Тана Френч - Сходство

– Да ну? В воскресенье мне так не казалось.

Я передумала извиняться. Ясное дело, он на меня злится из-за Оливии. Если стану оправдываться, испорчу все окончательно. И едва я задумалась, как исправить неловкость, зазвонил домофон. Я чуть не подпрыгнула, а по пути к двери треснулась ногой об угол дивана, прямо в духе инспектора Клузо, и поймала взгляд Фрэнка – зоркий, испытующий, снизу вверх.

Это был Сэм.

– Вот и ответ! – Фрэнк широко улыбнулся, поднялся с пола. – Тебе он доверяет на все сто, а за мной глаз да глаз нужен. Я присмотрю за кофе, а ты беги лобызаться.

Сэм вымотался, это чувствовалось и по его объятиям, и по протяжному, облегченному вздоху.

– Господи, как же я рад тебя видеть! – сказал он и тут же, заметив, как из кухни машет Фрэнк, выдохнул: – Ох…

– Добро пожаловать в лабораторию Лекси, – весело сказал Фрэнк. – Будешь кофе? А свинину в кисло-сладком соусе? А креветочные чипсы?

– Да. – Сэм заморгал. – То есть нет; только кофе, спасибо. Раз вы сейчас работаете, то я пойду, просто хотел… ты занята?

– Ты как раз вовремя, – ответила я. – Мы ужинаем. Что ты ел сегодня?

– Я сыт. – Сэм уронил на пол сумку, стал снимать пальто. – Можно тебя на минутку? Если я тебя не отвлекаю.

Он обращался ко мне, но Фрэнк услужливо ответил:

– Почему бы и нет? Садись, садись, – и указал Сэму на матрас. – С молоком? С сахаром?

– Две ложки сахара, молока не надо. – Сэм рухнул на матрас. – Спасибо.

Я поняла, что он совсем оголодал, что к угощению Фрэнка не притронется, что в сумке у него наверняка продукты для блюда более изысканного, чем курица с лимоном, и стоит мне положить ему руки на плечи, как минут через пять от его усталости не останется и следа. В работе агента есть вещи посложнее самого задания.

Я подсела к Сэму поближе, но так, чтобы мы не касались друг друга.

– Как у тебя продвигается? – спросила я.

Он мимоходом сжал мне руку и полез за блокнотом в карман пальто, брошенного рядом.

– Да ничего, помаленьку. В основном отметаю тупиковые версии. У Ричарда Дойла, который нашел тело, стопроцентное алиби. В Домашнем насилии всех, чьи дела ты отметила, мы исключили; проверяем тех, кто проходил по твоим делам об убийствах, но пока глухо.

По спине у меня пробежал мерзкий холодок: детективы из Убийств роются в моих бумагах, зная и про слухи, и про то, что у меня с жертвой одно лицо.

– В интернете она нигде не засветилась – под своим университетским логином ни разу не заходила, личной странички у нее нигде нет, электронным адресом, который ей завели в Тринити, не пользовалась, так что тут не за что уцепиться. И ни намека ни на какие трения в колледже, а уж на английской кафедре любят косточки поперемывать. Если бы у нее с кем-то не заладилось, мы бы уже знали.

– Не сочтите меня занудой, – дружелюбно вмешался Фрэнк, – но иногда приходится заниматься неприятными делами.

– Да, – рассеянно отозвался Сэм.

Фрэнк с услужливым поклоном протянул ему кофе, а сам за его спиной подмигнул мне. Я сделала вид, будто не заметила. Одно из правил Сэма – не ссориться с теми, с кем он расследует дело, но всегда находятся любители над ним поиздеваться, вроде Фрэнка, которые считают, что он не замечает насмешек не из деликатности, а из-за толстокожести.

– Вот я и подумал, Кэсси… В общем, отсеивать можно до бесконечности, тем более что пока нет ни мотива, ни зацепок, непонятно, откуда плясать. И я подумал: если бы я хоть смутно представлял, кого искать… Можешь для меня портрет составить?

В квартире на миг будто сгустилась тьма, повисла грусть, едкая и неистребимая, как табачная вонь. Для каждого дела об убийстве я составляла портреты прямо здесь, у себя: бессонные ночи, виски, на диване полулежит Роб, растягивает меж пальцев резинку, проверяет на прочность все мои версии. К операции “Весталка” мы подключили Сэма, и он застенчиво улыбался мне, и играла музыка, и танцевали за окном мотыльки, а теперь я думала о том, как же мы были счастливы тогда, все трое, и как страшно, безнадежно наивны. А сейчас в квартире тесно и зябко, пахнет остывшей китайской едой, ноет ушибленная нога, да еще и Фрэнк с его косыми взглядами – это совсем не то что раньше, это как отражение в кривом зеркале, и в голове одна нелепая мысль: хочу домой.

Сэм сдвинул в сторону стопку карт – осторожно, поглядывая на нас, будто спрашивая разрешения, – и отставил кружку. Фрэнк сполз на самый краешек дивана, пристроил подбородок на сплетенные пальцы, сделал заинтересованный вид. Я опустила взгляд, чтобы они не увидели моего лица. На столе из-под упаковки риса выглядывала фотография: Лекси в белом – точнее, в белой краске, – в комбинезоне и мужской рубашке, на стремянке посреди кухни “Боярышника”. Впервые за все время мне приятно было ее видеть, меня будто потянули за руку и вернули на землю или окатили ледяной водой, смыв все посторонние мысли. Хотелось прижать к снимку ладонь, опереться на него.

– Составлю, конечно, – кивнула я. – Только на многое не рассчитывайте, ладно? По одному преступлению мало что можно сказать.

В основе психологического портрета лежат закономерности. По единичному преступлению не определишь, где случайность, а где ключ к разгадке, связанный с образом жизни преступника или тайными извивами его сознания. Одно убийство в среду вечером ни о чем не скажет, а вот если их четыре, то наверняка у убийцы “окно” в расписании, тогда стоит присмотреться к подозреваемому, чья жена по средам играет в лото. Фраза, брошенная во время изнасилования, скорее всего, ничего не значит, если же она повторяется четыре раза подряд, это подпись преступника – по ней его узнает жена или подруга, нынешняя или бывшая.

– Неважно, – сказал Сэм и, приготовив блокнот и ручку, подался вперед, пристально глядя на меня. – Все пригодится.

– Ладно.

И даже записи не понадобились, я все это тысячу раз прокручивала в голове бессонными ночами, когда Фрэнк храпел у меня на диване как буйвол, а небо за окном из черного делалось серым, потом золотым.

– Во-первых, это, скорее всего, мужчина. Женщину полностью не исключаем, если найдется подходящая подозреваемая, не торопись отсеивать, но по статистике нож – мужское оружие. Предположим пока, что это мужчина.

Сэм кивнул:

– Я тоже так считаю. А возраст можешь прикинуть?

– Не подросток – слишком уж организованный, дисциплинированный. Но и не старик. Необязательно спортсмен, но в хорошей форме: по тропинкам бегал, через стены лазил, тело перетаскивал. По моим расчетам, от двадцати пяти до сорока, плюс-минус.

– И местность, – вставил Сэм, что-то записывая в блокноте, – похоже, знает хорошо.

– Это да, – согласилась я. – Либо здешний, либо заранее изучил Глэнскхи и окрестности. Там он как дома. После удара не спешил скрыться, в незнакомых местах убийца обычно пугается и дает стрекача. А там, судя по карте, настоящий лабиринт, и все-таки он ее нашел – среди ночи, без фонарей, – после того как упустил.