Евгений Кравченко - Прости меня

Анна взглянула на Олега Ивановича. У того на лице светилась по-детски шальная улыбка.

– Вы знали про это свойство?

– Вы о восковой гибкости? Конечно! Дело в том, что у меня мама психиатр. Кое-что из ее работы память сохранила.

Олег Иванович уважительно закачал головой.

– Значит, мы почти коллеги, так как мой отец служил в милиции. Давно когда-то… Еще в прошлом веке.

– Действительно, интересное совпадение. Но все-таки, – тон Анны вновь стал деловым, – что вас смущает еще?

– Он ни разу не был в возбужденном состоянии. Это странно, но такие случаи, пусть их и не много, встречались в практике международной психиатрии. И вот что главное. По моему мнению, это все же не шизофрения. Не совсем она, точнее выражаясь. Тут на лицо, особенно если учесть обстоятельства его обнаружения, психологическое расстройство, при котором человек, пытаясь избежать душевной боли, уходит в самого себя. При этом внешне тело ни на что не реагирует.

– Ого! Значит, возможно, случилось нечто страшное, и чтобы не думать и не вспоминать об этом, он ушел в транс?

– Если по-простому, то да.

– А можно его оттуда извлечь? Ну, хоть ненадолго?

Олег Иванович пытливо посмотрел на Анну, затем вздохнул, не выдержав ее острого, цепкого взгляда.

– Можно, конечно. Медикаментозно. Но я бы не советовал этого делать.

– Почему?

– Если я ошибаюсь, и мы имеем дело только лишь с кататонической шизофренией, мы выведем его из одного состояния – ступора и сразу бросим, как в омут с головой, в другое – возбуждение. Возможно неадекватно-агрессивное поведение. Но это, если я ошибаюсь. В этом случае мы просто скорректируем выбранное лечение.

– А если не ошибаетесь? Что тогда? – Анна внимательно слушала Олега Ивановича, но смотрела на лежащего мужчину, словно прикидывая, какой из вариантов их случай.

– А если не ошибаюсь, то мужчина может умереть. Воспоминания и реальность, разом нахлынувшие на такого пациента, запросто могут лишить его жизни.

Анна понимающе закивала. Она, словно бы не в силах сдержать порыва, погладила мужчину по голове.

– Мне почему-то он знакомым кажется. Я где-то его видела, – задумчиво проговорила Анна.

– Вполне. Его лицо среднестатистическое, если так можно выразиться. На многих похожее.

– Значит, никто не справлялся о нем. Я правильно поняла?

– Совершенно верно! Удачи вам. Если что, я всегда тут!

Анна без слов поняла, что ее время истекло. Она попрощалась с Олегом Ивановичем и вышла в коридор. Лестрейд нетерпеливо ждал ее у раскрытого окна и курил в форточку.

– Вот скажи мне, Анна, только честно! Ты зачем с манекена в дорогом магазине это платье сняла, да еще и туфли уродские натянула? Думала этого мозгоправа в себя влюбить!

– Дурак вы, Леонид! – устало выдохнула Анна, оглядела себя с разных сторон, засмеялась. – Это что? Я все утро настолько нелепо выгляжу? И вы так долго лишали себя удовольствия мне это высказать?

– Ну… Как-то не до того было. С этими психами и их опекунами.

Анна засмеялась, прикрывая рот рукой. Она отобрала у Лестрейда сигарету, сделала две глубоких затяжки и выкинула ее в окно.

– Тут курить нельзя! Пошлите уж, сыщик! Я домой, переоденусь и в отдел.

– Распоясалась ты, Гаврилова!

Анна и недовольный прерванным перекуром Лестрейд пошли по коридору. Анна все так же держалась окон. А Лестрейд… Что же, его такими картинками не пронять. Поэтому он лишь устало любопытствовал, глядя в палаты, не проявляя никаких эмоций.

* * *

Не разуваясь, Анна устало опустилась на диван. Однокомнатная квартира-студия: просторный коридор, кухня-закуток с барной стойкой, отделяющей ее от остального пространства комнаты, зал с минимумом мебели в виде большого дивана посередине комнаты, журнального столика, огромного гардеробного шкафа, прижавшегося всей длинной к одной из стен и стеллажа с книгами. Удобная берлога для одинокой девушки.

Прислонившись спиной к мягким подушкам, Анна закрыла глаза и замерла. Короткое платье игриво задралось, но обращать на это внимание не имело смысла – никого кроме нее в квартире не было.

Звонок на мобильный легко разрушил хрупкое равновесие тишины и сладкой полудремы. Анна нахмурилась, но взяла трубку, не меняя положения тела.

– Гаврилова слушает!

Анна открыла глаза и несколько секунд слушала говорящего.

– Хорошо, давайте так, хотя это неправильно. Тут вам не отдел, – ее голос казался уставшим и недовольным.

Анна еще немного послушала голос в трубке, прощебетавший какие-то извинения, смешанные с контраргументами, затем отключила собеседника, по всей видимости, не дав тому договорить. Обреченно вздохнув, она сняла туфли и задвинула их под диван. Затем встала и сбросила с себя платье, обнажив хорошо сложенное, спортивное тело. Ни грамма лишнего жира, ни на бедрах, немного округленных, гладких, ни на плоском животе с пирсингом на пупке. Талия, хорошо заметная, не спрятанная за излишками еды. Небольшая упругая грудь восточного типа, с темными сосками, едва заметно смотрящими в разные стороны: словно взаимно обидевшись, они продолжали присматривать друг за другом. Ягодицы – округлые, плотные, облаченные в кружевные трусики – красивое дополнение ко всему блеску фигуры. Анна быстро сменила кружева на черные плавки из хлопка и облачилась в голубую рубашку, так подходящую к ее цвету глаз, темно-синие джинсы с ремнем, на котором висела пустая кобура. Открыв дверку шкафа, Анна извлекла из выдвижного ящика пистолет и вложила в кобуру. Она хотела уже закрыть ящик, но взгляд привлекла фотография, лежащая на дне, изображением вниз. Немного поколебавшись, Анна вытащила ее. На снимке, гордо вытянувшись в струнку и приятно улыбаясь, стоял мужчина в форме полковника полиции. Некоторое время Анна, не проявляя никаких эмоций, смотрела на фотографию, но потом, словно опомнившись, небрежно забросила ее в ящик. Затем быстрым движением собрала распущенные волосы в хвост и закрепила их розовой, видавшей виды резинкой. В этот момент в дверь позвонили. Быстро закинув вечерний наряд в шкаф, Анна отправилась к двери…

…Через три минуты Анна сидела за стойкой бара, отделяющей кухонную зону от зала и рассматривала своего гостя – старика Федора, с удивительно рельефным, морщинистым лицом и седой "козлиной" бородкой. Нисколько не тушуясь, Федор отвечал тем же. Своим пытливым взглядом он немного нервировал Анну, обычно спокойную к таким вещам. Было в нем что-то от старого, жесткого и сурового прошлого. И, без сомнения, спрятано за этим взглядом немало страдания.

– Это вы обнаружили мужчину в лесу?

Федор улыбался и продолжал пытливо всматриваться в Анну.

– Говорите громче, он глухой как пень!

Голос раздавался с дивана, где уютно устроился молодой парень, с сержантскими нашивками. Он лениво и без особого интереса листал одну из книг, лежащих на журнальном столике у изголовья.