Евгений Шорстов - Превенция

Я не был уверен, что они когда-то принадлежали человеку, но исходя из опыта, накопленного за несколько лет журналистской работы, когда мне приходилось присутствовать на местах ужасных преступлений, а также из знаний, недавно полученных в беседах со знакомыми врачами, подобный вывод напрашивался сам собой. Я вдруг истошно закричал. Не помню, что было дальше, перед глазами всё застилалось чёрно-синим пятном, а в ушах стоял мой ужасающий крик, который напугал меня ещё больше, чем страшная находка.

Очнувшись около входной двери внутри квартиры, я моментально пришёл в себя и бросил взгляд на железную щеколду – закрыто. Далее всё было как в тумане: собираю вещи, небрежно упаковываю их в чемодан, и шёпотом, то сбиваясь, то чётко проговаривая каждое слово, читаю молитву, в своё время спасшую меня от ужасного существа во сне. Я бежал из этой квартиры, я бежал из этого дома, я бежал с этой проклятой улицы. Отныне и навсегда: любая, даже незначительная боль в области головы или мимолётное помутнение рассудка вызывают у меня приступ невероятной панической атаки, который мне крайне тяжело преодолеть, но я борюсь. Борюсь сам, мне нельзя в больницу, а что если те вены вновь окажутся рядом со мной?

– Интересный стиль, – подытожил мой друг, – так зловеще… мне нравится. А ещё мы узнали, что кто-то запретил врачам говорить о болезни, уж не наши ли знакомые? Не знаю насчёт вены, которую обнаружил ваш друг, но по поводу вашей находки у меня есть одно предположение: они решили сыграть на мистификации. Совсем не удивлюсь, если среди слуг Гиппократа тоже водятся чёрные, которые эти самые вены и раздобыли, перепугали вашего друга, чтобы вы уверовали в мистику, мол, вены – это предвестник смерти, и в ужасе покинули город. Хороший ход.

– Неужели они способны на такое?

– Это малое, на что они способны. Скажу по секрету, ходят слухи, что чёрные волонтёры частенько занимаются мародёрством: называют каких-нибудь зажиточных людей прокажёнными, ликвидируют, а имущество забирают себе… Вы, кстати говоря, разговаривали со следователем до смерти друга?

– Да, как раз за несколько дней.

– Вот вам и ответ. Узнав личность следующей жертвы, они сориентировались и обыграли всё так, чтобы вас запугать. Не ручаюсь, что это истина в последней инстанции, но методы крайне похожи; очень удобно прогнать вас из города, не вступая при этом в прямой контакт. А что касательно рассказа, то он, на мой взгляд, вышел действительно хорошим, только осторожнее с описаниями, а то начнёте разбрасываться циклопическими формами и гнусными деградирующими поселениями… не то чтобы это плохо, просто где-то подобное уже было, сами понимаете.

– Благодарю, – улыбнулся писатель. По всей видимости, ему очень нравилось читать свои работы на публику, даже такую немногочисленную, и уж тем более получать от неё лестные отзывы.

– Ну, что ж, я думаю, мы сможем помочь вам с публикацией, – заявил Серёга.

Признаться, меня крайне поразило сказанное им.

– Вы сможете опубликовать мои работы? – удивлённо заулыбался Смольников. – Уж, извините меня за прямоту, не думал, что вам будет до них какое-то дело.

– Мы же волонтёры, – улыбнулся мой друг.

Серёга написал на форзаце тетрадки свой электронный адрес, чтобы писатель смог отправить на него напечатанную версию своих произведений.

– Единственная оговорка: вам нужно будет придумать псевдоним, – сказал он. – Слишком уж громко заявили вы о себе в наших кругах. Имя можно оставить, а фамилию поменяйте.

– Железнёв, – не задумываясь, сказал Смольников, – Арсений Железнёв.

Мы вышли на крыльцо. На улице совсем стемнело, непроглядные шелка тьмы накрыли владения писателя, и лишь освещение из коридора, прорывающееся сквозь дверной проём, да отдалённый блеск уличных фонарей, натыканных по селу, прорезали в этом мраке небольшие коридорчики света. Обменявшись рукопожатиями со Смольниковым, мы с Серёгой спустились с крыльца и побрели в сторону калитки. Я на мгновение остановился и, обернувшись, спросил у писателя:

– А к чему пришли ваши антагонисты?

Он вопросительно посмотрел на меня.

– Касательно смысла жизни, – пояснил я.

– К тому, что смысл жизни в победе над смертью, – улыбнулся Смольников. – Не будь смерти – не умерла бы Анастасия, примерно так.

– Интересная теория.

– А как вы думаете? – улыбнулся писатель. – В чём же?

Я не ответил, лишь пожал плечами и улыбнулся.

О понятии «смысла самой жизни» я впервые услышал в тот дождливый день от отца на кухне. Такой серьёзный вопрос до сих пор остаётся одним из самых сложных в философии, что уж говорить о том, как он был понят одиннадцатилетним мальчишкой. Скоро я совсем позабыл об этом разговоре, но одни из последних слов отца заставили меня в корне переосмыслить своё отношение к данной проблеме. Теперь у меня есть своя теория о смысле самой жизни и конечной цели всего человечества, которую я обязательно приведу ниже.

Что касаемо юной Кати, то она не соврала: смерть действительно пришла в дом, забрав себе несчастную тётю Лену. В тот же вечер бедной женщины не стало. Мама была рядом с ней, когда она, хватаясь дрожащими руками за мокрую от пота простыню, тяжело дыша и тихо постанывая, пыталась что-то сказать. Отец вызвал скорую помощь, врачи увезли тётку в больницу, а пару часов спустя, в тишине квартиры раздался громкий звонок отцовского мобильника – всё кончено.

Дальше всё было как в тумане: внезапно объявившиеся наследники, борющиеся за лакомую квартиру, дешёвый гроб посреди большой комнаты, заплаканное лицо матери и тяготы долгожданного переезда. Отец нашёл достойную квартиру в посёлке на окраине. Панельный дом, четвёртый этаж, две комнаты – о чём ещё можно было мечтать молодой семье? По сей день мне неизвестно, что случилось с квартирой почившей тёти Лены, да и я, признаться, не хочу знать. Семейные разборки по кровопролитию иногда не уступают даже разбирательствам мафиозных кланов.

С Серёгой я увиделся за два дня до переезда. Мы обсудили всё произошедшее, провели параллели со словами девушки, а затем поклялись никогда и никому об этом не рассказывать. Он зашёл за мной в день отъезда и предложил начать новое расследование касательно маленькой деревянной шкатулки, что он увидел в руках у незнакомого мальчика. Серёга показал мне чистый лист тетрадки, и при мне же озаглавил его как «Тайна шкатулки». Безусловно, я горел желанием приключений, но время играло против нас, поэтому ничего кроме как обсудить план расследования, который теперь уже вылетел из моей памяти, мы так и не успели.

Школьная рутина, новые друзья во дворе, первая влюблённость, первая драка – всё это затмевало мои былые приключения, даже такие невероятные. Время шло, образ Серёги стал забываться. Утопая в повседневных заботах, без оглядки бросаясь в бушующее море юности, я даже не подозревал, какие дела в данный момент вершит мой друг детства.