Андрей Фоминский - Художественная повесть «Человек»

Гоку приметил как первую цель главаря и рванул ему на встречу. Резня началась с дуэли. Разящий клинок сенсея, начал петь свою песнь, нанеся свой первый размашистый удар. Глава храма не желал отдавать инициативу и после первого отраженного удара продолжил давить своего противника серией тяжелых ударов, в надежде найти окно для смертельного выпада и быстро закончить дуэль. Призванный демоном воин и не думал отступать и, не смотря на сильного врага, он точно знал за чем пришел, и либо он это заберет, либо простится с миром. Взмах. Искра. Взмах. Звон. Сенсей переоценил себя и после множества попыток раскрыть врага почувствовал, руки начали забиваться и тяжелеть, но отступать нельзя, на кону жизни и не только его. После очередного отраженного удара Гоку схватил с земли горсть песка и метнул её в глаза оппонента. Воин вскрикнул и дал мгновение защитнику для собственной казни. Урук уже вернулся обратно в стойку с одном лишь отличием. Из его груди торчал клинок Сенсея. Дуэль выиграна.

Гоку был доволен собой, но быстро отринул мысли о своей первой за много лет победе, ведь над головой нависла новая опасность. Старик быстро обернулся, но не был готов и первый удар пришелся в близкую к руке часть клинка, что вывихнуло ему предплечье. Урук ударил рукоятью катаны в грудь Гоку от чего тот проскользил ногами по песку. Самурай закричал и ринулся в сторону старика. Гоку пригнулся как можно ниже к земле и вложил катану в ножны выставив правую ногу вперед, ожидая момента. Как только урук приблизился к своему врагу, храм озарила вспышка, после которой Гоку произвел молниеносно сперва горизонтальный удар по груди и вертикальный удар, двумя руками сжимая катану, в правое плечо, доведя клинок до левого бедра, оставляя в воздухе кровавый крест. Второй монстр был заживо разрублен на четыре части. В следующее мгновение по грубой спине старца пришелся рубящий удар. Гоку упал наземь, и очередная тварь занесла свой кинжал над грудью сенсея для совершения казни. Гоку протянул руку в сторону храма, словно хотел что-то оттуда взять…

В одиноком домике среди рощи собирался в свой путь самурай.

-Дядя Изаму. Неужели это правда? Ты просто уйдешь? Почему я не могу пойти с тобой? – Юный Ямато был в растерянности и непонимании, почему единственный родной человек покидает его.

Изаму с болью на душе понимал, на сколько это тяжело, прощаться с человеком, который тебя воспитал. Рожденные в подземелье самураи, видят своих матерей последний раз в жизни в шесть лет, после чего начинаются бесконечные тренировки в восточных тоннелях расщелины. Отцы же либо не доживают до старости, либо никогда более не возвращаются в эти края, однако Ямато был рожден в поднебесье.

–Мы уже обсуждали это. Я иду в очень опасный путь, ты слишком мал, друг. Один в этом месте ты не протянешь. Скоро придет твой мастер. Ты будешь учиться у него музыке с другими ребятами. –Самурай пытался улыбаться, но вздохнув, отвел от мальчика морщинистый взгляд и мягким бархатным голосом говорил: -Если я и выбрал путь отшельника, тебя я на него обрекать не имею права. Тебе там понравится с другими ребятами, у тебя с рождения отличный слух. – Изаму положил руку на плечо сдерживающего слезы пятилетнего племянника. – Помнишь, мы гуляли по роще, и ты называл мне птиц, которые в тот момент пели?

–Помню, дядя.

–Смотри, что у меня есть. – Шершавая рука некогда великого мечника сняла, со стоявшей неподалёку, молитвенной статуэтки, розовую ленту. – Она была на мече твоего отца сколько я его помню. Береги её.

За дверью раздались шаги.

–Тук-тук!

–Доброго вам утра, Гоку – Улыбнулся Изаму.

В дверях стоял со сложенными в приветственной позе руками, одетый в красивое красное кимоно с рисунком японского символа «Человек», старец с длиной седой бородой и волосами, собранными в пучок. Гоку поклонился в ответ немолодому самураю и посмотрел на ребенка:

–И тебе доброго утра, молодой человек. – Сказал Гоку с легкой улыбкой. – Обычно дети приходят к нам с огромными сумками и игрушками, а я смотрю у тебя с собой не так много вещей, лишь самые ценные.

Ямато прижал розовую ленточку к груди.

–Могу ли я тебя попросить набрать воды из ручья в дорогу? – Спросил Сенсей все так же приветливо.

–Да, я мигом! – Парень взял флягу и направился в сторону ручья.

Как только Ямато вышел за дверь, Гоку стал серьезнее и обратился к Изаму:

–Я хорошо знал Сингена. Он бы не за что на свете не оставил своего сына без особой на то причины. Если он и ушел, то скорее всего против воли. В любом случае, это твой, непонятный мне выбор, но ты правда все еще думаешь, что он жив? После своей службы, я заметил, что подземные самураи начинают стареть, как и обычные люди.

–Я лишь верю в это. Знаете, Гоку, -Самурай заторопился собираться -обрести свободу ни есть обрести покой. Я устал прятаться в роще от самого себя. У меня никогда не было цели, был лишь путь, но и он утек сквозь пальцы как песок. Если я и могу что-то сделать в своей жизни для того, чтобы не вскакивать по ночам в поту, так это найти отца Ямато. Однажды парень сам захочет отыскать меня. Пускай идет на север, в город Шират. Там я сам его найду, а до того прошу тебя, как самурай молит хозяина, позаботься о нем. Он талантливый юнец, к тому же очень смелый, он не доставит тебе хлопот.

–Такова воля самурая Изаму. –Старик поклонился. -Время прощаться. Зови его.

Гоку вышел на улицу дабы не слышать чужих разговоров. Синген после службы женился на музыкантше из храма и вместе с ней ушел в Шират, но похоже что-то случилось, и его сын оказался в роще один со своим дядей. Вскоре Ямато вышел, утирая слезы розовой ленточкой. Старик взял его за руку, и они вместе направились сквозь рощу в сторону храма.

–Путь не близкий. –Сказал Гоку, прервав молчание. –Твой дядя сказал у тебя отличный слух. Слышишь ли ты песнь? Знаешь кто ее поет?

–Да, это жаворонок.

–Молодец. А вот только что кто запел?

–Да это же ласточка! –Рассмеялся юный Ямато.

–Да у тебя действительно талант. Я даже названий таких не знаю. –Старик сам начал сдерживать смех, когда ребенок начал смеяться в захлеб.

–Так, не отвлекайся. А это кто так поет…

Тяжелое дыхание израненного учителя повисло над храмом поднебесья.

–Жизнь есть жизнь. Смерть есть ей мерило. Перед ней равны купцы, сёгуны, ронины…, и музыканты… -Про себя сказал лежавший на земле Гоку.

Тварь замахивалась над ним, казалось вечность, а на деле миг, но что-то отвлекло урука от казни убийцы своего полководца. То был звук, летевший в рогатый шлем монстра, стрелы, выпущенной из лука Сабуро.

–Унтай ва цуёй! –Вновь пронеслось эхом в поднебесье.

Из рощи со скоростью ветра, пригнувшись к земле неслось пятеро меченосцев жаровни, среди которых был Сабуро, Итиро с братом и Такасикадзо. Пятерых было достаточно для защиты храма. Такасикадзо закалывал своим копьем по несколько захватчиков, Сабуро силой удара разносил встречные мечи в щепки, а Итиро, как и его старший брат рвал врагов двумя укороченными мечами. Облаченные в шлемы, латы, защищая себя огромными катанами и топорами, уруки строились в построения, пытаясь хоть как-то поднять свои шансы на победу, но пятеро воинов не оставляли своре шансов на группировку. Над храмом только и слышались выкрики «Руби их! Руби…».