Н. Ланг - Город теней

С каждым мигом жизнь угасала в хрупком теле ребёнка. Ворвавшись в операционную, Марк сфотографировал умиравшего на хирургическом столе мальчика, опутанного проводами, ведущими к аппарату искусственной вентиляции лёгких.

– Убирайтесь, что вы делаете? – на Марка набросилась женщина с окровавленными руками и лицом, испещрённым мелкими ранками от осколков.

Её глаза были черны, как перегоревшие угли, и в них он не увидел ничего кроме отчаяния. Она говорила на арабском языке. Скудных знаний Марку хватило, чтобы понять, что женщина проклинает его.

– Одно фото, всего лишь один кадр, – пообещал Марк и сделал снимок.

– Проклинаю тебя, пусть земля разверзнется под твоими ногами, – кричала она, отталкивая Марка от мальчика.

Медики тем временем суетились над маленьким пациентом, казалось, совсем не замечая присутствия постороннего в операционной. Медсестра по просьбе врача передавала ему инструменты. Внезапно все приборы начали издавать тревожные звуки. Переглянувшись с медсестрой, доктор приступил к экстренной реанимации, но у судьбы имелись свои планы.

– Мальчик умер, мне очень жаль, – устало сказал врач и снял маску. Он выглядел очень молодым, наверное, только окончил интернатуру.

Воцарилось гнетущее молчание. Горевавшая мать нетвёрдой походкой приблизилась к бездыханному телу своего сына. Она ласково гладила его тонкие руки, старалась не касаться ног. Женщина плакала беззвучно, но Марк видел слёзы в её глазах. Она подняла дитя на руки и рыдала, уже не скрывая скорби. Марк, который и вовсе чувствовал себя шакалом, сфотографировал этот момент. Он не мог остановиться, хоть и понимал, что действует не этично, но какая – то неведомая сила заставляла его вновь и вновь щёлкать затвором фотоаппарата. Сквозь окна покрытые пылью, пробивались первые солнечные лучи, мягко, падавшие на измождённое детское лицо. Получился очень сильный трагический кадр. Наконец, медсестра выгнала Ланского из помещения. Выключив камеру, Марк ощутил всю глубину своего падения. Неужели любой путь казался ему дозволенным? Он всё ещё слышал проклятия, которыми его осыпала мать погибшего малыша.

***

Только вечером обессиленный Марк отправился в ближайший отель, но его постигло разочарование – все номера от затрапезного с выбитыми стёклами до люкса были заняты иностранными корреспондентами. Администратор – маленький ливиец, пожав плечами, извинился.

– У нас нет свободных комнат. Единственный вариант, – проговорил он на скверном английском, – за углом есть здание, оно разрушено и теперь по нему бьют редко. Там вы сможете укрыться. Если хотите, я дам вам плед.

Марк согласился, и администратор принёс ему тёплый плед. Дом, что станет его приютом на ночь, располагался в нескольких кварталах от здания, где устроили больницу для раненых. Укромным уголком оказалась двухэтажная лачуга с большой дырой в кровле, внушительными трещинами и отверстиями от пуль в стенах. Здесь некогда жила семья с детьми. На первом этаже по полу разбросаны игрушки: куклы с оторванными головами, потрёпанные плюшевые медвежата. Из мебели в доме остались лишь поломанные стулья. Марк шёл осторожно, опасаясь наступить на растяжку, которую могли установить повстанцы. Оглядываясь и прислушиваясь к шорохам, он поднялся на второй этаж. Сквозь огромную щель в крыше было видно тёмно-синее небо и яркие точки звёзд, тьму в пустынной комнате разгоняла луна. Нарушала романтичность момента, далёкая стрельба, которую вели мятежники с побережья.

В старом железном ведре Марк развёл костёр и подбрасывал в него обломки стульев и газеты, найденные в коробке. Весело разгорелось пламя, стало теплее. Закутавшись в плед, пропахший сигаретным дымом, Ланской устроился в углу.

В кафе отеля Марк купил ужин – спагетти. Столовых приборов ему не досталось. С шальной улыбкой и руками обработанными джином, он приступил к трапезе. А после смотрел на далёкий небосклон, что виднелся в пробитой крыше, запивал тоску остатками бифитера и ощущал себя незначительной песчинкой.

В больнице кормили не лучше, но Вадим ел с большим аппетитом – ему нужны были силы, чтобы выбраться из пылавшей Ливии. После обеда он наблюдал за медсестрой со скорбным, но очень красивым лицом. Она была мусульманкой и носила платок, скрывавший её волосы и шею. Иностранцу не следовало общаться с местными девушками или пристально разглядывать их, однако Вадим не удержался и украдкой кидал взгляды на юную особу. Кроме него в маленькой душной палате с облупившимися стенами расположили двух раненых черноглазых подростков, которые с любопытством следили за каждым его жестом. Иногда они смеялись и говорили по-арабски между собой, должно быть, обсуждали чужака.

– Как дела в больнице? – спросил Вадим у медицинской сестры, чтобы растопить лёд молчания.

Он не знал, понимает ли она английский, но ему отчаянно хотелось побеседовать с кем-нибудь. Медсестра обрабатывала его раны йодом, и услышав вопрос, замерла на мгновение.

– Много пациентов, врачи едва справляются. Не хватает крови, – зардевшись, произнесла девушка на плохом английском языке.

– А кто сдал кровь для меня?

– Тот, кто привёз вас, кажется, ваш друг, – сказала она и, закончив процедуры, вышла из палаты.

Спустя неделю Вадима выписали из больницы. Он пропустил самые интересные события – Баб – аль – Азизия пала, Каддафи скрылся. Вадим корил себя, что не вернулся за фотоаппаратом, где на карте памяти остались все фотографии, сделанные им в этой командировке. Если бы он собрал волю в кулак, то смог бы забрать кофр с техникой. О продолжении работы в Ливии не могло быть и речи. Вадима постигла неудача, но жизнь, полная блестящих возможностей и ошеломительных разочарований осталась при нём, а это значит, что "золотой" кадр ждёт впереди. Его история продолжается.

Палило солнце, его мощные лучи пронзали, как тысячи раскалённых острых мечей. Марк прислонился к тёплой стене и спрятал руки в карманах. Он выглядел напряжённым, будто обдумывал что-то, но когда увидел друга, улыбнулся, и от былого напряжения не осталось и следа.

Вадим без особого желания покидал больницу. Ему предстоял долгий и полный опасностей путь в Египет, откуда он улетит в Россию.

– Брылёв ждёт моего бесславного возвращения, – угрюмо произнёс Вадим, вспомнив о потерянном фотоаппарате и отсутствии снимков.

– Ты вернёшься – это главное. Всё впереди. Возможно, не за горами "Серебряная камера", – Марк ободряюще похлопал его по плечу.

– Я завалил съёмку, со мной такого не бывало, – с сожалением признался Вадим. – Брылёв меня выкинет.

– Порой и ангелы падают. Есть вещи, неподвластные нам.