Патриция Корнуэлл - Все, что остается

— Ты заметила, что парочка уехала где-то через пять минут после ухода того человека, — продолжала Эбби. — А чем они в это время занимались?

— Ну, пару минут у нас заняла процедура покупки, — ответила она. — Девушка поставила на прилавок упаковку с шестью банками «Куур». А я, проверяя ее кредитную карточку, обнаружила, что ей нет двадцати одного года, поэтому не продала ей пиво. Она совершенно спокойно отнеслась к этому, вроде даже засмеялась. Знаете, нам самим смешно. Что касается меня, я тоже пробовала пиво, и что тут такого? Ну, как бы там ни было, пришлось ей заменить пиво на упаковку содовой. Потом они уехали.

— Ты не могла бы описать того человека, который покупал кофе?

— Подробно, конечно, вряд ли.

— Ну, он чернокожий или белый?

— Белый. Кажется, брюнет. Волосы черные, может быть, темно-каштановые. Возраст — лет тридцать с небольшим.

— Высокий или низенький, толстый или худой? Элен, посмотрев в конец зала, ответила:

— Пожалуй, среднего роста. С хорошей фигурой, но не очень крупный.

— А у него не было усов или бороды?

— Кажется, нет… Хотя подождите минутку.

По ее внезапно засиявшему лицу было видно, что она вспомнила некоторые подробности.

— У него были короткие волосы. Ну да. Помню, я еще подумала, не военный ли это. Знаете, здесь крутится столько военных; они постоянно заглядывают сюда по дороге в Тайдвотаз.

— А что еще в его внешности было примечательного, что заставило тебя подумать о том, что он военный? — спросила Эбби.

— Не знаю. Может быть, манера поведения. Это нелегко объяснить; только если ты часто встречалась с военными, ты сразу сможешь их отличить от гражданских. Большинство из них, например, имеют татуировки.

— У этого молодого человека тоже была татуировка? Огорченно вздохнув, она ответила:

— Я не заметила. — Как он был одет?

— Хм…

— Ну, костюм, галстук, — подсказала Эбби.

— Нет, на нем не было костюма с галстуком. Ничего особенного. Скорее всего, он был одет в джинсы или черные брюки, а сверху была накинута куртка с «молнией»… Правда, я не очень уверена.

— Может быть, ты случайно заметила, на каком автомобиле он приехал?

— Нет, не знаю, — ответила она без колебания. — Я не видела никакой машины. Скорее всего, он припарковался где-то поодаль.

— А ты обо всем рассказала, когда полиция приезжала к тебе с расспросами, Элен?

— Да, — ответила она, наблюдая за стоянкой перед входом в магазин, куда только что подкатил фургон.

— Я им рассказала все то же самое, что и вам. Ну, кроме, конечно, всяких мелочей, которые мне было трудно вспомнить тогда.

В зал вошли два подростка, неторопливой походкой направившись к игровым автоматам. Элен, повернувшись в нашу сторону, намекнула, что ей нечего больше сказать, поскольку она и так выложила нам все, что знала.

Очевидно, Эбби была того же мнения.

— Спасибо, Элен, — поблагодарила она, сделав шаг от прилавка. — Репортаж появится в субботу или в воскресенье. Так что можешь познакомиться с ним.

Мы вышли на улицу.

— Пора смываться отсюда, пока она не закричала, что все сказанное ею не было предназначено для печати.

— Я очень сомневаюсь в том, что она вообще читает газеты, — ответила я.

— Знаешь, меня больше всего удивляет то, что полицейские не приказали ей держать язык за зубами.

— А может быть, они и приказали, но она не смогла удержаться от соблазна увидеть свое имя в прессе.

Восточная улица 1-64 зоны отдыха, куда продавщица направила Дебору и Фреда, была совершенно безлюдна, когда мы туда подкатили.

Эбби припарковала машину спереди автоматического газетного киоска, и в течение нескольких минут мы сидели молча. Стоявший прямо перед нами небольшой падуб был освещен серебристым светом включенных фар, а горевшие в темноте сквозь туманную дымку лампы казались размытыми белыми пятнами. Будь я одна, я ни за что бы не вылезла из машины и не попросила комнату отдыха.

— Страшно, — прошептала Эбби, затаив дыхание. — Господи, неужели в этом месте всегда по вторникам так безлюдно, или просто опубликованное сообщение о случающихся здесь по вечерам происшествиях отпугнуло всех от этого места.

— И то и другое не исключено, — ответила я. — Только я уверена, что здесь не могло быть так же пустынно в тот вечер, в пятницу, когда сюда подъезжали Дебора и Фред.

— Они, наверное, припарковались на нашем месте, — задумчиво сказала она. — Может быть, тут и были люди, если учесть, что начинались выходные в преддверии праздника Дня труда. Может, именно в этом месте они повстречались со своей бедой, с этим отпетым мерзавцем.

— Если учесть, что здесь были посетители, то рядом должны были быть припаркованы машины, — сказала я.

— И что ты хочешь этим сказать? — спросила она.

— Если предположить, что именно здесь Дебора и Фред повстречали кого-то, а затем этого кого-то впустили в свой джип, то где же тогда находился автомобиль неизвестного? Или он пришел сюда пешком?

— Маловероятно.

— Если он был на колесах, — продолжала я, — и припарковался здесь же, то несчастье могло произойти лишь при условии, что здесь вообще не было машин.

— Я поняла ход твоей мысли. Получается, что если бы он припарковался один в этом месте и стоял здесь в течение долгого времени допоздна, то он рисковал быть замеченным патрульной полицейской службой.

— Замышляя убийство, он вряд ли не продумал такой ситуации, — сказала я.

Подумав немного, она поделилась своими соображениями:

— Знаешь, меня беспокоит, что все случившееся в тот вечер можно считать и не считать случайностью. То, что Дебора и Фред сделали здесь остановку, было случайностью. Если они действительно встретили какого-то мерзавца здесь либо того, пившего кофе в магазинчике «Семь-одиннадцать», это тоже можно считать случайностью. Но нельзя сбрасывать со счетов и версию преднамеренного замысла, хорошо продуманной операции. Если предположить, что это было похищение, то ведь оно должно было быть заранее спланировано.

Я промолчала в ответ.

В этот момент я вспомнила о предупреждении Уэсли: преступление на почве политики. Однако версия об охотящемся на влюбленные парочки насильнике тоже казалась правдоподобной. Лично я не могла связать исчезновение молодых людей ни с каким другим финалом, кроме трагического.

Эбби завела машину.

Двигаясь по главной магистрали, мы всю дорогу молчали. Установив авторегулятор скорости, она заговорила снова:

— Ты считаешь, они уже мертвы, не так ли?

— Ты задаешь мне этот вопрос для того, чтобы затем осветить мой ответ в прессе?

— Нет, Кей. Я спрашиваю тебя вовсе не для того. Хочешь знать правду? Меня сейчас волнует не статья, а то, что вокруг нас происходит.

— Потому что ты боишься за свою жизнь?