Джеффри Дивер - Комната смерти

Райм заметил, как она поморщилась, идя к столу за чашкой кофе. В последнее время ей досаждала боль в бедре и колене, вызванная артритом. У Райма приведшее к параличу повреждение спинного мозга было тяжелой степени, но при этом ни на мгновение не причиняло мучений.

«Кем бы мы себя ни мнили, тело так или иначе нас подводит», – подумал он.

Даже у тех, кто в данный момент здоров и более-менее доволен жизнью, не все в перспективе безоблачно. Райм жалел спортсменов, прекрасных молодых людей, которые с ужасом предвидели собственный закат.

Но по иронии судьбы для самого Линкольна Райма было верно обратное. Он уже прошел девять кругов страданий, и состояние его улучшалось. Это стало возможным благодаря новым технологиям проведения операций на позвоночнике и его собственному бескомпромиссному отношению к тренировкам и рискованным экспериментальным процедурам.

Он вновь ощутил раздражение, вспомнив, что доктор опаздывает на назначенный сегодня осмотр перед предстоящей операцией.

Послышался двухтональный звонок в дверь.

– Я открою! – крикнул Том.

Дом был приспособлен к нуждам инвалида, и Райм мог воспользоваться компьютером, чтобы увидеть пришедшего, поговорить с ним и впустить. Или нет. Он не любил незваных гостей и, как правило, отсылал их прочь, порой грубо – если Том не действовал быстрее.

– Кто там? Сначала проверь.

Это не мог быть доктор Баррингтон, обещавший позвонить, после того как освободится от «чего-то», что его задержало. Принимать других посетителей Райм был не в настроении.

Но проверил ли его помощник, кто пришел, или нет, уже не имело значения – в гостиной появился Лон Селитто.

– Линк, ты дома?

«Кто бы сомневался!»

Упитанный детектив тут же направился к подносу с кофе и выпечкой.

– Хотите свежего? – спросил худощавый Том, облаченный в накрахмаленную белую рубашку, синий галстук в цветочек и темные слаксы. Сегодня он еще нацепил запонки – то ли из черного дерева, то ли из оникса.

– Нет, спасибо, Том. Привет, Амелия.

– Привет, Лон. Как Рейчел?

– Все хорошо. Занялась пилатесом. Забавное слово. Какие-то упражнения или вроде того.

На Селитто был типичный помятый коричневый костюм и столь же типичная помятая зеленовато-голубая рубашка. Красный полосатый галстук был нетипично отутюжен: на вид как оструганная доска. Недавний подарок, понял Райм. От Рейчел, его подружки? Был май – месяц без праздников. Возможно, сюрприз на день рождения. Райм не знал, когда Селитто появился на свет. Впрочем, как и даты рождения большинства других людей.

Гость пригубил кофе и дважды откусил от булочки. Он постоянно сидел на диете.

Эти двое много лет были коллегами, и главным образом именно Лон Селитто убедил Райма вернуться к работе после случившегося с ним несчастья. Не нянчась и не уговаривая, просто заставил поднять задницу и снова начать раскрывать преступления. Точнее, в случае Райма, продолжать сидеть на заднице и раскрывать преступления. Но, несмотря на эпопею их партнерских отношений, Селитто никогда не заскакивал в гости просто так. Ему, как первоклассному детективу, давали крупные поручения, исходившие из Большого дома по адресу: Полис-плаза, один. Обычно он оказывался ведущим следователем по делам, для которых Райма нанимали в качестве консультанта. И сейчас появление Селитто предвещало нечто новенькое.

– Ну, выкладывай, Лон, – окинул его взглядом Райм. – Что у тебя хорошего? Есть для меня какое-нибудь занимательное преступление? С интригами и подвохами?

Селитто сделал еще глоток и откусил от булочки.

– Все, что знаю: мне позвонили с самого верха с вопросом, свободен ли ты. Я ответил, что заканчиваешь дело Уильямса. Мне велели как можно скорее отправляться сюда, чтобы кое с кем встретиться. Они уже едут.

– Кое с кем? Они? – кисло переспросил Райм. – Столь же конкретно, как и «что-то», задержавшее моего доктора. Похоже, это заразно. Как грипп.

– Слушай, Линк, больше я ничего не знаю.

Райм искоса взглянул на Амелию:

– Лично мне никто по этому поводу не звонил. Сакс, а тебе звонили?

– Нет.

– Это по другой причине, – сказал Селитто.

– По какой еще другой причине?

– Что бы ни происходило, это тайна. И должна таковой остаться.

«Ну что ж, – решил Райм, – по крайней мере, и впрямь интригующе».

Райм поднял взгляд на двух вошедших в гостиную посетителей, совершенно не похожих друг на друга.

У одного из них, мужчины лет пятидесяти, с военной выправкой, в купленном, а не сшитом на заказ костюме – выдавали плечи – темно-синего, почти черного цвета, было чисто выбритое лицо с двойным подбородком, загорелая кожа и короткая, как у морпеха, стрижка.

«Наверное, крупная шишка», – подумал Райм.

Другая, женщина лет тридцати, была приземистой, крепко сбитой, хотя пока не страдала избыточным весом. Ее светлые тусклые волосы, уложенные на манер шестидесятых, были обильно залиты лаком. Райм отметил, что своей бледностью она обязана густо нанесенному макияжу телесных оттенков. Никаких прыщей или иных дефектов кожи не наблюдалось, и он решил, что таков попросту ее стиль. Черные, будто ружейные дула, глаза не были подчеркнуты тенями или подводкой, отчего еще резче выделялись на сливочном фоне лица. Бесцветными выглядели и сухие губы. Райм предположил, что вряд ли на этих губах часто играет улыбка.

Выбрав некую цель – компьютер, окно, Райма, – женщина устремляла туда пронизывающий, как лазер, взгляд, пока не просвечивала объект насквозь до полного понимания или не признавала несущественным. Ее серый, тоже недорогой костюм был плотно застегнут на три пластиковые пуговицы, расположенные слегка неровно. Райм подумал, что, возможно, она нашла идеально сидящий по фигуре пиджак, но с позорными застежками – и заменила их сама. На ногах у нее были поношенные черные туфли на низком каблуке, недавно обработанные жидкой пастой от царапин.

«Все ясно», – подумал Райм.

Казалось, он знал, кто ее работодатель. От этого становилось еще любопытнее.

– Линк, это Билл Майерс, – сказал Селитто.

– Капитан, для меня большая честь познакомиться с вами, – кивнул гость.

Он обратился к Райму по последнему званию, которое тот носил в Управлении полиции Нью-Йорка, откуда несколько лет назад вышел на пенсию по инвалидности. Это лишь подтверждало, что Райм был прав и перед ним действительно крупная шишка.

Проехав вперед в инвалидной коляске, Райм протянул руку. Заметив столь отрывистое движение, Майерс, поколебавшись, пожал его ладонь. Райм тоже кое-что заметил: Амелия слегка напряглась. Ей не нравилось, когда он использовал конечность и пальцы без особой нужды, чисто из вежливости. Но Линкольн Райм ничего не мог с собой поделать. Последние десять лет он прилагал немалые усилия, чтобы исправить то, как поступила с ним судьба, и гордился немногими своими победами, демонстрируя их при любом удобном случае.