Кэрол Джонстон - Зеркальная страна

Все выжившие матросы «Реликта» получили компенсацию, но дедушке досталось больше всех, потому что именно он писал отчет за отчетом про неисправные траловые доски, потому что именно он потерял друга и едва не лишился ноги. В итоге ему выплатили достаточно, чтобы он смог уйти на пенсию и купить этот дом. «Зря парни меня недооценивали, милая, – говаривал дедушка. – Тот чертов шкипер все равно был оторви и выкинь». В отличие от мамы дедушка признавал только одно правило и руководствовался им всегда и везде: «На любом судне найдется свой поганец, а если его нет, то поганец – ты».

Встаю из-за стола, иду к ветхим бежевым шкафчикам. Сажусь на корточки, начинаю открывать дверцы и раздвигать в стороны пластиковые пищевые контейнеры. В последнем шкафу возле задней стенки нахожу крошечное черное пятно, нарисованное углем и шариковой ручкой. Дьяволова впадина. Эл обожала портить шкафчики и ящики, устраивая в них тайники, которые не найдешь, если не знаешь, что они там есть. Она нарисовала Дьяволову впадину в углу полки через пару дней после того, как дедушка впервые рассказал нам эту историю. Встаю на колени и дотягиваюсь до сложенного листка под полкой. И едва успеваю обнаружить, что их там два, а не один, как кто-то шипит мне прямо в ухо: «Ах ты, гадкая паршивка!»

Испуганно отшатываюсь, похоже, я невольно вскрикнула. Выдергиваю руку из шкафа и отчаянно перебираю ногами, пока не упираюсь в противоположную стену. Нервно сглатываю. На кухне никого нет, но голос все еще звенит в ушах. Такой язвительный, такой злобный. И где-то на задворках сознания всплывает образ женщины: высокая, коротко стриженная брюнетка. Ведьма!

– Что ты делаешь? – интересуется Росс, стоя на пороге кухни.

– Просто поскользнулась, – с деланым смешком восклицаю я, потирая руку, и сую в карман два свернутых листка. Росс помогает мне подняться с пола.

Я знаю эту женщину – по крайней мере, так мне кажется. Смутные воспоминания, вызванные к жизни свистящим шепотом, вьются, словно завитки дыма. Ее голос – тонкий, высокий и грозный. Брови насуплены, глаза сощурены и смотрят на меня так, словно я – самое отвратительное создание на свете. Дедушка нашел меня плачущей за кухонным столом, подмигнул, похлопал по плечу. «Не горюй, девонька, никто у нас пока не помер!»

Возвращаюсь к кухонному шкафчику, смотрю на две плитки под ногами и темное ржавое пятно на стыке между ними. Вздрагиваю, пытаюсь выкинуть это из головы. Бросаю взгляд на макароны – они вот-вот снова разварятся в клей.

– Готовы.

Мы оба едим как роботы: медленно, размеренно и четко. После ужина вид у нас ненамного лучше. Я встаю, открываю дверцу холодильника и достаю бутылку вина.

– Нижний ящик морозилки в нашем старом холодильнике всегда был забит замороженными сосисками в тесте, и на упаковках надпись большими черными буквами: «На мои похороны – не трогать!» – говорю я, пытаясь снять напряжение. – Дедушка называл их холодной закусью. – Вспоминаю его немудреные шутки, его усмешку. «В наши дни хорошая закусь на похоронах – большая редкость, цыпа».

Поворачиваюсь к Россу, с удивлением вижу насупленные брови и злобный взгляд. Вдруг его лицо расслабляется, становится отрешенным так быстро, что меня пробирает дрожь. Наверное, почудилось.

– Что с тобой, Росс?

И я почти с облегчением снова вижу ту же самую злобную усмешку.

– Сама как думаешь, Кэт?

– Извини. Конечно, тебе плохо. Я вовсе не хотела…

– Черт! Не обращай внимания. – Он трет глаза и улыбается через силу. – Просто вымотался.

Открываю вино, разливаю по бокалам.

– Сегодня я познакомилась с Анной. Она всегда такая стерва?

– Какая Анна?

– Из супермаркета. Красивая блондинка, русская.

– Ах да, Анна… Не русская, словачка. Она бывает… – Росс неопределенно машет рукой. – Не знаю, прыткой, что ли…

Делаю глоток вина.

– Эл думает, что Анна с тобой заигрывает? – Эл всегда была ревнивой. По крайней мере, Росса она ревновала постоянно.

Он молчит, и я ищу менее опасную тему.

– С Мари я тоже познакомилась. Она спросила, есть ли новости и…

Росс резко встает из-за стола и отворачивается.

– Не знаю, о ком ты говоришь.

– Вроде бы она с тобой знакома. Назвалась подругой Эл. Она живет в Пряничном курятнике.

– Где?!

– Через дорогу, в многоэтажке.

Росс стоит ко мне спиной, и я не вижу его лица.

– Понятия не имею, о ком ты говоришь.

Впрочем, какая разница? У Эл всегда были секреты. Она не любила смешивать ни еду, ни людей. Даже в детстве терпеть не могла, когда в тарелке все лежало вперемешку, и брезгливо отодвигала разные виды пищи к краям, оставляя между ними пустое место.

– Не знала, что у Эл была депрессия, – наконец говорю я, желая поскорее прервать затянувшееся молчание.

Росс оборачивается.

– Черт, я ведь психолог-клиницист! – В его голосе больше нет злости, только усталость. – Каждый день вижу десятки пациентов с хронической депрессией, биполярным расстройством, посттравматическим стрессом. – Он садится и подпирает голову руками. – А своей жене помочь не смог…

– Ты же считал, что у нее легкая форма! Ты сказал инспектору Рэфик, что депрессия Эл…

– Знаю. Рэфик сгодится любой предлог, чтобы от меня избавиться. Сама видела, что она думает об открытках. Я для нее – как шило в заднице.

– Послушай, все не так…

– Небось считает, что я сам подкинул тебе ту открытку, – добавляет Росс. – Чтобы расследование не свернули.

Мне хочется продолжить разговор об открытках, но его опущенные плечи заставляют меня промолчать. Как же подбодрить Росса? Он уже знает, что я не верю ни в смерть Эл, ни в то, что она действительно пропала. Если расскажу про подсказки в электронной почте, он наверняка заявит, что письма не от Эл, хотя это наиболее логичное объяснение. К тому же как бы мне ни хотелось, нельзя забывать про предупреждение – «Не рассказывай никому!» В результате получается именно так, как задумала Эл: мы с Россом лежим по разные стороны тарелки.

– Да, пожалуй. Спорим, она не пропустила ни одной серии «Главного подозреваемого»?

Росс не отвечает, и я смотрю в окно. Солнце опускается за внешнюю стену сада, заливая траву золотистым светом.

– Почему все рамы забиты гвоздями?

Он моргает и смотрит на подоконник.

– Мы решили, что Макдональды сделали это в целях безопасности – ну, окна-то совсем старые. – Коротко улыбается. – После переезда я вызвал реставратора, и тот сказал, что нужно менять все нижние рамы. Это обошлось бы нам в несколько тысяч фунтов. – Улыбка у него грустная. – Честно говоря, мне они не мешают. Я решил, что так безопаснее для Эл, когда меня нет.

Мы долго сидим и молча пьем вино. Наконец Росс встает, относит свой бокал в раковину.