Евгений Курской - Логово бессмертных

– Не поняла…

– Мало того, что сама вляпалась в кровавое дерьмо, так еще и меня захотела измазать.

– Что ты несешь…

– Я бы еще понял, предложи ты мне прямо и честно, что угодно предложи. Я бы отказался и мы просто разошлись бы. Но ты решила сыграть со мной, снова обмануть, снова использовать и наверняка подставить под молотки.

– Дурак ты, – понуро сказала Лена. – Как всегда ничего не понял. И как всегда все испортил.

– И с Сашкой ты зря. Это было подло.

Я оттолкнулся и прыгнул. Скорее всего это напоминало нелепую и смешную попытку толстяка взять с разбега олимпийскую высоту. Но мне был важен не произведенный эффект, а результат. Приземлился точно на скользкий отлив, успел схватиться за раму с торчащими кусками стекла и перекинул сразу ставшее грузным и непослушным тело в комнату. Изрезанный осколками, в темноте покусанный мелкой, но очень свирепой псиной, оглушенный переходящим в ультразвук женским воплем, я наугад пробился к прихожей, нашарил ключи в замке входной двери, распахнул ее и вывалился в подъезд. Скатившись по лестнице вниз, я выбежал в ночной тихий двор, на секунду остановился осмотреться, а потом что было сил побежал между двумя домами на пустырь. Но это много лет назад в этом месте был пустырь. Вместо него я уткнулся в решетчатый забор, ограждавший двор новенькой высотки – красивой, освещенной, наверняка со всех сторон утыканной камерами наружного наблюдения. За ней виднелась еще одна, а за той уже шумела трасса. Туда я и направился.

Кубарем выкатившись на засыпанную острым гравием обочину, метрах в ста впереди увидел одинокую фуру-рефрижератор. Двое в свете стоящего на земле фонаря возились у переднего правого колеса. Рядом на земле россыпью валялись гаечные ключи, стоял ящик с инструментами. Из салона доносился приглушенный шансон.

План родился сам собой. Я выбросил ключи от «Рено» и кроссовки, под мышку спрятал пластиковую карточку, обнял сам себя, будто меня был озноб, сгорбился и спотыкаясь подошел к дальнобойщикам.

– Мужики…

Они разом повернулись и у обоих отвисли челюсти – мой жуткий измождено-окровавленный вид перепугал бы кого угодно.

– Помогите. За мной гонятся. Мне нужно куда-нибудь подальше отсюда.

– Гонятся? – хрипло переспросил один из них и, вытирая руки черной промасленной тряпкой, медленно пошел ко мне. – Кто же за тобой гонится, браток?

И тут под разводами мазута на его руках я увидел тюремные наколки.

– Мусора, твари, – решился я на авантюру. – Взяли ни за что. Я просто в парке решил прикорнуть, а тут они. Сначала раздели, а потом били, долго били. Хотели, чтобы я подписал что-то.

– Как же ты здесь оказался, браток?

– На «бобике» меня куда-то повезли. Я на ходу выпрыгнул и побежал через дворы.

Он подошел вплотную и смерил меня взглядом. Потом невыносимо долгие секунды смотрел в ту сторону, откуда я приковылял.

– Ладно, лезь назад. Но только из города. Дальше сам.

– Хорошо. Спасибо.

– Да не испачкай там, – проворчал он мне уже в спину. – Антоха, а ну помоги! Подстели ему что-нибудь. А то изгадит сиденья, чисти потом.

Антоха помог мне забраться в кабину, закутал в провонявшее табачным дымом одеяло и как мешок бросил на спальное место.

– Лежи тут, не трепыхайся, – это было последнее, что я услышал, проваливаясь в черную бездну сна.

Ростов встретил меня дождем. Вода стеной, полумрак, раскаты грома, заполненные мутными потоками улицы, парализованный дорожный трафик и ощущение подступающей безнадеги.

Такая погода была мне на руку. Никто не обращал внимания на сутулого типа с опухшим лицом, исполосованным корками порезов, в растянутой рваной футболке, выцветших трениках и галошах. Я напоминал бездомного алкаша в хроническом запое. От меня не только редкие прохожие шарахались, но и бездомные псы сторонились.

Недолго поплутав среди заплесневевших девятиэтажек спального микрорайона, который по уму давно пора было снести, я юркнул в подъезд одной из них и поднялся на седьмой этаж.

На стук в дверь обитатель нужной мне квартиры отреагировал необычно:

– Опять ты? – агрессивно рявкнули из-за двери. – Пшел вон!

– Экстази, это я.

Пришлось чуть отступить и дать себя разглядеть в дверной глазок. Экстази всегда был излишне подозрителен, но на сей раз превзошел даже самого себя.

– Да я это, я! Открывай!

На весь подъезд лязгнул замок, однако дверь приоткрылась лишь на длину цепочки и в щель одним глазом просунулась заросшая многодневной щетиной толстая репа Экстази. Вид у него был озадаченно-испуганный.

– Ты?!! Ну и морда! Опять забухал, что ли?

– Ты собираешься меня впускать? – я настороженно оглянулся на лестницу, откуда несколькими этажами ниже донеслись голоса.

– Вообще-то, я занят!

– Открывай!

Экстази нехотя приоткрыл дверь ровно настолько, чтобы я мог протиснуться, и тут же быстро и с сотрясшим весь подъезд грохотом захлопнул, затем прильнул к глазку.

– Слушай, ты хоть и хороший айтишник, но мозгов у тебя все равно как у курицы, – я усмехнулся и тут же скривился от пронзившей лицо боли. – Если бы за тобой следил я, то засел бы этажом выше и слушал твою дверь. Дурень, меньше шума и возни – больше толку.

Я глянул на него и от отвращения желание усмехаться сразу улетучилось. Последний раз мы виделись больше полугода назад и за эти шесть месяцев Экстази превратился в образцовую скотину. Смердящий, косматый, небритый, здоровенный увалень в обтягивающем жирные телеса засаленном до зеркального блеска халате неопределенного цвета, в дырявых тапках с торчащими, словно когти, черными нестриженными ногтями выглядел переходным звеном между человеком и свиньей в луже грязи.

– Выглядишь хреново, – не без злорадства сказал я. – Что случилось?

– Что случилось? Что случилось?! Да уроды какие-то приходили. Я уже три дня не сплю!

– Какие еще уроды?

– Да про тебя спрашивали!

Я заглянул в его глаза – чистые, трезвые, вменяемые. Да и судя по владевшей Экстази раздражительности, сегодня никакой дурью он не закидывался. Это вселяло оптимизм.

Грубо оттолкнув его с пути, я прошел в единственную жилую комнату квартиры. Торя путь через скопища компьютерного хлама, я пробрался к столу, смел со стоявшего рядом кресла какое-то тряпье и, с сомнением посмотрев на бурую от подозрительных разводов обивку, все же сел.

– Эй! – тут же заголосил сзади Экстази. – Я просил?

– Завали! – рявкнул я и он тут же втянул голову в плечи, отпрянув. При желании он мог бы легко меня в бараний рог скрутить или просто раздавить, усевшись, но кроткий овечий нрав даже мысли о подобном не допускал.

Порывшись в недрах штанов, я из секретного кармана на молнии извлек подаренную бывшей женой пластиковую карточку.