Патриция Корнуэлл - Мясная муха

— Нам нужно поговорить, доктор Скарпетта, — прокурор, наконец, произносит ее имя и обнимает за плечи.

— Лучше уберите руки, — тихо предупреждает она.

Он убирает.

— Думаю, вам стоит кое-что уяснить, — Винн рассматривает машины, припаркованные у тротуара. — Любая информация, связанная с расследованием, очень важна. И если кто-то ей обладает...

— Я не информатор, — перебивает она его возмутительный намек, что, если она не будет сотрудничать, он лишит ее полномочий. — И кто сообщил вам, что я приезжаю в Батон-Руж?

Элберт начинает плакать.

— Позвольте раскрыть вам маленькую тайну, красавица. Я всегда в курсе того, что здесь происходит.

— Мистер Винн, — говорит Скарпетта, — если у вас ко мне претензии, я буду счастлива поговорить с вами, но я не обязана выслушивать посреди улицы ваши недвусмысленные намеки.

— Мы с вами еще встретимся, — он поднимает руку и машет шоферу.

Скарпетта вешает сумку на плечо и берет Элберта за руку.

— Не беспокойся, все в порядке, — говорит она. — Я уверена, твоя тетя уже едет, но даже если она опоздает, я не брошу тебя одного.

— Я тебя не знаю. Мне не разрешают ходить куда-то с незнакомыми людьми, — хнычет мальчик.

— Мы же вместе сидели в самолете, верно? — отвечает Скарпетта. К обочине подъезжает белый лимузин Уэлдона Винна. — Так что мы с тобой знакомы. Обещаю тебе, все будет в порядке.

Винн садится на заднее сиденье, захлопывает дверь и исчезает за тонированным стеклом. У тротуара останавливаются такси, вещи кладут в багажники, люди обнимаются после разлуки. Элберт вертит головой, смотрит на подъезжающие машины, в его глазах читается страх, который вот-вот перерастет в истерику. Скарпетта чувствует на себе взгляд Уэлдона Винна, уезжающего на своем лимузине. Скарпетта лихорадочно соображает, что делать. Для начала она набирает номер справочной и выясняет, что в Новом Орлеане, где, по словам прокурора, у него домик, нет никакого Уэлдона Винна, и вообще какого-либо Винна. Номер в Батон-Руж на его имя не зарегистрирован.

— Почему-то меня это не удивляет, — тихо произносит она. Судя по всему, Винну сообщили, что сегодня вечером она летит в Батон-Руж. Он примчался в Хьюстон и позаботился о том, чтобы оказаться с ней на одном самолете. Более того, на одном ряду.

Помимо этого неприятного и загадочного происшествия, теперь у Скарпетты еще одна проблема — мальчик, которого, похоже, все бросили.

— У тебя есть телефон тети? — спрашивает она Эл-берта. — Давай ей позвоним. Кстати, — неожиданно вспоминает она, — я так и не спросила твою фамилию.

— Дард, — говорит Элберт. — Есть, в мобильнике, только у него сел аккумулятор.

— Прости? Как твоя фамилия?

— Дард, — он вытирает глаза.

Элберт Дард опускает глаза и тоскливо смотрит под ноги.

— Что ты делал в Хьюстоне? — спрашивает его Скарпетта.

— Пересаживался на другой самолет. — Он начинает всхлипывать.

— А откуда ты летел?

— Из Майами, — грустно отвечает Элберт. — Я был у дяди на весенних каникулах, а потом тетя сказала, что мне пора домой.

— Когда она это сказала? — Скарпетта берет его за руку, они возвращаются в аэропорт и направляются к терминалу.

— Сегодня утром, — отвечает Элберт. — Я, наверное, что-то натворил. Дядя Уолт разбудил меня сегодня утром и сказал, что я лечу домой. Нечестно, мне оставалось еще три дня.

Скарпетта садится на корточки, осторожно обнимает его за плечи.

— Элберт, а где твоя мама?

— С ангелами, — он кусает нижнюю губу. — Тетя говорит, ангелы всегда рядом, но я ни одного не видел.

— А папа?

— Его нет. Он очень занят.

— Скажи мне свой домашний номер, попробуем узнать, что случилось, — говорит она. — Или, может, ты знаешь номер мобильного тети? Как ее зовут?

Элберт называет имя и домашний номер. Скарпетта звонит. После нескольких гудков в трубке раздается женский голос.

— Могу я поговорить с миссис Гидон? — просит Скарпетта. Элберт стоит рядом, крепко сжимая ее руку.

— Кто ее спрашивает? — Женщина говорит с французским акцентом.

— Она меня не знает, но со мной ее племянник, Элберт. Мы в аэропорту, за ним никто не приехал, — Скарпетта протягивает трубку Элберту. — Держи.

— Алло, кто это? — настороженно спрашивает он. После некоторой паузы продолжает: — Потому что ты не приехала, вот почему. Я не знаю, как ее зовут, — хмурится мальчик.

Скарпетта до сих пор не представилась. Элберт отпускает ее руку, сжимает кулак и начинает стучать себе по ноге.

Женщина говорит быстро, слышен ее голос, но слов понять невозможно: Элберт разговаривает с тетей по-французски. Скарпетта изумленно смотрит на него. Элберт сердито выключает телефон и возвращает его Скарпетте.

— Где ты выучил французский? — спрашивает она.

— Мама научила, — мрачно произносит мальчик. — Тетя Эвелина постоянно заставляет меня на нем говорить, — он снова начинает плакать.

— Знаешь что, давай отыщем мою машину, и я отвезу тебя домой. Сможешь показать дорогу?

Он вытирает глаза, кивая головой.

На фоне темного неба проступает силуэт Батон-Руж, черные трубы различной величины выступают из жемчужных клубов смога. Вдалеке ночь расцвечена огнями нефтеперерабатывающих заводов.

Настроение Элберта Дарда улучшается, с новым другом, Скарпеттой, они проезжают по Ривер-роуд, мимо футбольного стадиона Луизианского университета, выруливают на набережную. Элберт показывает на железные ворота с кирпичными колоннами.

— Вот, — говорит он. — Здесь.

Дом расположен в четверти мили от дороги. Над густо посаженными деревьями виднеется массивная, покрытая шиферной плиткой крыша и несколько дымовых труб. Скарпетта останавливается. Элберт выходит из машины, набирает код и открывает ворота. Они медленно подъезжают к вилле в классическом стиле, с резными окнами и кирпичной верандой. Вокруг, словно охраняя дом, растут старые дубы. Единственный автомобиль возле виллы — старая белая «вольво».

— А папа дома? — спрашивает Скарпетта, паркуя взятый напрокат серебристый «линкольн» у обочины.

— Нет, — угрюмо отвечает Элберт.

Они вылезают из машины, поднимаются по крутым ступенькам. Элберт открывает дверь, выключает сигнализацию, и они оказываются в отреставрированном доме середины девятнадцатого века с мебелью красного дерева, наборным потолком и старыми восточными коврами. На окнах тяжелые портьеры, перехваченные плетеными шнурами с кисточками, сквозь них с улицы пробивается тусклый свет. Винтовая лестница ведет на второй этаж, откуда слышны чьи-то торопливые шаги.

— Это моя тетя, — говорит Элберт.

Держась за лакированные перила, вниз спускается хрупкая женщина с темными недобрыми глазами.