодня дали маху. Когда дело касалось озера, никакие доводы разума не могли побороть отчаянный страх. В его водах не было ничего, кроме прошлого. Их прошлого, которое до сих пор пугало и мучило обоих, но разве сам Замок не доказывал им, что воображение имеет власть над этими землями?

– Я зайду к себе, приму душ, потом пойду в крипту. Буду работать всю ночь, – предупредил Райан Четверку, даже не глядя на Мэри, будто она не предлагала ему провести время вдвоем. Как и сотни раз до этого, ему опять захотелось огорчить ее, и он ничего не мог с собой поделать.

– А я спущусь в погреб, выберу себе подружку на вечер. Десяти- или двенадцатилетней выдержки, – проговорила Мэри сухо. Она развернулась и пошла в сторону низкой, едва заметной двери под парадной лестницей: путь в обширные погреба Замка был надежно спрятан от посторонних глаз.

Спуск в подземную часть Замка был плохо освещен. Каждый раз, когда Четверка порывалась подвесить в подвалах и погребах лампы помощнее и светильники побольше, Мэри ее отговаривала. Ей нравилась сумеречная прохлада подземелий, влажность серых камней, запах грибов, исходящих от деревянных бочек, поленьев, брошенных черенков от лопат, ржавых кусков арматуры и прочего никому не нужного хлама. На стене висели датчики «Моисея». Экраны спокойно мерцали – размеренное течение озерной жизни, отраженное в цифрах и диаграммах.

Железная дверь в погреб громко скрипнула, режущий ухо звук пронесся по закуткам длинного коридора. Сотни бутылей, пыльных, темных, выстроились шеренгой на стеллажах. Их содержимое хранило в себе память: прикосновение ветра к живому колосу, прикосновение рук к золотому зерну, дыхание жизни в ростке, едва проклюнувшемся через твердый, словно панцирь, плевел. Бутыли с воспоминаниями, бутыли с прошлым.

Все еще расстроенная, Мэри ходила между стеллажами. Она думала о том, что ее угораздило в который раз бросить все ради этого бесчувственного чурбана, свою привычную жизнь, друзей, Лондон. Ради Райана и его грандиозных планов, в которых она затерялась, словно камешек на галечном пляже. Телефон зачирикал, завибрировал.

«Жду тебя у нашего места, и никаких отговорок! Пройдемся, потом забуримся в одно классное заведение». Три смайлика-сердечка. От того, что Нис есть в ее жизни, Мэри становилось легче. С тех пор, как Райан забрал ее обратно в Замок, вырвал из привычного круга, Мэри чувствовала себя потерянной, ненужной. Там, в реальном мире живых, в мире, свободном от призраков чужого прошлого, она была важна, желанна, ценна по-настоящему. Но теперь Замок напоминал ей, снова и снова, что она лишь статист в чужом сценарии, женщина, чье присутствие здесь, несмотря на уверения Райана, мало что значит.

Бутылка-подружка на вечер отменялась. Выбравшись из погреба с пустыми руками, Мэри тихо прокралась на второй этаж и проскользнула в свою спальню. Она открыла массивный гардероб и долго выбирала, что надеть. Длинный серебристый кардиган с зеркальными пайетками и высоким воротником-стойкой, узкие брюки из генно-модифицированного эко-хлопка и туфли на треугольном каблуке. Она повертелась перед зеркалом. «Сойдет», – прошептала она отражению. В ящике с украшениями лежали двенадцать заколок. Она повертела их в руках, любовно оглядывая каждую. Эту коллекцию она создавала для себя, и, хотя многие знакомые дизайнеры порывались выкупить у нее хотя бы один экземпляр, Мэри ни за что не соглашалась. Она подобрала волосы в высокий пучок, ловко прихватила медные локоны увесистым павлином: изогнутое тело и серебряный хвост, украшенный десятком сияющих рубинов.

Словно воришка в ночи, сжимая сумочку, Мэри неслышно пробиралась по Замку, бесшумно открывала и закрывала за собой двери, кралась по газону к парадным воротам, где ее уже ждало беспилотное такси. Залитые ярким светом фар, блестки на кардигане отразили свет сотней вспышек.

Она оглянулась – в окне спальни Райана было темно. Мэри уже приложила запястье с чипом к биометрическому замку, как в сумочке снова завибрировал телефон.

– Ты что-то хотел? – сухо спросила она Райана.

– Давай проведем вечер вместе, светлячок, – нежный, низкий голос, которым он говорил только с ней одной.

Мэри глубоко вздохнула. Обида и радость одновременно наполнили ее сердце. Ей хотелось то ли разозлиться, то ли рассмеяться.

Из окна темной спальни Райан смотрел, как Мэри (лицо подсвечено экраном) печатает и стирает, не в силах подобрать слова извинений Нису, как идет обратно к Замку, и думал, что она очень красивая, его светлячок, вся блестит и переливается, и павлин в ее волосах весь обратился в красные искры. Не зажигая свет, Райан подошел к зеркалу, едва освещенному лунным сиянием, лившимся из окна, пригладил волосы и, вполне довольный собой, пошел ей навстречу.