Джон Гришэм - Время милосердия

– Просто Джейк, ладно? Дрю и Джейк, клиент и адвокат.

Парень вытер щеки тыльной стороной ладони, крепко зажмурился и затрясся всем телом. Казалось, его колотят судороги. Джейк взял с верхней полки второе одеяло и укутал ему плечи. Теперь Дрю рыдал, при громких всхлипах по его щекам снова катились слезы. Он долго плакал – маленький, жалкий, перепуганный, совершенно один в целом свете. Назвать его тинейджером не поворачивался язык, больше подходило определение «сопляк». Нет, подумал Джейк уже в который раз, он просто «маленький мальчик».

Когда дрожь стихла, Дрю вернулся в свой мир: перестал разговаривать, вообще отказывался реагировать на Джейка. Закутавшись в одеяла, он лег и уставился пустым взглядом в матрас над собой.

Джейк снова попробовал заговорить о его матери, но это не сработало. Тема еды и сладких напитков тоже не вызвала интереса. Прошло десять минут, двадцать. Когда стало ясно, что Дрю на намерен откликаться, Джейк произнес:

– Раз так, я пошел, Дрю. Утром я увижу твою мать и скажу ей, что ты молодец. Пока меня не будет, ни с кем не говори: ни с надзирателем, ни с полицейскими, ни с дознавателем, ни с кем, понял? Для тебя это не составит проблемы. Держи рот на замке, пока я не вернусь.

Когда Джейк выходил, ситуация в камере была такой же, какой он ее застал, придя сюда: парень лежал неподвижно, как в трансе, с широко раскрытыми, но ничего не видящими глазами.

Он захлопнул за собой дверь, расписался в журнале посещений, сумел не столкнуться больше ни с кем из знакомых и отправился пешком в неблизкий путь, домой.

Любопытства ради Джейк сделал круг по площади и, как и ожидал, увидел в окне одного из кабинетов свет. Гарри Рекс часто трудился до поздней ночи, особенно по воскресеньям, иначе не совладал бы с тем безумием, которое представляла собой его адвокатская практика. В обычные дни прихожая была полна воюющих супругов и прочих несчастных клиентов, и он чаще выступал как арбитр споров, а не решал их. Этим стресс не исчерпывался: его собственный четвертый брак дал трещину, и Гарри Рекс предпочитал вечернее спокойствие рабочего кабинета, а не напряженную домашнюю обстановку.

Джейк постучал в окно и вошел в заднюю дверь. Гарри Рекс встретил его в кухне и сразу достал из холодильника две банки пива. Они уселись в захламленной комнате перед кабинетом.

– Чего это ты так поздно? – спросил Гарри Рекс.

– Заглядывал в изолятор, – ответил Джейк. Гарри Рекс кивнул, ничуть не удивившись.

– Нуз уговорил тебя?

– Да. С тем условием, что это продлится только месяц, на предварительном этапе.

– Тебе не избавиться от этого дела, Джейк, потому что никто, кроме тебя, за него не возьмется. Я же предупреждал.

– Предупреждал, но отказать окружному судье трудно. Когда ты сам последний раз, глядя на Нуза, отказал ему в просьбе?

– Я обхожу Нуза за милю. Не моя сфера. Предпочитаю канцлерский суд – мы обходимся без присяжных, а судьи меня боятся.

– Председатель канцлерского суда Рубен Этли никого не боится.

Гарри Рекс отхлебнул пива и недоверчиво уставился на Джейка. Глотнув еще, он откинулся в старом деревянном кресле. В прошлом году он похудел на полсотни фунтов, но потом снова набрал столько же, как раньше, если не больше, и от тучности испытывал трудности с закидыванием на стол обеих ног. Когда ему это, наконец, удалось, Джейк узнал его башмаки: он мог поклясться, что Гарри Рекс носит их не менее десятилетия. Приняв удобную позу, тот произнес, лаская в ладони холодную банку:

– Ты здорово сглупил!

– Я заглянул к тебе, чтобы выпить пивка, зачем мне твое осуждение?

Словно не слыша, адвокат продолжил:

– Мой телефон трезвонил целый день, так широко распространился слух. Звонили даже люди, которых я считал давно умершими или, по крайней мере, надеялся, что они умерли. Ты серьезно? Убийство помощника шерифа? В этом округе подобного еще не бывало, все только о том и судачат. Завтра, послезавтра, всю неделю это будет главной темой: как все души не чаяли в Стюарте Кофере. Даже те, кто понятия не имел о его существовании, проникнутся к нему горячей любовью. Ты только представь его похороны, поминки или что там Оззи устроит вместе с его родней! Сам знаешь, как копы обожают парады и погребальные процессии, их хлебом не корми, дай пальнуть в воздух из всех стволов и орудий! Будет целое представление с участием всех жителей города. Устанут лить по Коферу слезы – примутся поносить его убийцу. Шестнадцатилетний хулиган пристрелил беднягу из его же оружия, в его же постели! Что это, если не хладнокровное убийство? Преступник заслужил петлю. Ну и, как водится, Джейк, вина убийцы перейдет на его адвоката, то есть на тебя. Ты станешь старательно защищать своего клиента, чем заслужишь их ненависть. Это ошибка, Джейк, серьезная ошибка. Ты будешь долго сожалеть о ней.

– Ты наговорил много лишнего, Гарри Рекс. Нуз заверил меня, что это временное назначение. Мы с ним встречаемся во вторник, чтобы обсудить обращение за помощью к национальным группам охраны детства. Нуз знает, что это дело может мне навредить.

– У вас шла речь о деле «Смоллвуд»?

– Конечно, нет, это было бы неуместно.

Гарри Рекс усмехнулся и выпил еще пива.

Обсуждать столь спорное дело с судьей, председательствующим на процессе, втайне от адвокатов противоположной стороны было бы неэтично. Телефонный разговор днем в воскресенье касался другой темы. Впрочем, Гарри Рекс всегда был равнодушен к этическим ограничениям.

– Слушай, что может произойти дальше, – произнес он. – Вот чего я больше всего опасаюсь. Сейчас эти сукины сыны, ответчики по делу «Смоллвуд», занервничали. Я убедил Доби, что лучше не тягаться с тобой в твоем суде, перед присяжными из твоего округа. Ты, конечно, хорош, спору нет, но не настолько, как я тебя представил. Я здорово подпалил ему задницу, и он не особо умеет выступать защитником на процессе. Его партнер получше, но они из Джексона, а это далековато отсюда. Салливан будет сидеть с ними за столом, но его можно списать. Как только появится дата процесса, железная дорога, готов биться об заклад, начнет намекать на досудебное соглашение. Но тут такая штука… – Гарри Рекс допил пиво. – Вчера ты был золотым мальчиком с прекрасной репутацией, но сегодня все пошло наперекосяк. К концу недели твое доброе имя втопчут в грязь, потому что ты взялся помогать парню, прикончившему помощника нашего шерифа.

– Я не уверен, что это убийство.

– Ты с ума сошел, Джейк? Опять болтал с Люсьеном?

– Сегодня нет. Это мог быть поступок в невменяемом состоянии или неумышленное лишение жизни при оправдывающих вину обстоятельствах.

– Да, мог. А теперь я тебе скажу, что будет в действительности. А будет самоубийство для тебя и для твоей адвокатской практики в этом городке, не умеющем прощать. Невзирая на отношение Нуза, ты загубишь дело «Смоллвуд». Неужели ты этого не понимаешь, Джейк?