Екатерина Звонцова - Отравленные земли

– Я ещё кое-что должен сказать. Там… – он понизил голос, – с Анджеем, кажется, была женщина. На кладбище. Красивая, молодая, черноволосая…

– Ваша знакомая?

Он опять зло поджал губы, скривился.

– Я не намекал ни на что подобное. Мы несём службу, а не бегаем на свидания.

Он весь был словно скопище острых иголок. Я торопливо уверил его:

– Поверьте, я тоже ничего не подразумевал. Так женщина была незнакомая?

– Я её не знаю. Но она же может быть вампиром. Ходят слухи…

– Неужели вы тоже … – я готов был выть. – Вы же только что уверяли…

– Я уже не знаю, чему верить, – прервал он. – Вы посмотрите на Анджея…

Я молчал, стараясь списать услышанное на эмоции. Бвальс вдруг улыбнулся, беззлобно и беспомощно, и надменное лицо сразу стало разительно располагающим.

– Впрочем, если та женщина померещилась мне так же, как всем нам – чёртовы укусы… я не удивлюсь. Я ничему уже не удивляюсь. Как же я устал, как ненавижу эти края, всё бы отдал, чтобы вырваться, да хоть на войну, не то, что бедняга Анджей…

Он говорил, и с каждым словом улыбка гасла, впрочем, на её место не возвращалась и злость. Проступало то же, что было на бледном лице его лежащего товарища, – пустота, и я не мог не пожалеть их обоих. Каково незаурядному, да и просто молодому человеку жить в такой глуши и понимать, что его силы и способности не нужны тут ровным счётом ни за чем и никому? Где, например, проявлять характер? Сторожа могилы?

Я поблагодарил Бвальса, стараясь не повторять допущенной с Рушкевичем ошибки и не использовать снисходительный тон. Моей задачей было избавить от суеверного страха горожан… а выяснилось, что избавлять от него придётся и часть гарнизона. Что ж, справимся. Я уходил, а Бвальс смотрел на меня – настороженно и безнадёжно сразу.

– Что если она вернётся за ним? За нами . Она будто смотрела мне в глаза из тумана…

– Кто?.. – Я замер в дверном проёме и недоумённо обернулся.

– Та женщина. – Он облизнул губы. – Её ведь даже не убить.

– Её нет, – отрезал я. – Она вам точно померещилась. Но за товарищем присматривайте, ему нужен покой. – С этими словами я прикрыл за собой дверь.

Вукасович сидел на корточках перед псом и гладил его, чесал за ушами, трепал по холке, что-то нежно бормоча. Белый зверь, ластясь к нему, вилял хвостом, и на носатом лице командующего читалась детская счастливая безмятежность – ровно до секунды, пока не показался я. Вукасович резко отстранился и выпрямился. Пёс обиженно ткнулся хозяину носом в запылённый сапог.

– Ну, что скажете? – тускло спросил командующий.

– Остаюсь при своём мнении. Он просто истощён и, возможно, напуган. – Я приблизился. – Никаких недугов я пока не выявил. Надеюсь, ухудшений не будет.

Вукасович скрипнул зубами, снова опуская ладонь на массивный затылок пса и зарываясь пальцами в его густую шерсть.

– У нас здесь нет проблем с пищей, герр ван Свитен. Она скромна, но её хватает, чтоб от голода не умирать. Да и у Рихтера было прекрасное…

Он произнёс «было» и осёкся. Я не прокомментировал это, хотя страшная оговорка, возможно, и имела под собой почву. Я хлопнул Вукасовича по плечу, надеясь приободрить.

– Послушайте. На его шее сейчас ничего нет. Может, это была… грязь? Укусы клопов? Комаров? Да кого угодно…

– Я видел довольно всяких ран, и меня довольно кусали разные твари, чтоб не ошибиться. – Вторая рука Вукасовича сжалась в кулак. – Прошу не выказывать сомнений в ясности моего ума или зрения. Да и мои подчинённые не идиоты.

Увы, на меня здесь готовы были срываться все. А впрочем, я понимал подавленные и агрессивные настроения, которые моё присутствие лишь накалило. От «столичных светил» провинция неизменно ждёт чудес… а я пока впустую задаю вопросы. Я поспешил кивнуть:

– Даже не сомневаюсь. Уверен, что найду объяснение, которое успокоит и вас, и меня. А сейчас пролейте мне свет кое на что ещё, прежде чем я вас покину.

– Извольте. – Он шумно выдохнул через нос. Слова его мало обнадёжили, скорее наоборот, взвинтили: вся поза выражала напряжённость.

– Герр Мишкольц здесь? А если нет, давно ли он уехал из города?

Вопросы попали в цель: Вукасович замялся, потупился, совсем как мальчишка, которого на чём-то поймали. Мне это крайне не понравилось. Насколько тревожные новости он вот-вот сообщит? Как вскоре оказалось, масштаб проблемы я не мог и предугадать. С очередным вздохом командующий ответил:

– Он не возвращался из Вены, доктор. В Каменной Горке не видели его, ну, уже… месяца два? Да, около того. Его замещает Фридрих Маркус, помощник. Головастый малый, поговорите с ним; может, он даст направление вашим действиям.

Земля буквально ушла из-под ног, но мыслями я делиться не стал. Я должен был воплощать для местных гарант спокойствия, безопасности и нормальности – и собирался это оправдать. Сдержанно поблагодарив командующего и пообещав найти наместника рано или поздно, я пошёл вдоль домов прочь. Пёс Альберт провожал меня до самой повозки. Шерсть на его загривке всё ещё стояла дыбом, а когда я забрался на облучок рядом с Лехом, Альберт неожиданно привстал, упёршись передними лапами в деревянный бок колымаги и заглянув мне в лицо. Словно просьба: «Возьми меня с собой». Пса отозвали.

Я не хотел злоупотреблять временем лесничего, потому как мог объяснил, что меня можно высадить у «Копыта». Вскоре мы попрощались, и телега со страшным грохотом уехала, оставив мне на память монотонное гудение в голове и хвою на обуви.

Почти сразу мне удачно подвернулся Януш; он, как оказалось, успел за несколько часов переделать уйму дел: хорошенько выпить, перезнакомиться со всеми на постоялом дворе, осведомиться о моей судьбе и даже притащить из дома священника багаж. Перекинувшись с ним парой слов и великодушно отпустив отдыхать, я лишь поручил ему добраться до гарнизона с медикаментами или за пару монет послать пузырьки с кем-то надёжным. Никому другому я не доверил бы выбор посыльного в первый день в чужом городе, но Януша – этого вроде бы простака-дурня – отличает поразительная способность: людей он чует с ходу, не ошибается на их счёт. Он уверил, что всё будет сделано. Я почти не сомневался: монеты он прикарманит и прогулку до Старой Деревни совершит сам.

С постоялого двора я отправился на ратушную площадь. Вялая надежда увидеть по дороге Рушкевича не оправдалась: у часовни вообще никого не было. Люди стали встречаться, только когда я заплутал в проулках и попал к рынку, шумному и источавшему причудливую смесь запахов: навоз, выпечка, пряности, кожа… Я обращал внимание на праздные лица: казалось, о пустых могилах и пропавших животных здесь не думают. Все приценивались, смеялись, торговались – и быстро забывали о моём существовании. Что ж, хоть какой-то уголок этого самобытного мирка я растревожить не успел.