Карин Жибель - Каждый час ранит, последний убивает

Но Фадила еще не знает, что такое не иметь мамы. Таме же известна эта боль, она выжжена в ней каленым железом.

Тама поглядывает на них. Мать и дочь могут часами сидеть в своих телефонах и вообще с ними не расставаться. Да и Адина и Шарандон тоже.

Тогда Тама понимает, что есть тысячи вариантов рабства.

Вчера вечером в постирочную пришел Вадим и принес мне кусок хлеба с сыром. Пока я ела, он присел на матрас. Было поздно, и я спросила у него, почему он еще не спит. Он проснулся из-за кошмара.

Ему приснилось, что я умираю с голоду.

Он хотел спать со мной, но я сказала ему идти к себе в комнату, пока его не нашли родители и не рассердились. Тогда он ушел, но сначала поцеловал меня в щеку.

Должна признаться, что спала я хорошо. С едой в желудке и с радостью в сердце.

Утром, убирая комнату девочек, под кроватью у Фадилы я нашла маленький блокнот. Я знаю, что не следовало так делать, но я его полистала и поняла, что это ее дневник. Я присела на кровать, чтобы немного почитать. И прочитала, что Фадила спит со своим парнем. И покраснела.

Она такая юная, но главное, они не женаты! На родине ее родня за такое выставила бы ее на улицу! Она бы всех своих опозорила! А тут ей, наверное, ничего особенного не грозит, разве что родители выйдут из себя.

Я положила дневник туда, где нашла, и закончила уборку. И пока я убирала у Эмильена, я сказала себе, что буду делать, как Фадила. Как Клим из книги Труайя. Буду записывать то, что у меня в душе, буду чернить бумагу чернилами своей жизни.

Несмотря на то что в моей жизни происходит что угодно, кроме чего-то интересного.

Вечером, пока все спят, я открываю последнюю чистую тетрадку и беру почти уже исписанную ручку. Вывожу дату, а потом задумываюсь.

С чего начать? Что сказать? И главное – кому ?

В конце концов мне не удается собраться с мыслями, и я бросаю начатое. Может быть, в другой раз.

Я ложусь на матрас и смотрю на Батуль, которая сидит на коробке. Теперь, раз Шарандоны ее обнаружили, ее можно не прятать. Она сидит рядом с лампой.

После того как Шарандон вбил мне в руку гвоздь, других наказаний не последовало, так, несколько пощечин.

Но пощечины – это ерунда.

Надо сказать, что я себя вела хорошо, вопросов больше не задавала, была вежливой.

Ниже травы тише воды.

А страшно все равно. Потому что я что-то в себе чувствую. Какой-то яд, он дремлет в моих жилах. То, что я чувствую по отношению к Шарандону, моя ярость, – это яд, который медленно распространяется у меня в голове, в теле. И иногда мне ужасно хочется, чтобы этот яд выплеснулся наружу.

Я читала книгу про вулканы… Мне кажется, что у меня внутри бурлит раскаленная лава и что она при первой же возможности вырвется из меня. Кажется, что меня разорвет и что я убью всех, кто меня окружает.

Я знаю, что не должна, знаю. К тому же и Сефана в последнее время не так строга со мной. После того как я приготовила ей чаю, кажется, она начинает меня чуть-чуть любить. Самую малость, но портить и эту малость не следует.

Не сейчас…

Домой Габриэль вернулся в полдень. Снег прекратился. Когда он закончил рыть могилу своей будущей жертве, то прошелся по лесу.

Необходимая передышка перед неминуемым.

Пока он шел среди голых каштанов, а потом – черных сосен, он говорил с Ланой. После ее смерти это часто с ним случалось.

Восемь долгих лет.

Он описал ей незнакомку, теплыми словами, с улыбкой.

Габриэль взял в конюшне пластиковый мешок и принес в дом. Тщательно вымыл руки в кухне и затем просмотрел полученные мейлы.

Он не торопился к незнакомке.

Не торопился увидеть ее в последний раз.

Он выкурил сигарету и решился.

Войдя в комнату, он увидел, что она спит. Что было, в общем, и к лучшему. Она ничего не поймет или почти ничего.

Он не хотел ее уродовать, но аккуратного способа убить кого-нибудь он не знал.

А знал он их не мало.

Он взял с кресла большую подушку и приблизился к кровати. Он еще раз посмотрел на девушку. Она стала дышать ровно и казалась отдохнувшей.

– Прости, милая. Пришло время прощаться…

Он взял подушку обеими руками и прижал к лицу незнакомки. Через несколько секунд она начала сопротивляться, и Габриэль надавил на подушку сильнее.

– Смирись, – сказал он. – Прошу тебя, смирись…

Воскресенье, семь утра. Тама встает.

По воскресеньям она может поспать подольше, потому что не нужно рано готовить завтрак. Даже Вадим еще спит.

Тама этим пользуется, чтобы помыться. Она идет в кухню и прикрывает дверь, чтобы никого не разбудить. Затем раздевается и намыливает тело. Сефана купила ей новое мыло. Не такое, как обычно; это мыло приятно пахнет и хорошо пенится. Еще Сефана отдала ей полупустой флакон одеколона, и Тама ужасно обрадовалась.

Она намыливает тело, используя банную рукавичку, потом переходит к интимной гигиене и заканчивает мытьем ног. Затем она тщательно вытирается. В этот момент она замечает, что дверь кухни приоткрыта.

В проеме стоит Шарандон, его глаза горят.

Вцепившись в полотенце, Тама застывает на месте. Сколько времени он уже так стоит? Сколько раз он уже так стоял?

Каждое утро?

Он входит в кухню и, по-прежнему странно глядя на Таму, открывает холодильник и берет бутылку воды. Тама не двигается, она не способна шевельнуться перед лицом этого почти голого мужчины.

Шарандон улыбается своей отвратительной улыбкой и приближается к Таме. Та медленно отступает к постирочной, ей удается подхватить свою старую футболку и трусики.

– Не бойся, – шепчет Шарандон. – Не прячься…

Тама стоит спиной к двери постирочной, боясь пошевелиться от тяжелого предчувствия.

– Ты знаешь, что ты очень красивая? – добавляет он.

Тама по-прежнему держит полотенце, свое единственное спасение от этого человека. Вдруг он резко вырывает ее нелепую защиту.

– Да, очень красивая…

Еще один шаг назад. Афак часто говорила ей: если встретишь дикого зверя, двигайся как можно меньше.

Шарандон – самый опасный хищник, это точно.

– Я тебе говорил, что мы еще встретимся…

Тама продолжает медленно отступать, пока не опирается на стиральную машину. Дальше пути нет. Вдруг слышится голос. За спиной Шарандона появляется Сефана.

Еще окончательно не проснувшись, она злобно смотрит на голую Таму и на полотенце в руках своего мужа.

– Что здесь происходит?

Шарандон даже не оборачивается и отвечает:

– Пить хотел, пошел к холодильнику за водой… А тут эта шлюшка передо мной голая стоит… Представляешь?

– Тама, быстро одевайся! – приказывает Сефана.

Шарандон поворачивается к жене и смотрит ей прямо в глаза:

– Я уверен, эта девица на панели кончит.