Александр Накул - Кель

Наконец пришел Горбачев, и началась Перестройка. С каждым днем разрешали все больше и больше. А люди, которые считали себя образованными, тут же начинали этим пользоваться.

Сложно сказать, почему беглый археолог вдруг оказался так популярен. Может, потому что впервые на митингах в нашем городе пустили к микрофону человека, который мог рассказать о чем-то, кроме передовицы газеты «Правда»?

Во времена Древней Руси наша область была отдельным княжеством и даже вела дела с Ливонским орденом. Ян Иосифович знал всех его князей, союзы и битвы. И он обещал, что мы придем к миру, пониманию и счастью – как только подвесим за ноги коммунистическую сволочь!

В те времена многие пытались открыть бизнес. Кто-то торговал компьютерами, кто-то выступал на митингах. Некоторые из них становились первыми, еще перестроечными миллионерами и демократическими политиками. Потом они начинали понимать, что денег и власти никогда не бывает достаточно. А еще – что денег и власти на всех не хватит.

Но тогда, в конце восьмидесятых, деньги и власть казались бесконечными. Никто и не думал, что дойдет до стрельбы. Конечно, в Карабахе уже дошло. Но все были уверены, что это дикая окраина, и мы туда просто никогда не попадем.

Оказалось, наоборот. Дикие окраины поползли все глубже к сердцу страны, словно раковые метастазы. И когда советская власть отменила сама себя, то весь бывший Советский Союз стал одной большой и дикой окраиной. Новоявленные миллионеры и политики сменили калькулятора и микрофоны на верный пистолет или автомат Калашникова. И начали передел денег и власти более быстрыми способами.

Но Ян Иосифович продолжал выступать, уже с трибуны нашего областного совета. Он требовал суда над Лениным, в 1993 чуть-чуть не поехал штурмовать Белый Дом с гранатометом, а еще призывал к бдительности. Видимо, он считал себя настоящим европейским политиком. И в чем-то был прав. Ведь наша область – размером с Бельгию, только дикая.

Но эти подробности годились для биографических заметок. Самое главное о Самди вы узнавали, когда видели его вживую. И это зрелище Барсучонок запомнил отлично.

Сухой как щепка, с лысым черепом и остановившимися глазами, Ян Иосифович монотонно вещал о бесконечных кознях коммунистов и недобитом КГБ.

– Он старый диссидент. Иногда заговаривается, – говорил отец. – Ему нужен хороший политтехнолог. Если поработать, за Самди могут пойти миллионы.

Виктор, напротив, считал, что Яну Иосифовичу политтехнолог не нужен. Все равно Самди все будет делать по-своему. Где это видано, чтобы вождь слушался специалистов по рекламе?

А по-настоящему Яну Иосифовичу нужен экзорцист. Хороший экзорцист, католический. Будет совсем замечательно, если из ордена иезуитов. Чтобы ни один демон не уцелел.

Другое дело, что когда демоны покинут это тело, к политике оно будет уже непригодно. Останется оболочка. Сморщенный, забывчивый и больше никому не нужный старый археолог.

***

День прошел весело. В нашей оккультной гимназии почти все дни веселые. Но Диана легла на этот пестрый фон яркой черной полоской.

На биологии Надежда Викторовна попыталась выяснить, до какой темы дошла Диана в прошлой школе.

Диана сказала, что из простейших организмов ее интересуют только чума, холера, сибирская язва и ботулизм. А так ей ближе большие, настоящие животные. Например, медведь или волк.

– Кстати, вы знаете, что делать, если встретите медведя или волка в каких-нибудь диких местах? Это зависит, – Диана повернулась к классу, – от того, какое у вас с собой оружие…

Ее выслушали с интересом.

На перемене вокруг Дианы как-то сам по себе образовался круг из пустых стульев. Барсучонок не выдержал и подсел.

– Мне проводить тебя сегодня? – спросил он.

– Я помню дорогу, – ответила Диана. – Но проводи. У меня есть вопросы.

***

В следующий раз Диана нарушила молчание уже на пустыре.

– Здесь есть поблизости лес? – спросила Кель. – Мы вроде бы на окраине, но леса не видно. Похоже, я плохо понимаю этот город. Раньше я думала, что все города одинаковые.

Барсучонок задумался.

– Есть парки. Не такие, как этот, – Барсучонок кивнул на чахлые деревья и панораму завода, – а большие. В Любанке, например.

– А там стрелять можно?

– Ты хочешь кого-нибудь застрелить?

– Мне нужно поохотиться на дикую птицу.

Барсучонок снова задумался. Он всю жизнь прожил в городе и с трудом представлял, сохранились ли в нашей области дикие звери. Наверное, сохранились. У нас тут порядочная глушь.

Он попытался представить, где в окрестностях города может скрываться лес, полный диких зверей. Вот Казанский проспект, мы проезжаем последний микрорайон с новенькими многоэтажками морковного цвета. Дальше – горы песка, пруды, какие-нибудь гаражи. Знак сообщает, что город закончился.

А что потом? Трасса идет на Белоруссию. Вдоль нее – лесополоса. За деревьями виднеются бывшие колхозные поля. Эти поля поросли непролазным бурьяном с пахучими розовыми цветочками.

А где же лес? Где же звери? Наверное, их придется на карте искать.

– У нас есть леса. Но туда ехать надо, – сказал Барсучонок.

– Покажешь, как доехать.

– Ты уже хочешь отдохнуть от нашей гимназии?

– Нет, хочу поохотиться.

– У тебя интересные увлечения.

Кель нахмурилась.

– Я не могу сказать, что люблю охоту, – сказала она, – но я люблю дичь. Уже четвертый год я не пробовала хорошей дичи. У болотной птицы очень интересный вкус. Если можно добраться до духовки, птицу запекают в брусничном варенье и подают с черным перцем. Я, как настреляю, обязательно тебя угощу. Тебе понравится.

– Диана, пощади. Я на обед только чай брал!

Барсучонок хоть и оголодал, но зато немного успокоился. Значит, Диана на кухне умеет не только лупить людей скалкой и орудовать ножом.

Если человек любит вкусно поесть, он не потерян для этого мира.

Они вошли в арку.

– Стоп! – сказала Диана.

– Что такое?

– Нас поджидают. – Девушка вжалась в щербатую кирпичную стену и сделала знак рукой. Барсучонок последовал ее примеру.

– Кто? – прошептал он.

– Видишь, те двое. На лавочке.

На лавочке, под цветочной стеной палисадника, сидели двое. Если бы не подсказка Дианы, Барсучонок прошел бы мимо и никого не заметил.

Один был в стильно потертой куртке, клетчатой рубашке и с ухоженной небритостью на молодом лице. На колено он положил стильный желтый блокнот.

Напротив него – отяжелевший усач с печальной морщиной на лбу. Несмотря на жару, усач был в пальто и свитере, которые купил, кажется, еще в восьмидесятых.

Они разговаривали. О чем – было не разобрать.

– Тот, который в пальто, мне знаком, – сказала Диана.

– Это какой-нибудь международный террорист?