Карин Жибель - Каждый час ранит, последний убивает

Габриэль включил зажигание и отправился во Флорак. Заехал на вокзал, чтобы купить билет, который оплатил наличными.

Он снова должен оставить свою незнакомку одну.

Бушевал ветер, верхушки деревьев пригибались к земле, дождь хлестал по фасаду дома.

Габриэль собрал сумку и перекусил, сидя у камина. Потом зашел к своей гостье. Она не спала, лежала, прислонившись к изголовью кровати.

– Завтра утром я очень рано уезжаю, – сказал он. – Меня не будет сутки…

Она не знала, что ответить, но он думал, что от этой новости ей станет легче. Он поставил на столик бутылку воды, положил коробку печенья.

– Если хочешь, чтобы вернулась память, надо спать, – добавил он.

– А… А если я все вспомню, вы меня все равно убьете?

Габриэль ухмыльнулся. Чтобы скрыть неловкость.

– Кто из нас двоих пристегнут к кровати? – спросил он, приблизившись к ней вплотную.

Она громко сглотнула.

– Кто из нас двоих пристегнут? – повторил Габриэль.

– Я, – прошептала она.

– Значит, вопросы здесь задаю я. Ясно?

Она решила не реагировать, погрузившись в молчание.

– Так что советую тебе подготовить правильные ответы, – заключил он. – Спокойной ночи.

Он закрыл дверь, и она начала плакать.

Спокойной ночи. Даже если эта ночь будет последней.

Я прихожу к Маргарите около восьми утра. Мне она кажется уставшей, и я спрашиваю, как она себя чувствует.

– Все в порядке, дитя мое, – уверяет меня она. – Что это у тебя с лицом?

– Ерунда. Ударилась о дверной косяк. Чертова дверь…

Я надеваю блузку, и из-за этого движения след от ожога начинает страшно гореть. Я морщусь, дыхание перехватывает, у меня не получается сдержаться, и я кричу.

– Тебе больно? – волнуется Маргарита. – Ты поранилась?

Я отрицательно качаю головой. Это даже не вранье, потому что меня поранили.

– Не волнуйтесь.

Утюг был позавчера. У меня все еще высокая температура. Несмотря ни на что, я начинаю работать. Я так рада провести день здесь, вдали от Межды. Но из-за ожога работать сложно. Каждое движение вызывает острую боль, которая меня постепенно убивает. Я постоянно вытираю со лба пот, слезы катятся из глаз, и я ничего не могу с этим поделать.

В полдень я все еще не закончила убирать. Я сделала в два раза меньше, чем обычно. Когда Маргарита зовет меня обедать, я захожу в кухню.

– Присаживайся, – приглашает она. – Сегодня я тебе купила рулет с сыром, а на десерт будет сюрприз!

Я сажусь и задеваю спинку стула. И снова кричу.

– Да что с тобой, Тама?

Врать, снова и снова. Потому что, если я скажу ей правду, она может захотеть поговорить с Междой, а если поговорит, то, думаю, можно прощаться с жизнью.

– Спина болит. А когда сажусь, то становится хуже.

– Ах, бедняжка! И кажется, у тебя температура?

– Небольшая. Наверное, простудилась, насморк подцепила или еще что-нибудь такое…

– Межда дала тебе таблетки?

Нет. Только мораль прочитала.

– Подожди, я сейчас приду.

Маргарита берет палку и ковыляет в подсобку. Там она открывает ящик с лекарствами и приносит мне зеленую упаковку.

– Это аспирин, чтобы температуру сбить.

– Спасибо, мадам Маргарита.

– Можешь звать меня просто Маргарита! – сказала она и чуть улыбнулась.

Мне хочется плакать, но я сдерживаюсь. Выпиваю таблетку и вгрызаюсь в рулет, слушая Маргариту, которая рассказывает мне о своей молодости в Алжире. О том, как она встретила мужчину своей жизни, как они поженились. Она мне об этом рассказывала уже раз пять, но мне не надоело, наоборот. Это такая прекрасная история!

– Ты тоже однажды встретишь мужчину. И с первого взгляда поймешь, что это он! – добавляет она, подмигивая.

Я вдруг вспоминаю об Изри, и сердце у меня сжимается.

Маргарита говорит, чтобы я достала из холодильника маленькую коробку. Внутри лежит великолепное слоеное пирожное.

– Это «наполеон»! Ты такое уже ела?

– Нет.

Этот десерт – само объедение. Каждый кусочек смягчает мои боль и страдания.

– Ты дочитала книгу, которую я тебе дала две недели назад?

– Нет… у меня было не очень много времени на чтение в последнее время.

Отводя взгляд, Маргарита говорит:

– Межда объяснила мне, что ты – ее племянница и работаешь, чтобы немного помочь семье… То, что ты так делаешь, хорошо. Ты молодец. Но лучше бы ты ходила в школу, нет?

Я тоже смотрю в сторону и вытираю набегающие слезы.

– Я стараюсь учиться сама, – говорю я шепотом. – Когда есть силы.

– Сколько у тебя братьев и сестер?

– Думаю, двое. Два брата.

– «Думаешь»?

– Когда я уезжала из Марокко, у папы было два сына от новой жены. Но с тех пор у него, может быть, появились еще дети.

– То есть… у тебя нет новостей о твоей семье?

Ну вот. Она смогла заставить меня плакать. Она встает и идет меня обнять. Никто со смерти мамы меня не обнимал. Мои слезы превращаются в неиссякаемый поток.

– Где твоя мама?

Я с трудом говорю, что она умерла, а потом горло снова перехватывает от слез.

– Бедняжка моя…

Она гладит меня по спине, и я еще сильнее плачу, потому что мне очень больно. Я чуть отстраняюсь, хотя мне бы хотелось остаться в ее объятиях навсегда.

– Я закончу убирать, – произношу я, вытирая слезы. – Не передавайте Межде наш разговор, хорошо?

Маргарита медлит. Наверное, она все поняла.

– Она не отдает тебе деньги, которые ты здесь зарабатываешь, так?

Я больше не могу сдерживаться. Маргарита падает на стул, сжимает кулаки.

– Вы же ничего ей не скажете? – всхлипываю я.

– Если хочешь… Но теперь, когда я это знаю, я не хочу, чтобы ты сюда приходила. Я думала, что это деньги для тебя, для твоей семьи…

Я кладу ладонь ей на руку:

– Пожалуйста, не делайте этого… Не выгоняйте меня! Потому что вы – единственный человек, которого мне приятно видеть. Потому что я хотела бы, чтобы понедельники были каждый день…

Теперь плачет Маргарита. А обнимаю ее я.

– Рассказывай, – просит она глухо.

– Меня зовут не Тама, – тихо говорю я. – Меня зовут…

Я все ей рассказала. Почти все. Но умолчала о том, что меня били ремнем, о гвозде в руке или об утюге. Потому что, я уверена, Маргарите было бы тяжело это слышать. Она хотела вызвать полицию. Я так испугалась, что стала умолять ее никуда не звонить, иначе меня арестуют и посадят в тюрьму. Она начала убеждать меня в обратном, но я ей не поверила. Еще я ей объяснила, что Сефана рассказала обо мне всякие ужасы моему отцу, поэтому, если я вернусь домой, меня там не примут.

И Маргарита поклялась, что ничего не скажет полиции или Межде. А мне сказала идти отдыхать, уверяя, что уборка подождет. Она показала мне на кровать, где я проспала четыре часа. Постель была такой удобной…

Маргарита разбудила меня за несколько минут до прихода Межды. Протянула купюру в десять евро и уточнила, что это мне. Я отказалась, я ведь и уборку не закончила, но она пригрозила, что рассердится, если я не возьму деньги. Тогда я положила деньги в карман. Она станет давать мне деньги каждую неделю, пока однажды я не смогу вернуться домой.