Артем Римский - Ещё слышны их крики

– Действительно, это именно я пришел убить именно тебя, Простак, – голос его звучал теперь не столько издевательски, сколько презрительно. – В нашем случае, такое стечение обстоятельств означает только одно: ты проиграл, Простак. Проиграл с треском и позором. Ты лежишь передо мной жалкий и ничтожный, вызывающий истинное желание стереть тебя в порошок. И поверь, я сделаю это с величайшим удовольствием.

Я совершенно не понимал, о чем идет речь. Я не понимал, в какую – неизвестную самому себе – игру я играл, не понимал, когда и как я проиграл. Но понимал, что я проиграл.

– В чем я проиграл? – спросил я.

То, что в случае с обычным человеком можно объяснить как всплеск руками, в его случае имело вид многоуровневого сложнейшего маневра, отработанного им до совершенства. Он хотел было ответить, но вдруг осекся, и там, где обычный человек замер бы, он смог лишь свести к критическому минимуму свои колебания. Он помолчал, внимательно глядя мне в лицо, и медленно покачал головой.

– Знаешь, Простак, мне говорили, но я не верил. Так, неужели, все это правда? Неужели ты не помнишь?

– Что именно? – спросил я, и мое искреннее непонимание заставило его еще пристальнее присмотреться ко мне и вновь покачать головой.

– Поразительно, – прошептал он, но спустя две секунды, дернулся всем телом, колебания вошли в привычную фазу, и он продолжил бодрым голосом: – Ну и ладно, это совершенно не важно. Однако ты спрашиваешь, в чем ты проиграл? Лично мне ни в чем, Простак, – он выдержал многозначительную паузу, словно ждал признака понимания с моей стороны, но поняв тщетность этого ожидания, продолжил: – Я палач. Понимаешь, Простак? Убийца, который обожает свою работу. И когда я говорю, что ты проиграл, это значит, что твоя жизнь теперь в моей власти, только и всего. Скажи, Простак, ты любишь свою работу?

– Я не могу сейчас работать, – ответил я.

– Знаю. Но что-то ведь ты чувствуешь, когда размышляешь о своей прежней профессии, не так ли?

– Нет, – честно ответил я, – ничего не чувствую. Я ничего не помню. А ты… – я запнулся, и он слегка склонил голову в ожидании моих дальнейших слов. – Ты из моего прошлого?

– О да, – протянул он. – Я из твоего прошлого.

Я хотел спросить, чем же я ему насолил, но не успел. Мой убийца вдруг резко бросился на пол, и в тот же миг стекло из моего окна со звоном обрушилось внутрь моей спальни. От неожиданности я вскочил на кровать и заметил, как черный силуэт палача по-змеиному скользнул назад в гостиную.

– Жак! – услышал я глухой, но отчетливый голос с улицы, звавший меня по имени. – Быстрее сюда!

Я спрыгнул с кровати и выглянул в окно, за которым увидел человека, лицо которого было скрыто черной маской. В правой руке он сжимал пистолет оборудованный глушителем, направленный в мое окно. Тем не менее, я сразу понял, что этот человек не причинит мне вреда, что он и есть та призрачная надежда, и что, вполне возможно, у него получится спасти мою жизнь.

– Спеши, Жак! – крикнул незнакомец и в тот же миг, я бросился в открытое окно (благо жил я на первом этаже) в одних трусах, справедливо допуская, что малейшее промедление может свести на нет все старания моего спасителя. – Бежим, тут недалеко! – крикнул он, указывая на ближайший перекресток и толкая меня в спину.

На один миг я бросил взгляд в пустое окно своей спальни, боясь обнаружить погоню, и бросился бежать в указанном направлении – босыми ногами по мокрому асфальту и холодным лужам. Человек с пистолетом не отставал, и спустя сто метров, когда мы выбежали на перекресток, указал на черный внедорожник. Через несколько секунд мы уже ехали по ночным улицам прочь из Старого города в восточном направлении.

– Что все это значит?! – воскликнул я, чувствуя, как внутри разжимается кулак напряжения и подступает истерика. Страх, не то, что не отступил, а стал в разы сильнее, и уговаривал принять тот факт, что моя нынешняя безопасность является мнимой.

– Успокойся, мой мальчик, прошу тебя, – спокойно ответил мужчина, и, удерживая левой рукой руль машины, правой стянул с головы маску.

Я немного удивился, увидев перед собой человека, явно старше пятидесяти лет. Но годы, которые окрасили его короткие волосы сединой и изрезали его лоб двумя глубокими морщинами, похоже, остались бессильными против того выражения холодной решительности и несгибаемой воли, которое читалось при первом же взгляде на его лицо. Как бы мне не хотелось в тот момент кричать, бить руками по панели, требовать объяснений и уверять об ошибке, я понял, что такое поведение моментально унизит меня в глазах этого человека на тот уровень, с которого мне уже не удастся подняться. Хватило одного короткого взгляда, которым он подкрепил свои добрые слова, чтобы я подавил в себе панику и попытался занять позицию, хоть немного похожую на ту, которую занимал в данной ситуации этот человек. Вспоминая героев всех увиденных фильмов и всех прочитанных книг, я понимаю, что не один из них не вызывал у меня такого сильного желания, быть хоть немного на него похожим, как совершенно реальный мужчина, в машине которого я ехал совершенно неизвестным мне маршрутом.

– Что происходит? – немного успокоившись, спросил я.

– Я выполняю свой долг, – ответил он, глядя на узкую дорогу, которая, как я помнил, должна было скоро вывести нас на проспект Бетховена. – А мой долг – это спасти твою жизнь, потому что именно я виноват в том, что она попала в смертельную опасность.

– Каким образом? Кем был этот человек? – я инстинктивно обернулся и посмотрел в заднее стекло.

– Не волнуйся, сегодня он уже не объявится.

– Сегодня?

– Это Гильотина, – спустя короткую, но многозначительную паузу ответил мужчина. – Хладнокровный исполнитель неофициальных приговоров, которые выносит Служба государственной безопасности и разведки.

– Что? – меня обдало ледяным холодом.

– Да, мой мальчик. За твоей головой охотятся спецслужбы. И если охоту ведет Гильотина, скажу откровенно – шансов у тебя практически нет.

– Замечательно, – только и прошептал я.

Он вновь бросил на меня короткий взгляд и покачал головой.

– Ты меня совсем не помнишь?

– Нет, – удивленно ответил я. – Вы тоже были в моей прошлой жизни?

– Твоя прошлая жизнь, как ее знаешь ты – чистейшая выдумка. Фальшивка.

– Что значит – фальшивка?

– Жак, послушай. Совсем скоро ты все узнаешь. Узнаешь отсюда, – он вытащил из-под солнцезащитного козырька желтый конверт и протянул мне. – Вскроешь, когда останешься один там, где я хочу тебя надежно спрятать хотя бы на эту ночь, договорились? – помолчав несколько секунд, и расценив мое молчание, как согласие (хотя, скорее, это была просто крайняя степень ошеломления), он продолжил: – Меня зовут Георг Морг, и именно я являюсь тем человеком, по вине которого твоя прошлая жизнь оборвалась, и началась эта жизнь – новая и облеченная ложью с самого начала.