Кирилл Цыбульский - Охота

Утром первого декабря один из жителей города мечты выбрасывал мусор. Он оставил пакет у бака, так как их не вывозили на протяжении нескольких месяцев, и заметил нечто, напомнившее ему женскую ножку в чулке. Свидетель огляделся и подошел ближе. Под мусорными мешками была фигура, схожая с человеческой. Житель отметил большое количество ссадин и синяков на успевшей почернеть коже. Ночью температура опускалась ниже нуля градусов. Колготки были разорваны в клочья. Свидетель поднял мусорный пакет и увидел женское лицо, он бы даже сказал, детское, с отчетливой дыркой от пули во лбу. Но испугало жителя города мечты то, что у жертвы был открыт рот. Он был раздвинут и перекошен в сторону, насколько это возможно так, что уголки губ надорвались. Сомкнутую челюсть силой разжали после смерти девушки.

На жертве практически не осталось одежды, когда ее нашли. Блузка и нижнее белье были разорваны, на груди, в особенности на ореолах были глубокие царапины. Грудь деформирована, из правой по торсу стекала трупная жидкость.

Живот был также изрезан. Предположительно, человеческими ногтями. Длинными. Острыми. Оставлено более десятка различных ДНК, не имеющих совпадений в базах данных. От половых органов мало что осталось, некоторых анатомических частей недоставало. Кожу растерзали, словно стая голодных собак, сложно было поверить, что на такое способны люди.

Единственный, кто опознал тело – главный подозреваемый по делу об убийстве Марии Ивановой – Терри Коул, иностранный студент.

Они встретились, как и полагается двум дьяволам, в Эдеме.

Серый подвальный бар пустовал посреди недели. Бармен и владелец собственного райского уголка, Луи, натирал бокалы под британский акцент футбольного комментатора, когда за стойку села незнакомая этим стенам девушка. Моника не скрывала слез, она пришла в бар, который утолял любые несчастья. Стоило заказать лишь первый коктейль.

Запах старого дерева придавал напиткам особый оттенок, а кислый аромат алкоголя и мочи, служивший одеколоном бара, делал самые дрянные коктейли слаще.

Моника допила третий бокал черного русского, и колокольчик над входной дверью объявил о появлении Терри. Завсегдатай поприветствовал Луи одним взглядом и им же заказал двойной виски. Терри Коул затерялся в углу, он не выносил пустоты, царящей в это время, Терри нужна была толпа, чтобы в ней не затеряться. Иностранец следил за тем, как незнакомка маленькими глотками опустошала один бокал за другим.

В пустом баре Терри чувствовал себя ястребом, кружившим в небе. За несколько лет иностранец стал частью темного подвала, он мог зайти в тень и чувствовать людей, сидящих в другой части зала, он слышал их разговоры и мысли. Терри Коул услышал в скрипе седьмого бокала черного русского крик о помощи. Он подошел к барной стойке и сел через один стул от Моники.

Терри подмигнул Луи, делающему вид, что смотрит игру Ливерпуля против Эвертона:

– Плесни до краев.

Через секунду виски стекал с ладони Терри Коула. Сорокаградусный напиток согревал Терри холодной зимой, к которой он так и не смог привыкнуть.

К концу первого тайма «Ливерпуль» выигрывал 4:1, и комментатор сулил первое за тридцать лет чемпионство. Болельщики снимали с себя футболки, трибуны «Энфилда» гремели от эмоций и той энергии, которой заряжал Юрген Клопп.

– А ты что думаешь, Луи? – спросил Терри.

– Я думаю, этим парням пора стать чемпионами.

Терри отпил виски и посмотрел на повторы забитых мячей. Жаль, что лучшие моменты жизни нельзя проигрывать снова и снова, подумал Терри Коул, память искажает прошлое, смешивая его с ликером или горьким пивом. Истинный вкус забывается. Поэтому чистый виски всегда лучше.

Иностранец вглядывался в женское лицо, закрытое длинными волосами, и пытался разгадать тайну, скрывающуюся за ними. Юная девушка пришла в бар посреди дня. Она хотела побыть одна, иначе бы выбрала ресторан, где крутятся назойливые официанты и обедают сотрудники ближайших офисов. Луи наливал случайным посетителям голый черный русский, без вишенки и английской любезности, не заботясь об одиноких незнакомцах. Он приходил в бар насладиться тишиной и игрой любимой команды, потому что знал: солнце погаснет, и подвал будет кишеть отбросами общества, выбирающими самое дешевое развлечение.

Зачем девушка спустилась в Эдем? Она могла зайти из любопытства, но, увидев его гнилые от памяти стены, развернулась и забыла бы к нему дорогу. Что могло заставить ее остаться? Или она знала, куда идет?

– Меня зовут Терри. Неотъемлемая часть этого корабля.

Девушка повернулась. Она посмотрела на Терри Коула пьяным и вызывающим взглядом. Черная тушь стекала под глубокий вырез блузки. Вряд ли ее возбуждала окружающая атмосфера, так что соски, бросившиеся в глаза Терри, набухли от прохлады. Коктейли опьянили девушку до того, что один глаз косил и закатывался под веко.

Лицо незнакомки выражало немую скорбь, оно было таким молодым и тяжелым, каким становится после сорока лет, развода и оставленных на мать-одиночку детей, думал Терри. Девушка обвела его взглядом и сказала:

– Я не трахаюсь с уродами вроде тебя.

Луи натирал стакан за дальним углом барной стойки и смотрел в телевизор, где крутили рекламу пива в перерыве футбольного матча. Он делал вид, что вот-вот случится очередной гол.

– Тогда ты зря сюда пришла. Других тут не бывает, – ответил Терри.

– А ты знаешь других людей, кроме себя?

Она завораживала Терри Коула все больше. Девушка притягивала к себе, пытаясь оттолкнуть, дать пощечину своей дерзостью. Иностранец чувствовал в ней боль, которая резала изнутри, такое выражение лица не подделать, оно высекается ударами плети, какие не всякий выдержит.

– Я знаю, что тот молчаливый парень видит тебя впервые. Он не заметил в тебе клиента, который оставил бы щедрые чаевые, а глаз у него зоркий, – говорил Терри Коул. – Так что же ты тут делаешь?

– Напиваюсь.

– Дамскими коктейлями? Бросил парень? Нет, погоди: ты сама от него ушла?

– А ты завалил экзамен, что решил наказать себя чистым виски? – сказала девушка.

– В таком случае меня пора отчислить, ведь я каждый день торчу в этой дыре.

Терри сделал жест Луи, и тот поставил перед незнакомкой новую порцию коктейля, добавив веточку из двух вишен.

Следующие пару часов они напивались вместе. Солнце утопилось за горизонтом, и корабль Эдема стал набирать скорость, поймав попутный ветер. С каждым часом количество посетителей росло, языков, на которых говорили в баре, становилось так много, что подвал напоминал международный аэропорт, задержавший все вылеты разом.

Двое пакистанцев крутили косяки и курили на пороге бара. Время от времени к ним подходили студенты из других языковых групп и возвращались к своему столику с сигаретой, склеенной пакистанской слюной. Казахи в центре зала смешивали все напитки, до которых могли дотянуться. Они наливали слой за слоем, чтобы получился ЛГБТ-флаг, и выпивали его залпом, обернувшись к дальнему столику, где сидела компания в яркой одежде и одним жестом посылала казахов обратно в Караганду. Санкт-Петербург, город, в который со времен основания Петр I привозил европейскую культуру, лучших итальянских строителей и скульпторов, говорил с восточным акцентом и не пьянел после первого литра.