Наталья Гришина - Домой

На глазах выступили слёзы, но Костя списал это на пыль. Обувь решил не снимать. Проходить в квартиру дальше – тоже не решился. Достал телефон, нашёл в интернете номер клининговой компании и заказал уборку на завтра. Ещё пару секунд он всматривался в глубь коридора впереди, но темнота так и оставалась темнотой. Найдя в себе смелость, Костя оставил небольшой чемодан стоять у двери, закрыл её и прошел внутрь.

Гостиная, как и раньше, больше служила библиотекой. У стен шкафы, набитые всевозможными книгами. Начиная полным собранием энциклопедии, заканчивая Гюго, Лондоном и, конечно, спрятанным на самых верхних полках Кингом, Лавкрафтом, которых так обожала мама. Кажется, они оба не знали, как эти книги появлялись дома. Просто в какой–то день оказывались на полках. Костя не спрашивал. Не хотел рушить эту иллюзию загадки. Лестница на втором этаже была другая, наверное, одно из немногих отличий. Они поменяли деревянные ступеньки на каменные. Это снова придало дому вид музейного экспоната, не хватало только ковра. Направо – кухня со столовой, дверь, ведущая в подвал. Всегда запертая. Налево – оранжерея. Так мама называла её. На самом же деле это была обычная небольшая комната без специального освещения или окон во всю стену. Просто она, София Юрьевна, любила ухаживать за цветами. Они будто тянулись к ней, росли лучше в её присутствии. Будто им нужен был свет, вода, земля и её прикосновения для полноценной жизни. Об этом знали все близкие и друзья, поэтому очень быстро самых разных растений стало так много, что решено было отдать им целую комнату. А за ней ванная. Нижняя. Вверх по лестнице – ещё одна ванная, кабинет отца, родительская спальня, комната Кости, вторая лестница, которая служила входом для соседей сверху, пристроенная, некрасиво вырубленная. Ей давно никто не пользовался. Аккуратно, будто боясь, что ступени под ним провалится, он поднялся вверх. Двери закрыты. Пустой коридор. Ещё тогда эти темные обои казались ему мрачными, но теперь, годы спустя, они окончательно такими стали. Самые страшные дома с приведениями когда–то были обычными новыми застройками с белыми стенами, приветливым эхо и обещанием счастливой жизни.

Сначала он зашел в свою комнату. Здесь, как он и думал, теперь располагались разные ненужные вещи. Коробки, наполненные барахлом, которое слишком тяжело было выкинуть (старые игрушки, школьные тетрадки, памятные безделушки), отцовские снасти для рыбалки и удочка, печатная машинка, бережно стоящая отдельно в чехле. Отец очень ценил её, иногда даже печатал на ней вместо компьютера. Старые плакаты со школы все ещё висели на своих местах, письменный стол завален перевязанными стопками бумаг: дневники, записные книжки, распечатки статей. Даже сразу не понять чьего там больше – отцовского или матери.

Костя ждал, что это вызовет в нём хоть какие–то положительные эмоции, ностальгию, грусть в коне концов. Но он не чувствовал ничего из этого. Лишь нарастающую тревогу и желание поскорее закончить с этим и никогда больше не вспоминать.

Родительская спальня была такой же, какой он помнил. Без единого изменения, даже казалось, что мамина рука до сих пор заправляет эти покрывала, расставляет цветы на подоконнике, складывает папины беспорядочные записки в стопки на комоде и зажигает ароматические свечки в углу на столике с косметикой.

Войти в отцовский кабинет он не решался. Застыл у двери, протянув руку к ручке. Повернуть её – проще простого, но он не мог. Не сейчас. Это нужно было сделать, ведь там тоже вещи, но он не мог. Всматривался в дверь, будто надеясь, что она сама откроется и попросит уйти. Выдохнув, он опустил руку. В другой раз. Уже разворачиваясь к лестнице, он снова услышал скрип кресла. Этот звук он ни с чем не перепутает. Сердце бешено забилось в висках. Он выбежал из дома, забрав чемодан, закрыл дверь и вызвал такси, наплевав на то, что в некоторых комнатах остался гореть свет. К чёрту. Сегодня он будет ночевать в отеле, а завтра, когда Дом уберут, вернётся туда, снимет необходимые фотографии, выставит Дом на продажу и уедет. Эта мысль немного успокоила. Ключи для уборщиц он оставил под горшком с засохшими розами. Сев в такси, он расслабился, быстро забывая об этом ужасном дне. В номере он быстро уснул.

Утром ему позвонили. Голос начальника в трубке был взволнованным.

– Слушай, знаю, что тебе сейчас и так не просто, но в офисе вспышка COVID–а.

Ещё одна «отличная» новость, ещё один повод для мигрени позже.

– Я сдавал тест перед вылетом, – сухо ответил Костя.

Паниковать или рассуждать на тему заболевших в офисе у него не было ни сил, ни желания. Не после ночи, проведенной в кошмарах, которые он не мог вспомнить утром. Неприятное липкое чувство напоминало о них, и он был рад, что это единственное напоминание.

– Просто будь аккуратнее и внимательнее к своему самочувствию, ладно? Если ты заболеешь – дела пойдут совсем плохо.

Он согласился, выслушал примерные задачи по работе, а также робкое предложение остаться пока здесь, ведь работа всё равно удаленная. Костя почувствовал ярость, поднимающуюся в груди от этих слов. Остаться здесь дольше чем на планируемые пару дней – мысль, сразу вызывающая за собой панику, неконтролируемую тревогу и ужас. Заверив начальника, что всё в порядке, Костя попрощался и положил трубку. Осмотрев номер по сторонам, он думал было ещё поспать, но быстро понял, что больше не уснёт. Чертыхнувшись, Костя пошёл умываться.

За завтраком он почувствовал слабость. Решив, что это от утреннего разговора, открыл ноутбук и попытался писать. Ожидаемо, просто всматривался в пустые страницы. Писательство всегда было скорее хобби, Костиным способом отвлечься от жизни, придумать свою, немного лучшую реальность, в которой всё подчиняется его законам и работает, как часы. Офисная же работа приносила деньги и не вызывала ненависти – этого было достаточно. Роман, над которым он работал последние несколько месяцев никак не хотел сдвигаться со стадии «удалить всё и начать заново». Это раздражало. Он продумал всё – от героев и конфликта до некоторых вполне конкретных сцен. И всё же не смотря на бесчисленное количество заметок, картинка не складывалась. Работа не шла. В ней не было жизни. Слова не превращались в свой собственный мир, лишь оставались чёрными буквами на белом листе.

Голова болела. Жар поднимался по щекам ко лбу, затем снова опускался ниже, перетекал к шее. Он умылся холодной водой, но неприятное ломающее тепло не уходило. Звонок начальства невовремя всплыл в голове. COVID, кажется, нагнал и его. Неужели тест был ложноотрицательный? Чертыхнувшись, он в спешке закончил завтрак и отправился в ближайшую аптеку. Купив градусник, вернулся в номер. Минуты измерения температуры длились вечность. Ртутный столбик остановился на 39.3 и дальше не поднимался.