Камилла Гребе - Охота на тень

– Да, старший констебль?

Широко расставив ноги, в дверном проёме стоял Седерборг, держа в руках старый номер «Полицейских Расследований». После секундного колебания он сощурил глубоко посаженные глаза и заговорил:

– Фрёкен Свеннс может сопровождать констеблей Буберга и Старка на улицу Норра Смедьегатан. Мы получили сообщение о серьёзном скандале в одной из квартир, но все оборудованные радиосвязью автомобили заняты, и я не могу переговорить с Обергом и Цеттерквистом.

Оберг и Цеттерквист сегодня вечером осуществляли пешее патрулирование третьей линии. Очевидно, они не заметили мигания лампочки на пожарном извещателе, и потому не телефонировали в участок. А радиомобили в последние дни всё чаще выезжали на вызовы, тем более что на весь Стокгольм таких машин было только восемь.

– Чёрт знает, где их носит, – пробормотал старший констебль. – Небось стоят и курят себе на каком-нибудь крыльце, как обычно. Шалопаи, вот они кто.

Едва он договорил, как Элси поспешно схватила со стула пальто и перчатки. Её сумочка при этом свалилась на пол и раскрылась, и оттуда вылетели несколько продуктовых талонов.

– Если, конечно, у фрёкен Свеннс нет более важных дел, – сухо закончил старший констебль.

Элси залилась краской и в спешке сгребла в кучу свои вещи.

– А мальчик? Что с ним делать?..

– Он побудет пока в предвариловке, вместе с мамашей, – нетерпеливо прервал её Седерборг. – В той квартире на Норра Смедьегатан как пить дать кишмя кишит малышня, так что я хотел бы, чтобы туда отправилась фрёкен Свеннс.

– Так точно, старший констебль.

– И будьте осторожны!

Элси подняла взгляд на начальника и серьёзно кивнула. Она надела пальто и бросила последний взгляд на маленького мальчика, теребившего край плотной бумаги, которая в целях затемнения была прикреплена к оконной раме кнопками. Взгляд его будто остекленел, а из груди внезапно вырвался хриплый кашель. На кончике маленького носа каплей повисла сопля, в свете лампы казавшаяся ярко-жёлтой.

Буберг и Старк уже поджидали её в сумерках снаружи. Редкие снежинки тут же подхватывал порывистый ветер и уносил прочь.

– Фрёкен Свеннс, – просиял констебль Буберг.

Буберг был Элси по нраву. Он всегда был приветлив, и частенько угощал её сигареткой или чашечкой суррогатного кофе. Можно было даже подумать, что Буберг питал к Элси тот самый интерес.

Вот только он женат и у них был малыш.

Буберг снова улыбнулся и потёр покрасневший нос. Взглянув в его добрые глаза, Элси почувствовала, как заныло сердце от тоски по тому, что могло бы сбыться, если бы не эта ужасная война. Она привыкла к затемнению, продуктовым талонам и палёному кофе. Элси научилась обходиться без горячей воды и новой одежды. И даже ужасные толстые трубы, которые повсеместно лежали в парках, чтобы те, кому не посчастливилось спрятаться в бомбоубежище, могли во время авианалёта укрыться под их защитой, – даже эти уродливые трубы не беспокоили Элси. Но тоска по утраченному будущему, которое принадлежало им с Акселем и их малютке-дочке, не отпускала ни на мгновение. Эта тоска точила её душу по ночам и следовала за нею по пятам днем, словно маленький злобный зверёныш, непрошенный и нежеланный питомец, которого по непонятной причине ей приходилось кормить.

Вместе они быстро миновали небольшой участок пути до Дроттнинггатан и свернули направо. В сумерках мимо проехал омнибус. Вплотную к фасадам домов примыкали аккуратно сложенные штабеля дров, за которыми вольготно обитали жирные городские крысы. Компания перевозбужденной свингующей молодежи направлялась, по всей видимости, в какое-то заведение или даже подпольный клуб. Несмотря на явный мороз, полы их пальто были распахнуты, и узкие черные галстуки развевались на ветру, как флаги. Каждый из них одной рукой удерживал на затылке широкополую шляпу, чтобы её не унесло ветром.

У входа в гостиницу «Хотель де Суэде» сгрудилась кучка пёстро одетых гуляющих, а водитель стоящего поблизости такси возился с газогенератором. С другой стороны улицы сияли стеклянные эркеры гостиницы «Хотель Регинас» и её массивные, отполированные добела латунные двери. Аксель, бывало, отпускал шутку, что брачную ночь нужно провести в этой гостинице, и причём в том самом номере, где в 1917 году ночевал Ленин.

Ветер трепал старую листовку. «Русские бомбят Стокгольм», с ужасом прочитала Элси заголовок.

Еще и недели не прошло с тех пор, как русские действительно бомбили шведскую территорию. Может быть, по ошибке, а возможно – вполне намеренно, здесь мнения людей разнились. В Эриксдале пострадала насосная станция, а на улице Рингвеген взрывная волна раскрошила, словно тонкий лёд, все оконные стёкла.

– Фрёкен Свеннс лучше держаться на шаг позади, когда мы войдем, – сказал Буберг. – Гражданин, который звонил нам, предупредил, что в квартире была какая-то бойня. Звуки были такие ужасные, что соседи решили – дом рухнет.

– Хорошо, – отозвалась Элси, ощущая прилив благодарности к двум крепким констеблям. Она не так уж часто принимала участие в подобных заданиях, особенно теперь. Да и не пристало женщине в одиночку шляться по Болоту (так ещё называют район Клара) в такое позднее время.

Они спустились по Хамнгатан. Впереди уже можно было различить силуэты универмага Сиденхюсет и театра Бланш. Со стороны доносился скрип трамвая, подъезжавшего к площади Норрмальмсторьет.

Мороз кусал за щеки, так что Элси зарылась лицом в воротник и нахохлилась. Им оставалось только повернуть направо, к Норра Смедьегатан.

– Его зовут Карл Карлссон, – сообщил Старк, который до того не произнес ещё ни слова.

Старк обычно бывал суров и молчалив, и Элси до сей поры так и не разгадала, стеснение ли было тому виной или же попросту дурное воспитание. Возможно, причина крылась и в том, и в другом. Или же он был одним из тех, кто считает, что женщинам не место на полицейской службе.

– Карлссон? Снова он? – переспросила Элси.

Карл Карлссон – известный пьяница и бузотёр. В последний десяток лет он только и делал, что как маятник возвращался в стены Лонгхольмена. Его жена, Мерта Карлссон, тоже попадала в поле зрения правоохранителей. Она, как и муж, дружила с бутылкой, а ещё вела распутный образ жизни и даже была осуждена за проституцию и бродяжничество. [4] Центральная тюрьма Лонгхольмен – исторически одна из крупнейших в Швеции, построена в 1874–1880 гг.

Через несколько минут они были на месте.

– Вот и пришли, – констатировал Буберг и распахнул входную дверь. Они оказались на неосвещенной лестнице и на мгновение остановились, чтобы прислушаться. Единственными звуками, которые доносились до них из-за толстых каменных стен, были приглушённый кашель и детский плач.