Георгий и Ольга Арси - Китовая пристань. Наследие атамана Пугачёва. Исторический детектив

Опять меня били кнутом, много и жестоко. Исходя из того что всё, что можно, уже было вырвано из моего тела давным-давно, судебные чиновники постановили оставить меня в оренбургском остроге на вечные работы, до моей смерти. С прошлого года сижу, с крысами тюремными милуюсь и дружу!

– А чего бежал? Чего не хватало в каторге? Зачем губернатора обманул? – спросил Пугачёв, улыбнувшись и поглаживая седеющую бороду.

– Так жена любимая у меня здесь, в Бердах, и сын родной. Десять лет пареньку малому будет. Как я без родимых сгину? Так бы не сбежал. А зачем? В остальном в каторге всё хорошо. Бьют вовремя, мордуют как положено, нары имеются, лохмотья с дырами для воздуха у каждого колодника. Это для жизни в помощь. Если жрать не дают, так это же ради людей. А то вдруг затолстеет кто из сидельцев ненароком, двигаться перестанет. Кандалы таскать не сможет, – смело ответил каторжный старик.

– Балагур! Накормите его покуда. Письмена эти на столе оставьте до моего возвращения. А я пока в степь, на лошадях побегаю, с молодыми казаками поспорю. Прибуду – призову к себе опять. Желаю поговорить с тобой, Афанасий. Интересная у тебя жизнь, а сейчас дела есть, – подвёл итог «император».

После этого, шепнув на ухо одному из казаков что-то тайное, направился к табуну коней, которые паслись недалеко от лагеря.

Вслед ему раздался весёлый хохот казаков, которые продолжали слушать байки вечного сидельца Хлопуши.

С некоторых пор Евграф Михайлович увлёкся китайскими боевыми искусствами и в определённые дни принимал уроки науки побед над противником без оружия у китайца по имени Чан.

По-китайски эта наука называлась необычным словом – «уи», впрочем, как говорил мастер Чан, так назывались все боевые искусства в этой далёкой восточной стране.

Чан был не только мастером единоборств, но и дельцом чёрного рынка по продаже золота и прекрасно знал все тайны ювелиров города Москвы.

Тулин покинул место преступления и незамедлительно направился к мастеру Чану, который был для него не только учителем, но и в некотором роде приятелем. Сыщик решил кое-что узнать по своему расследованию. Евграф подумал, что мастер Чан дома и не обидится, если он появится неожиданно, без приглашения. До вечера, когда должны были прибыть помощники с информацией по расследованию, было достаточно времени.

Вот уже больше года сыщик занимался у мастера, изучая китайские премудрости. Более того, немного изучил родной язык Чана и традиции его народа.

Китаец появился в Москве недавно, в прошлом году. Знакомство с ним было случайным. Год назад по делам службы Евграф отправился в Марьину рощу для встречи с агентом из постоянных обитателей этого криминального района Москвы. Надо отметить, что район был особым ещё со времён Божедомских кладбищ при убогих домах. Каждый такой «Божий дом» был приписан к какой-то церкви, имел при своих строениях холодную постройку с ямой для складирования найденных трупов бездомных людей, умерших неправильной смертью. К такому виду смерти народ относил самоубийц, утопленников, замерзших на улице, пропойц, младенцев, убитых родителями и брошенных на улице, всяких некрещённых людей и других умерших, от которых отказались близкие. Два раза в год, в четверг седьмой недели после Пасхи и на Покров, проводились отпевания усопших, после чего их хоронили в общей могиле на кладбище.

Такая божедомка-скудельница имелась до 1771 года и в Марьиной роще, на Лазаревском кладбище. На этом месте был отведён целый большой участок для самоубийц. Со времён императрицы Екатерины II там собирался отчаянный народ для празднования всяких тёмных праздников. Например, празднества русалок.

В простонародье существовало поверье, что девушки-самоубийцы превращаются по какой-то непонятной причине именно в них. Неизвестно, верила ли публика всерьёз или нет, только эта округа стала со временем излюбленным местом всяких шумных пьяных компаний и шалопаев, решивших бравировать своей смелостью. Хватало здесь и доходных домов, и «убогих домов». Имелись и ночлежки для нищих, бродяг и всякого криминального населения империи. Не брезговали этим местом и цыгане, беглые каторжные, проститутки и всякие пропавшие для общества люди.

Проведя встречу с агентом в тёмном переулке и узнав всё, что было нужно, сыщик уже собрался уходить к экипажу, в котором сидел трясущийся от страха дешёвый кучер-«ванька».

Этот ездовой ни за какие деньги вначале не соглашался везти сыщика в эту опасную часть Москвы. Только служебный документ полицейского, двойной тариф и обещание барина, то есть Евграфа, находиться в видимости кучера удерживали того, чтобы не рвануть немедленно с этого шального места.

Вдруг сыщик увидел интересную картину. Из глубины тёмной улицы быстро бежал низкорослый сухощавый человек в приличной европейской одежде. По внешнему виду он был несколько старше самого Евграфа, однако бежал так резво, что Тулин позавидовал его физической форме.

К нему с разных сторон бросились несколько местных обитателей с явными намерениями не только вытрясти из него деньги, но и по меньшей мере позабавиться избиением несчастного. Нападавшие перекрыли все пути отхода.

Поняв, что убежать не удастся, этот маленький сухенький человек остановился, скинул верхнюю одежду – пальто – и аккуратно положил на землю. Взял трость в правую руку и начал очень быстро крутить вокруг своего тела. Евграф решил остаться и с интересом стал наблюдать из-за угла покосившегося нежилого дома за развивающимися перед ним событиями. Преследователям, видимо, забава понравилась. Восемь босяков с хохотом и криками окружили несчастного.

Первые двое бродяг бросились на него с весёлыми криками и смехом в надежде учинить скорую и лёгкую расправу. Однако этот маленький сухощавый человек не испугался, а сделал несколько непонятных движений руками и ногами в сторону нападавших, подпрыгивая и подскакивая. После его ударов и подножек нападающие оказались на земле с недоумёнными выражениями лиц, но это только раззадорило остальных. Уже трое бродяг, разразившись громким матом, в котором они отразили всё свое отношение к роду человеческому, бросились к нему. Однако опять, применяя свою трость, неизвестный смог уложить их на землю, нанеся им нешуточные удары тростью по голове и телу.

Видимо, привлечённое интересным зрелищем, к нападавшим прибыло пополнение в лице ещё десятка бродяг разного возраста, от мала до велика.

Что сейчас должно было произойти, Евграфу было понятно. Бродяги будут прибывать и прибывать, не давая чужаку уйти, пока не успокоятся, убив его. Пока не насладятся его предсмертной агонией. И неважно, сколько их, местных бродяг, останется умирающими на земле, главное – победить этот мир в лице непонятного человека, рискнувшего тягаться со знаменитой Марьиной рощей. Этим людям было наплевать на то, чем жило сытое общество, как равно сытому обществу было наплевать на то, как умирали от голода и болезней они.