Ена Март - Упущение. Психология убийства

– Что же теперь будет дома? Мама выпорет меня, вот увидишь, выпорет, – мальчик еще долго рассказывал о случившемся. Обида и ужас плавно перерастали в злость. Злость на себя и на свою беспомощность.

«Слушательница» ни на минуту не оставляла Андрея, будто понимая происходящее и пытаясь оказать посильную поддержку. Он же в ответ машинально чесал за ушами мурчащий комочек. Когда руки спустились в область шеи парень замер, пальцы медленно смыкались, доставляя дискомфорт кошке, животное, прилагая все большие усилия, пыталось выбраться. Удерживать ее становилось все сложнее, но отступать от намеченного уже было нельзя. Увидев под ногами пыльную веревку, школьник с несвойственной ему ловкостью, одним движением затянул петлю вокруг горла все еще сопротивляющейся подруги, оттолкнулся ногой и сильнее сжал узел. Послышался хруст костей. Тело кошки обмякло, завершив конвульсии, взгляд помутнел, жизнь покидала ту, что доверилась непринятому другими маленькому человеку.

Парень не испытывал ничего, кроме облегчения и даже нахлынувшего прилива сил. Отыскав под завалом камней спрятанный им же складной нож, он четко решил не останавливаться на достигнутом. Лезвие впилось в обмякший живот убитой, углубляясь все дальше, стремясь выпустить оставшееся тепло наружу, кровь струилась сквозь пальцы. Андрей увлеченно, будто не в первый раз, делал надрезы, отделял кожу животного от выпотрошенной плоти, руки устали, но усталость эта была до ужаса приятной. Словно он наконец-то совершил что-то значимое и ощутил такое отчетливое ощущение власти.

Домой школьник вернулся, когда уже стемнело. Мать спала в привычном для нее месте, у включенного телевизора, сложив на колени спицы и то, что она ими ваяла. Прошмыгнув в ванную, он тщательно отмыл руки и даже попытался отстирать одежду от пятен крови и высохших, еле заметных капель рвоты. Также беспрепятственно парень добрался и до комнаты, поспешно лег в кровать и уже готовый провалиться в объятия морфия, услышал шаркающие, приближающиеся шаги. Дверь со скрежетом, будто специально нагнетая происходящее, отварилась. В проходе стоял отец, армейский ремень в его руках ребенок разглядел уже в тот момент, когда пряжка больно ударила по ногам.

– Сколько ты еще собираешься вытирать о нас ноги? И как только у такого маленького мальчика получается быть таким большим разочарованием? – еле внятно бормотал себе под нос Андрей Андреевич. – Ты позор нашей семьи! – хватая за плечи ребенка, который пытался уклониться, мужчина не прекращал его бить.

Остановился воспитатель только когда увидел, что Елизавета Григорьевна вошла в комнату.

– Это ты его таким воспитала! – крепко сжимая руку отпрыска, прошипел мужчина. – Вот сам теперь с ним и разбирайся, если знаешь как лучше, но ты же у нас только говорить мастер! – словно на одном дыхании выкрикнула хранительница очага.

В какой-то момент воспитательный процесс перерос в склоку между родителями, благодаря которой они, хлопнув дверью, удалились на кухню, продолжая выяснять отношения. Но ребенок уже ничего не слышал, он уснул, не обращая внимания на обжигающую боль по всему телу… Сегодня был очень тяжелый день.

Совершенно неправильно помещать р ебенка в ситуацию, с которой он никаким образом не может справиться. Винить его в том, что недостаточно воспитан, хоть и отсутствие каких-либо манер зачастую не его вина. Мы рассказываем детям как нам плохо и трудно, взращивая у них чувство вины за происходящее, вместо того чтобы защищать. Манипулируем состоянием здоровья. Это все вселяет в него животный страх, который в дальнейшем проявляется в виде синдрома жертвы или же, наоборот, в неконтролируемой агрессии. Кто-то переполняется тревожностью, а есть и те, которых охватывает чувство гиперответственности, приносящее не меньше проблем. Период зависимости очень важен для становления психики. Но так ли просто в какой-то момент остановиться, выдохнуть и понять для себя кто взрослый а кто ребенок и насколько сильно их не сформированное сознание нуждается в поддержке?!

Во многих матерях живет глубокая ярость на мир, которую они могут бессознательно проецировать на детей самым утонченным образом. Но на самом деле эта ярость направлена не на детей. Ее причина – патриархальная культура, требующая от женщин жертвовать всем и вычерпывать себя до дна ради того, чтобы стать матерью.

Из книги «Обретение внутренней матери»

Чувствительность и ранимость Андрея, так явно граничащие с его замкнутостью, в подростковом возрасте только усугубились. Близких отношений ни в школе, ни в каких-либо других слоях общества он так и не завел. Парень был высоким не по годам, поэтому несуразная сутулость стала неотъемлемой частью его образа. Вытянутое лицо обрамляли густые черные брови, изо всех сил пытающиеся отвлечь на себя внимание от красных гноящихся прыщей, заполнявших лицо школьника. Одноклассники изредка кидали издевки в его адрес, но по большей степени просто не акцентировались на нем, будто удовлетворяя негласную просьбу товарища.

Андрей часто витал в своих мыслях, а еще чаще просто погружал сознание в тишину, словно отключался от такого чужого для него мира.

– Волоков! Чего вылупился? Катька нравится? – прокричал Сашка Козлов. Он был самым популярным парнем в классе, так хорошо соответствующий своей фамилии, просто обожающий самоутверждаться за счет других, а в особенности благодаря такому нескладному Андрею.

Козлов медленно провел ладонью по голым ногам девушки и со звоном шлепнул по ягодицам, обтянутым едва закрывающей их кожаной юбкой. Девушка смущенно засмеялась.

– Она всем нравится! А будешь и дальше так пялиться, твои глаза окажутся в твоей же заднице. Понял? – с насмешкой, поправляя упавшую на лоб прядь волос, произнес одноклассник.

Кожаная куртка, стильная прическа и джинсы – он был олицетворением моды и интересов того времени. Играл на гитаре в собственной рок-группе, с которой даже время от времени выступал на школьных концертах. А еще у парня был личный гараж, доставшийся в наследство после смерти отца. В нем проводилось большинство репетиций и посиделок. Самые красивые девчонки и популярные парни, только лучшие из лучших были удостоены привилегии появиться в этом кругу. Поговаривали, ребята знали, где достать на такие тусовки алкоголь и уж тем более сигареты.

– О Боже! Не лезь к нему, не то, того и гляди, долговязого опять вырвет! Я этого больше не выдержу! – произнесла Катя, закатывая глаза и обращаясь ко все еще державшему на ее заднице руку Саше.

Андрей наконец отвел взгляд. Смущение неприятно заскрежетало где-то внизу живота. Он побледнел, схватил в руки ранец и стремительно направился в сторону двери под сопровождающий его смех. Самые изощренные изображали звуки подкатывающей к горлу тошноты. Но подросток уже в привычной ему манере ничего не слышал. С самого раннего детства парень умело приспособился превращать адресованные ему оскорбления во что-то обезличенное и лишенное смысла, в то, что не имело к нему никакого отношения.