Сара Дензил - Безмолвное дитя

– Зубы у Эйдена довольно неровные. Я в этой области не специалист, но полагаю, что о них не особенно заботились, хотя у него, возможно, и была зубная щётка. Кожа имеет очень бледный оттенок, а глаза чрезвычайно чувствительны к яркому свету.

В этот момент шум крови у меня в жилах и стук сердца окончательно заглушили звук голоса доктора, и я испугалась, что потеряю сознание, прямо сидя на этом стуле. Я сделала глубокий вдох, погладила живот и приказала себе оставаться в сознании. Проблема была в том, что я уже догадалась, о чём он собирался рассказать дальше, и не хотела этого слышать. Хотелось встать на свои дрожащие ноги с опухшими лодыжками и побежать настолько быстро, насколько позволял мой восьмой месяц. Мне захотелось побыстрее убраться отсюда прочь – в том числе прочь от Эйдена, как бы странно это ни звучало, – и никогда больше даже не думать об этом. Но я не могла. Я родила Эйдена. Он существовал. И он был здесь, рядом. Где-то в глубине души он хранил историю, которую его мать должна была услышать и понять.

– Эмма, – тихо сказал Джейк, сжав мою руку. – С тобой всё в порядке, любимая?

– Может, сделаем перерыв? – предложил Стивенсон.

– Продолжайте. – Я покачала головой. – Я в норме. Расскажите мне всё, что знаете.

На это доктор Шаффер улыбнулся той улыбкой, каковой исполненные гордости родители одаривают на спортивных мероприятиях своих взволнованных чад, но затем опустил взгляд на свою папку и глубоко вздохнул. Худшее было впереди.

– Мы нашли у Эйдена признаки повреждения дёсен, а на теле присутствуют следы рваных ран, свидетельствующих о сексуальном насилии.

Я перегнулась вперёд и вытошнила небольшим количеством прозрачной субстанции прямо на пол кабинета. Джейк убрал мне волосы со лба и помог снова сесть ровно, а инспектор Стивенсон быстро вытер лужицу своим носовым платком, который потом выбросил в мусорную корзину.

– Не беспокойтесь! – сказал доктор Шаффер. – Мне всё равно нужна новая корзина! – Он принуждённо улыбнулся.

– Простите ради бога! – сказала я.

– Да всё нормально!

– Я отдам это медсестре, – сказал Стивенсон. – И схожу за водой. Кажется, нам всем не помешают несколько глотков.

Я слабо улыбнулась и мысленно поблагодарила его за эту небольшую инсценировку, будто вода нужна нам всем. Будто я была не единственной в кабинете, кто оказался неспособным контролировать свою физиологию.

Я так и знала. К этому дело и шло. Маленьких мальчиков без причины не похищают. Вскоре после наводнения, когда стало ясно, что поиски тела Эйдена закончились безрезультатно, я передумала обо всех возможных версиях исчезновения ребёнка – от падения в глубокий колодец до продажи в сексуальное рабство. Я всё это пропустила через себя. Я представляла себе усатых мужиков, ведущих моего сыночка за руку в какие-то мрачные казематы, где другие мужики, толстые и плотоядные, с похотливыми улыбками на лицах отсчитывали им купюры. Я рисовала себе самые жуткие картины, пока мне не стало противно и мерзко даже думать об этом. Но теперь никакой водой эти картины из памяти не смоешь.

И вот мои наихудшие опасения подтвердились. Я откинулась на спинку стула и закрыла глаза.

– Постарайся успокоиться, дорогая, – проворковал Джейк. – Думай о ребёнке. Такие стрессы ему явно не на пользу.

А я и думала о ребёнке – о том, который сидел в больничной палате и смотрел мультики, и всё моё тело ныло от беспомощности. Что сейчас ни делай, прошлого не воротишь. Я никогда не смогу вернуться в тот день и не пустить его в школу. Никогда. Я едва могла дышать.

– Вот, держите. – Инспектор Стивенсон вручил всем присутствующим по бутылке с водой, причём на моей бутылке крышка была откручена. И когда я протянула руку, чтобы взять бутылку, я поняла, почему: руки у меня тряслись так сильно, что некоторое количество воды расплескалось по одежде. Я обхватила пластиковую бутылку обеими руками и осторожно поднесла к губам. Это оказалось очень кстати: от прохладной жидкости, полившейся по горлу, я почувствовала себя лучше. Стивенсон открыл окно позади стола, и по моему покрывшемуся испариной лбу прокатился свежий ветерок.

– Спасибо, – сказала я и постаралась с максимальным удобством устроиться на стуле, готовясь выслушать от доктора Шаффера оставшуюся порцию новостей.

Но первым нарушил тишину Джейк:

– Вы уверены? – Услышать его голос в этот момент было неожиданно, ведь помимо вопросов о том, всё ли у меня в порядке, он с самого начала нашего визита в больницу вёл себя очень тихо. – В том смысле, что… то, что вы говорите…

– Пока Эйден не сможет рассказать нам обо всём сам, полной уверенности быть не может, но результаты осмотра говорят именно об этом. – Руки доктора Шаффера, придавившие картонную папку, так напряглись, что я заметила, как побелели костяшки его пальцев. Как только он расслабил сцепленные пальцы, плечи его слегка опустились.

Я закрыла глаза, стараясь не думать о том, как именно проходил осмотр. Я должна была быть рядом и держать его за руку, пока врачи ощупывали и тыкали в него разными своими инструментами.

– Скажите, его что-то беспокоило? – спросила я. – Плакал ли он, кричал, был напуган?

– Нет, – сказал доктор Шаффер. – Он был очень спокоен. При прикосновении он испытывал некоторый дискомфорт, но позволил осмотреть себя, а также умыть и одеть. Мы были очень осторожны и рассказывали о порядке и цели каждой из процедур.

– Вам нужно было дождаться меня. – Я сжала бутылку. – Я должна была быть рядом с ним.

– Понимаю ваши чувства, – сказал Стивенсон всё тем же спокойным голосом, что и много лет назад. – Мы попросили врачей найти на теле Эйдена улики. Если бы мы с этим затянули, некоторых улик уже не было бы.

– И что это за улики такие? – огрызнулась я.

– Ночь была дождливой. – Инспектор Стивенсон оттянул пальцем воротник рубашки. – Похоже, что если на теле и были какие-либо следы похитителя Эйдена, то их смыло. В слюне также никаких следов не обнаружили.

Я и сначала-то не знала, как быть, а теперь, когда в голове был полный хаос от всей этой информации, я тем более не представляла, что делать. Сделала несколько глотков воды.

Пришёл черёд Стивенсона рассказывать. Он посмотрел мне в глаза терпеливым, пристальным взглядом учителя, что-то объясняющего ребёнку:

– Результаты медицинского обследования Эйдена и те обстоятельства, при которых его нашли, позволяют предположить, что в течение последних десяти лет Эйдена держали в заключении – скорее всего, в небольшом помещении со скудным освещением. Доктор Шаффер считает, что отметины у него на лодыжках указывают на то, что какое-то время он сидел на цепи.

К горлу снова подступила тошнота, но на этот раз я смогла подавить позыв. На цепи. В заключении. Как животное в клетке. Я изучала психологию и прекрасно понимала, как это может отразиться на ребёнке, достаточно вспомнить о детях-маугли или девочке, выросшей в курятнике. Все они походили на зверей и были психически изуродованы, практически не могли выполнять элементарные действия и, без сомнения, были совершенно потеряны для общества, оказываясь неспособными в него интегрироваться.