Сергей Гутник - АЛИСА: по ту сторону зазеркалья

– Всё хорошо. Забудь.

Я уткнулся в тарелку. «Успеваем». Нашёл, что брякнуть.

Лера съела кусочек мяса и одобрительно замычала.

– А у них тут вкусно.

– Хочешь, приготовлю что-нибудь вечером? – предложил я.

– Хочу.

Лера отвернулась и глубоко вздохнула.

Я достал сигарету и закурил. Дым погасил неприятную щекотку в груди, которая разрасталась последние два часа из-за нехватки никотина. Какая же глупость, подумал я. Курить табак – всё равно, что отрубить себе ногу и радоваться каждый раз, когда надеваешь протез. Потерять покой, чтобы вновь и вновь обретать его.

Подумав об этом, я вспомнил, что скоро потеряю Леру.

– Какая же гадость, – сказала Лера.

Ей всегда был отвратителен этот запах и вечно пахнущие руки табаком.

–Выброси сигарету. – О чём задумался?

Я не ответил.

– Что ты сказал Вите? – жена притворилась, будто не заметила моего молчания.

– Насчёт?

– Насчёт дома.

Я пожал плечами.

– Просто попросил пожить пару дней. Витя согласился.

Лера взглянула на меня с таким выражением, словно я должен был немедленно извиниться.

– Ты планируешь остаться на все три дня?

– Разве ты не этого хотела?

– Я думала, мы вернемся в воскресенье утром.

– Зачем? – не понял я.

– Тебе не кажется, что иначе будет некрасиво по отношению к Вите. Ты знаешь, что будет. Все эти процедуры, осмотры… Участковый в грязных ботинках. Давай лучше уедем домой пораньше.

– Лер, пожалуйста, не хочу об этом…

– Не пытайся надеяться на чудо. Мы это уже проходили.

– Лер…

– Послушай меня, – голос Леры стал низким и громким. – Я не просто так тебя об этом прошу. Чем дольше ты бегаешь от неизбежного, тем меньше времени нам остаётся. Пойми… Я хочу быть с тобой. Именно с тобой – с настоящим. С искренним и прямым. С таким, которого я и полюбила. Пожалуйста… Я не хочу, чтобы в последние дни ты бегал от разговоров и боялся меня задеть. Или избегал каких-то тем, потому что они приносят боль. Я прекрасно знаю, что ты чувствуешь. Мы проходили это. Вместе проходили. Пожалуйста, давай не будем повторять ошибок.

Она говорила и говорила, а я в какой-то момент вдруг перестал её видеть. Слёзы выступили сами собой – предательски, неосознанно. Я пытался сдержать их, пытался не показывать слабость и прятал глаза, склонившись над столиком. Мне было стыдно перед женой, и я делал вид, что борюсь с залетевшей соринкой, но от осознания того, насколько глупо и жалко сейчас выгляжу, становилось ещё хуже, и мне приходилось задерживать дыхание и прикусывать губы, чтобы хоть как-то погасить накатывающий приступ.

Её ведь увезут, разденут, разрежут на части. Вчера я купил ей крестик. – В воскресенье его снимут. Это сделает санитар: сначала небрежно задерёт волосы и откинет их в сторону, на секционный стол, потом будет долго материться выковыривая цепочку из волос. Потом… Захотелось закричать и сломать что-нибудь.

– Тебе нужно поспать, – сказала Лера.

По телу разлились знакомые волны тепла. Лера держала меня за руку.

– Постарайся подремать немного в машине. Хотя бы полчаса. Это поможет.

– Я закажу такси на утро воскресенья.

– Забудь. Я передумала.

– Что?

– Мы останемся. Только поспи чуть-чуть, пожалуйста. А когда проснёшься, мы уже будем в Роще. Поспи. Тебе предстоят тяжелые три дня. Многое случится. Многое придётся увидеть.

– О чём ты говоришь?

– Ты поймёшь. Позже. Пока тебе просто нужно немного поспать. Идём. Вон кстати, наш водитель.

Я кивнул, и мы пошли к машине.

Чувствуя, как в груди всё рвётся от боли, я думал лишь об одном. Как мне жить дальше, после того, как эти три дня закончатся

Я проснулся, когда машина остановилась. Протёр глаза. Осмотрелся.

Дом стоял на краю посёлка. Сюда вела лишь одна дорога. Лес окружал дом с трёх сторон, листва шумела повсюду.

Дом был гнилой, бревенчатый. Я посмотрел на крышу и вспомнил, как мы с Витей пытались её починить. Крышу мы с ним так и не сделали, а из пяти дней проработали максимум сутки. Закончилось всё тем, что спустя неделю в палату железнодорожной больничке влетела Лера. Она вежливо попросила врачей удалиться, а потом с матом и проклятиями избила меня прямо под капельницами. Это был последний случай, когда я уходил в запой.

Вспомнив об этом, понял, что в ближайший месяц мне нельзя приближаться к спиртному. Если начну теперь, то больше уже не выплыву.

– Блин, сдачи не будет, – сказал водитель, крутя в руках две пятитысячные купюры. – Мельче нет?

– Оставь себе.

– Давай телефон мой запишешь. Если обратно со мной поедете, в счёт пойдёт.

– Забудь, – махнул я рукой. – Открой лучше багажник.

– Сейчас помогу, – закопошился лысый.

Он занес сумки во двор, дотащил до крыльца. Потом всё-таки написал на бумажке свой номер, вручил мне и уехал.

Мы остались с Лерой вдвоём. Было непривычно тихо. Ни шума автомобилей, ни людских голосов. Только ветер шелестел листвой, обрывая её с деревьев.

Я несколько раз обошёл вокруг крыльца. Ключ лежал где-то под ним. Витя сказал, нужно отодвинуть дощечку – ту, которая с ржавым гвоздём – и там будет тайник. Но вот незадача. Гвозди проржавели везде.

Подумав немного, я остановился слева. Трава здесь была вытоптана сильнее, а под одной из досок не росла вовсе.

– Бинго, – я сдул с ключа пыль. – Опыт не пропьёшь. Хоть я и пытался.

– Открывай уже, – усмехнулась Лера.

Я повернул ключ несколько раз, замок щёлкнул, дверь приоткрылась сама собой с тихим уютным скрипом.

Дом встретил пылью и сыростью. Я чихнул.

– Давненько здесь никто не бывал, – поморщилась Лера. – Пожалуй, приберусь первым делом.

Её хлебом не корми, дай лишь бы прибрать что-нибудь.

– Сними хотя бы пальто.

Внутри, дом представлял собой большую гостиную – два дивана, столик и большой книжный шкаф. Кухня была тут же слева, там располагался и обеденный стол. Отдельная с дверью спальня. Но главный козырь – это, конечно, камин у противоположной стены. Настоящий.

– Куда положить вещи? – спросила Лера.

– Шкаф в спальне.

Дотащив сумки до спальни, оглянулся и не сдержал усмешку. Лера уже протирала пыль.

Сделав шаг к шкафу, запнулся о край ковра. Выматерился. Единственное окно выходило в сторону леса, и поэтому в спальне всегда стоял полумрак. Нащупав на стене выключатель, я щёлкнул кнопкой, и на стенах зажглись светильники. Светлее особо не стало, но по крайней мере, можно было передвигаться по комнате без риска разбить себе голову.

Задвинув чемоданы в угол, сел на кровать.

«Да уж… – подумал я. – А сердечко то стучит, и даже вспотел немного. Вот так незаметно и приходит старость».

Я почувствовал себя совершенно пустым. Не осталось ни мыслей, ни гнева, ни страха. Жизненные силы вышли из меня вплоть до последней капли. Хотелось откинуться на кровать, закрыть глаза и утонуть в чёрном бесконечном ничто.