Валя Саар - Личность

– Где ты пропадал, сынок? – поинтересовалась мама.

А я не мог ничего ответить. Не мог же я рассказать про льва в ее спальне. Кто в такое поверит? Не хватало еще, чтобы меня приняли за сумасшедшего. Это совсем не то, чего я хочу. Быть идеальным мальчиком, не давать никому повода, чтобы мне не сделали больно.

За ужином я то и дело поглядывал на сестру, которая была внешне невредима, только прятала грустные глаза, ковыряя еду в тарелке.

Но все же, куда подевался лев? – для меня это осталось загадкой.

Иди на свет…

Я точно решил, что хочу стать барабанщиком. Постукивание пальцами по поверхности меня успокаивает. Хоть и дико раздражает отчима. При нем я прячу руку, например, под обеденный стол и неслышно отбиваю ритм по ноге.

Нак-нак-нак. Нак-нак-нак. Снова и снова.

Я будто становлюсь этим беззвучным стуком и чувствую себя в безопасности.

Иди на свет…

Активисты ратуют за мир во всем мире. Вроде как, цель благая, но, на мой взгляд, бороться за нее – занятие глупое и бесполезное. Война и мир – это политика и ничего больше. Пикет у белого дома для верхушки власти, как укус комара для мамонта. Другое дело – тема насилия в семьях, где страдают дети. Они не могут защитить себя, справиться с пьяным отчимом или разъяренной матерью. Вот к чему действительно нужно привлекать внимание общественности. Каждый взрослый страдает от психологических травм, полученных в детстве. И чем серьезнее было потрясение, тем сложнее расхлебывать последствия. Хорошо, если с этим сможет справится психолог, но когда речь о насилии, вероятнее всего, человеку потребуется помощь психиатра.

«Ребенок тоже человек. Нет насилию в семье» – гласила надпись на моем плакате, когда я выступил с одиночным пикетом на площади перед отделением детской травматологии. Я взял тогда напрокат ростовой костюм младенца, чтобы заодно повеселить ребятишек, которые непременно прильнут к окнам.

Сквозь прорези для глаз я заметил девочку на втором этаже. Ее грустный взгляд из-под насупленных бровей рассказал мне о причине гипса на руке и синяка под заплывшим глазом.

Мне стало так жаль малышку, что я почувствовал себя тем самым бесполезным комаром. Я знал, что больница подает данные в социальную службу о каждом случае детских травм. Те проводят расследования и принимают меры. Но зачастую пострадавший ребенок попадает в это отделение снова и снова.

Я бросил плакат на асфальт и послал девочке в окне воздушный поцелуй, а после обхватил себя за плечи, будто обнимаю ее. Мне так захотелось, чтобы она почувствовала тепло мягких плюшевых рук…

Едва уловимая тень улыбки скользнула по лицу девочки.

Ребенок тоже человек! Почему мне так больно? И я не способен ничего сделать. Будь у меня специальное образование, я хотел помогать детям пережить посттравматическое стрессовое расстройство. Я бы создал группу реабилитации по аналогии двенадцати шагов. Но сейчас это только мечты. А я – всего лишь ничтожный комар.

Иди на свет…

Что происходит?! Кто это? Почему я не слышу свой голос? – я выкрикивала вопросы на пределе возможностей связок, но вслух произносились чужие слова.

Похоже, я полностью потеряла контроль над телом. Как бы я ни старалась, даже брови нахмурить не могла. Окей, решение есть у каждой проблемы, остается его только отыскать.

Стоп. Какого черта? Эй, верзила, ты куда его потащил? Ручищи отрастил, дай боже, но это не повод их распускать. Оставь парня в покое, ты разве не видишь, он и без твоей помощи не может стоять на ногах.

Господи! Прекрати, я не могу на это смотреть.

Я и правда сделала отчаянную попытку развидеть кулачный бой, больше похожий на работу мясорубки. Несправедливый, неравный, неправильный бой. Я стала очевидцем этой драки не по своей воле. Но кое-что мне все же удалось сделать. Я зажмурилась, вложив в это действие всю силу, и пошла на свет. Минуту спустя я обнаружила себя, склонившейся над кровавым месивом, в которое превратилось лицо паренька. А руки… Мои руки! Они красноречиво рассказывали о личности садиста.

Я ужаснулась. То, что мое тело принадлежит двоим, я знала давно. Природная проницательность и наблюдательность с самого начала помогли сложить мне два и два. Вспышки воспоминаний переносили меня то и дело в места, где я никогда не бывала, к событиям, в которых я никогда не участвовала. Память подкидывала все новые сюрпризы, пока я окончательно не поняла, что к чему.

По науке это называется диссоциативным расстройством идентичности. По-простому – раздвоение. Но встретить в «соседях» вояку с кулачным зудом, который выпускает пар, лупя каждого, кто якобы косо посмотрел на него в баре – я такого не ожидала. Мне достаточно было сюрпризов, то и дело возникающих в памяти, от первого парня. А их оказывается двое, один из которых буйный. И что мне с ними делать?

В первую очередь мне хотелось понять природу нашего происхождения. Я не сомневалась, что сосед, появившийся раньше, является первозданной личностью. И теперь Тор, как он себя называл мысленно в бою: «Давай, Тор, покажи, кто тут главный!»

Кто он? Побочный эффект или недоразумение, как и я сама.

Ко времени его появления я проглотила с десяток книг о множественных личностях, пересмотрела все возможные документальные и художественные фильмы по этой теме. И потому могла проанализировать обстановку, сложившуюся в коридорах нашего разума. Очевидно, что тело принадлежало мужчине. И первородная личность – та, чьи воспоминания самые старые. Тор возник внезапно, как гром в безоблачную погоду и проявлялся не чаще, чем раз в месяц. В отличие от первого я почему-то видела все, что он творит в режиме реального времени, а не в воспоминаниях. Но управление телом в такие моменты было заблокировано. Я совершала отчаянные попытки пресечь его воинственную натуру, и иногда у меня получалось. Жаль, что не всегда вовремя. Мне оставалось только набирать 911 из ближайшего таксофона и скрываться до приезда помощи. Надеясь, что пострадавший от вышедших из моего подчинения рук, выкарабкается.

Иди на свет…

Голова гудела, будто ее засунули в барабан сушильной машины для белья. Взглянув на кровавый ручеек, сочившийся из ладони, я пришел в ярость. Я слышал, как тяжелые сапоги отчеканили чертову дюжину шагов по длинному коридору. Дверь со скрипом отворилась и захлопнулась так, что задребезжали стекла.

Мне захотелось побежать следом, наброситься со спины на обидчика, чтобы все прекратилось раз и навсегда. Но вместо этого я прильнул губами к ране на руке, впервые попробовав вкус крови. Она оказалась сладковатой и вязкой, и почему-то напомнила сок сахарной свеклы. Странное чувство, но мне понравилось. Позже, когда меня снова накрывал приступ ярости, я возвращался в это воспоминание, непроизвольно облизывая губы. Вместе со злостью, росла моя сила. Я знал, что однажды придет время, и я выпущу ее на свободу.