Мэтт Уиттен - Ожерелье

Нет, прекрати даже думать в этом направлении…

Грохот гитар и ударных ознаменовал конец песни, и все зааплодировали. Джонни, длинноволосый солист с грубым лицом, ответил на аплодисменты, сняв свою фиолетовую ковбойскую шляпу и отвесив низкий поклон. Он не был величайшим певцом в мире, но компенсировал это тем, что Ленора называла «энергетикой».

Он крикнул в толпу:

– Как у вас дела этим вечером?

Народ завопил и заорал что-то в ответ, а Джонни широко улыбнулся. Потом он поднял руки:

– Как вы все знаете, – произнес он со сцены, – сегодня мы собрались не просто на танцульки.

Толпа была не настроена разговаривать на серьезные темы, поэтому они добродушно освистали Джонни. Какой-то пьяный парень на танцполе крикнул:

– Заткнись и пой давай!

Джонни не обратил на это никакого внимания.

– Сегодня мы пришли сюда по особому случаю.

На этих словах все притихли. Пьяный пытался продолжить выражать свое недовольство, но кто-то толкнул его локтем в бок, и он остановился на полуслове.

– И поэтому, – продолжил Джонни, снимая микрофон со стойки, – я хотел бы пригласить на сцену Сьюзен Лентиго, маму Эми.

Сьюзен ненавидела выступать на публике, но после убийства дочери у нее накопилось достаточно опыта в этой сфере, поэтому она легко справилась с волнением. Подойдя к небольшому возвышению для музыкантов, она пригладила свои темно-каштановые волосы, поправила очки и сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться. Сьюзен не любила наряжаться, не то что много лет тому назад, но была рада, что сегодня позволила маме уговорить ее надеть красивую желтую рубашку и немного накраситься. Толпа почтительно захлопала, когда она поднялась на две ступеньки и взяла микрофон из рук Джонни.

– Всем привет, – произнесла Сьюзен, но микрофон был слишком близко, поэтому вместо слов из динамиков раздался чудовищный визг. Она увидела, как ее мама поморщилась. Джонни шагнул к ней, чтобы помочь, но она знала, что делать. Сьюзен отодвинула от себя микрофон на несколько сантиметров и начала заново:

– Всем привет!

На этот раз все сработало.

Она посмотрела на людей в баре. Некоторые из них знали ее всю свою жизнь. Детство, замужество, трагедия. Многие из них помогали искать Эми в лесу.

Теперь они снова протягивали ей руку помощи. Каждое пиво, проданное в баре сегодня вечером, пойдет на оплату дороги в тюрьму в Северной Дакоте, куда она собиралась поехать на следующие выходные.

– Я хочу поблагодарить каждого из вас за то, что вы пришли сегодня вечером, – начала свою речь Сьюзен. Она посмотрела на пастора Мэри Парсонс, сидевшую за столиком с парой женщин лет шестидесяти, которые приносили Сьюзен запеканки каждую неделю в течение примерно года после того, как случилась трагедия. – Я хочу поблагодарить всех прихожан церкви…

Пастор Парсонс торжественно кивнула, и одна из женщин промокнула глаза бумажной салфеткой. Сьюзен отвела взгляд. Последнее, чего ей сейчас хотелось, – это сорваться. Ей нужно было закончить свою речь.

– А также всех прекрасных женщин, которые трудятся со мной в закусочной…

С танцпола раздался голос Терри:

– Мы любим тебя, Сьюзен!

Терри помогала сидеть с Эми, она была подростком, когда случилось непоправимое. Сьюзен улыбнулась и продолжила:

– А также моих потрясающих соседей…

Том и Стейси, которые жили в трейлере выше по улице и помогали заготавливать для Сьюзен дрова, подняли в ее сторону вверх большие пальцы со своего дальнего столика. Теперь она посмотрела на свою мать. Она знала, что ее мама мучилась из-за своей вины в случившемся и не заслуживала того гнева, который Сьюзен иногда испытывала по отношению к ней.

– …И мою маму Ленору.

Леноре нравилось внимание публики гораздо больше, чем Сьюзен, к тому же она немного выпила. Ее лицо вспыхнуло, и она помахала всем рукой.

– Но больше всего, – сказала Сьюзен, – я хотела бы поблагодарить лучших друзей Эми – Шерри, Кейт и Сэнди, за то, что они приносили радость в жизнь Эми, когда она была жива, и никогда не забывали ее.

Три молодые женщины все еще стояли вместе на танцполе, взявшись за руки. Сейчас им было под тридцать, у всех были работа, мужья и дети.

У них была жизнь.

У них было все то, чего никогда не будет у Эми.

Перед глазами у Сьюзен все еще была жива картина, как перед смертью Эми летним вечером они вчетвером репетировали танцы под песни Гарта Брукса на ее крыльце. Видеть их здесь и сейчас было одновременно и сладко, и мучительно. Очевидно, они почувствовали то же самое, потому что все трое заплакали.

Сьюзен отвернулась от них и посмотрела на большую фотографию своей дочери за стойкой бара.

– Я верю, что Эми сегодня здесь, с нами, – произнесла она.

На фото у Эми не хватало одного из верхних передних зубов. В ту самую ночь, когда ее похитили, зубная фея положила два доллара ей под подушку.

Сьюзен снова повернулась к толпе:

– Прошло двадцать долгих лет. Но теперь, всего через семь дней, в следующую субботу в половине шестого вечера, справедливость наконец восторжествует. Благодаря вам, ребята, и вашей безграничной щедрости я буду там, в Северной Дакоте, когда это гребаное Чудовище, – голос Сьюзен наполнился яростью, – которое изнасиловало и убило мою дочь, будет отправлено туда, куда оно заслуживает, прямиком в ад, и моя Эми наконец сможет покоиться с миром.

Сьюзен на мгновение задумалась, поняла, что ей больше нечего сказать, поблагодарила всех еще раз, вернула микрофон Джонни, сошла со сцены и направилась обратно к своему столику.

Адреналин от выступления перед толпой все еще кипел внутри нее. Она не чувствовала, как ее ноги ступают по холодному темному деревянному полу.

Она прошла мимо Шерри, Кейт и Сэнди, и все они по очереди обняли ее. Послышались тихие и неуверенные аплодисменты, но вскоре ей аплодировал уже весь бар. Те, кто сидел, встали. Несколько человек протянули руки, чтобы дать пять, что показалось ей странным, но она подошла к ним и ответила на их жест. Пьяный парень на танцполе дал ей пять с таким энтузиазмом, что споткнулся и упал.

Джонни отложил микрофон, чтобы поддержать аплодисменты. Затем он поднял его обратно и сказал:

– Сьюзен, просто убедись, что у тебя будет включен фотоаппарат, потому что мы все хотим увидеть, как поджарится этот больной ублюдок.

Какая-то женщина крикнула: «Да, черт возьми!», и все опять зааплодировали. Джонни продолжил:

– Сегодня вечером нас здесь около сотни, и мы все купили много пива…

– Точняк! – донесся крик пьяного парня с танцпола.

– А это значит, что мы собрали достаточно денег для поездки Сьюзен. Но до Северной Дакоты далеко, и так получилось, что я в курсе, что ее старому «Додж-Дарту» потребуется новый комплект шин. А еще расходы на отели и все такое.