Глеб Соколов - Ставок больше нет

Звон электрического колокольчика – и все переменилось! «Антон!» – с сердцем, бешено и радостно заухавшим, подумала она. Вскочила с плетеного дачного креслица, в котором имела обыкновение смотреть любимые телесериалы.

Шаркая и один раз едва не потеряв с ноги тапок поспешила к металлической входной двери. Пальцы привычно ухватились за рукоятку замка, посмотреть в глазок не подумала… Слишком взволнована!

Раскрыв дверь Софья Лукинична отпрянула… От того, чтобы закричать – в маленький тамбур выходили двери еще трех квартир, – ее удержало странное одеяние человека, стоявшего на пороге. Не будь он одет в салатовый врачебный халат и такие же брюки, – она бы позвала на помощь. Настолько поразил второй, стоявший за спиной медика. Черная борода, скрывавшая лицо чуть ли не до самых глаз, мясистые красные губы, недобро прищуренные веки и руки, засунутые в карманы потертой кожаной куртки. «Держит нож или пистолет!» – мгновенно предположила Софья Лукинична.

– Я к вам от вашего сына… – пробормотал медик, глядя на хозяйку с тревогой.

Она охнула…

– Что с ним?.. – ухватилась рукой за косяк. Еще мгновение – и безвольно опустится на пол.

– Успокойтесь… Пока, слава богу, ничего… Можно мне войти?..

Она молча посторонилась, глядя теперь на гостей с испугом и надеждой одновременно.

– Я извиняюсь… Так получилось… Не могли бы вы… – губы на мертвенно бледном лице медика подергивались. Он по-прежнему стоял на пороге, не проходя в квартиру.

Бородатый шарил глазами по прихожей. Софье Лукиничне было уже на это наплевать.

– Вы можете одолжить мне сто рублей? – наконец произнес медик. – Несся, как угорелый, схватил такси… А в бумажнике – только триста. Теперь не хватает рассчитаться… Метро к вам по-прежнему не ходит, частники взвинтили цены… – продолжал говорить он.

– Чего взвинтили?!.. – начал громко возмущаться бородатый. – Командир, ты меня обижаешь!.. Я с тебя ни копейки лишней не взял, только обычный тариф… Вижу, ты из больницы. Сегодня такой конец стоит в три раза дороже!..

– Ладно, ладно… Не кричи!.. – принялся успокаивать врач.

– Сейчас… Я принесу… – Софья Лукинична посеменила вглубь квартиры.

Гость с таксистом остались стоять в дверях…

Когда она вернулась с сотенной купюрой, они по-прежнему переминались с ноги на ногу у порога. Софья Лукинична протянула деньги врачу. Тот передал их бородатому.

Не говоря больше не слова, таксист сунул бумажку в карман, пошел к двери в лифтовой холл. Не закрыв ее, – тем продемонстрировав свою обиду, исчез из глаз… Через несколько мгновений послышалось, как с грохотом разъезжаются в разные стороны створки лифтовых дверей.

Медик уже притворял за собой железную входную дверь. Немолодая женщина осталась с ним наедине.

– Что с Тошей?.. – начиная плакать спросила она.

– Он в Кремле, – сухо проговорил врач. – Черт!.. Даже халат забыл снять, так торопился… Можно я повешу…

Он стремительно снял с себя халат, зацепил его за крючок вешалки. Теперь на нем были только салатовая рубашка и такого же цвета легкие брюки.

– Давайте пройдем в квартиру. Мне нужна ваша помощь…

– Конечно-конечно!.. – вытирая слезы, она засеменила в комнату. – Вы из Кремлевской поликлиники?..

Софья Лукинична готовилась к худшему.

– В Кремле нет никакой поликлиники. Я работаю в больнице МПС. С вашим сыном пока все в порядке…

– Пока?!.. Что значит «пока»?.. – она обернулась. В глазах стоял страх.

– Значит только то, что мне нужно через вас срочно связаться с ним. Это его комната?.. Я присяду… – он присел на краешек углового дивана. Зачем-то схватил с полки будильник. Принялся вертеть его в руках.

Несколько секунд она стояла, глядя на гостя во все глаза. Затем села рядышком. Силы уже изменяли ей.

– Да, это комната Антона. Что с ним?..

– Я не могу вам всего рассказать. Тем более, многого не знаю сам… – словно пытаясь ее утешить, он слегка приобнял ее за плечи. – Он вовлечен в одну политическую историю. Речь идет о самых верхах… Вы понимаете меня?

– Да!.. – она зарыдала в голос и привалилась к его плечу. – Что с ним?.. Мил человек, как его можно выручить?..

– Его можно спасти, передав ему информацию… Она звучит так… Постарайтесь немедленно успокоиться и запомнить… «Президент передал тебе не все предсказание…» – гость говорил теперь гораздо медленнее, стараясь, чтобы немолодая женщина отчетливо восприняла каждое слово информации. – «Подняться вверх должен либо ты, либо он сам. Но того, кто поднимется, ждет смерть. Поэтому, спасая президента, они выбрали тебя. Ни в коем случае не поднимайся на башню».

Софья Лукинична тихонько завыла…

– Говорите, Дидковский!

– Я ничего не знаю… Все, что я слышал тогда, я воспринимал как шутку…

– Врете!.. Вы были достаточно опытным человеком, не могли не понимать: таких шуток не бывает. Вот что, Дидковский – Гараничев отчаянно блефовал. – Вам наверное известно, что находится под Троицкой башней?.. Вы же много работали в Кремле?..

В определенных кругах ходила легенда, что под Троицкой башней находится тюрьма для важных государственных преступников. Там якобы есть несколько специально оборудованных камер для пыток, где используется дыба с электрическим приводом и электронным управлением, щипцы с электронакаливанием и электрорезак для четвертования заговорщиков.

Эта страшилка была в ходу, когда хотели попугать ужасами службы безопасности. На самом деле под Троицкой башней действительно существовали тюремные казематы, но в последний раз они использовались по назначению еще в средневековье.

Тем не менее на Дидковского страшилка подействовала.

– Он сказал, что Андропов перед смертью обнаружил письмо Брежнева, адресованное лично ему. Содержание письма – шокирующее…

– В чем оно заключалось? Он рассказал вам?

– Нет. Ни слова. Он сказал, что изменить все равно ничего нельзя. Информация только еще больше осложнит ситуацию… Поймите, я был молодым человеком.

– Вы были любовником Четверикова?

– Да…

– Верно. Иначе зачем бы он стал вам во всем этом признаваться… Это письмо… Его оригинал в то время существовал?.. Где он находился?.. Он говорил вам об этом?

– Да, – твердо ответил Дидковский.

– Ну же, говорите, Дидковский!

– Он сказал, что запрятал письмо в хитроумное место. Он опасался, что если выяснится, что он читал письмо – ему не сдобровать. Тайник – в руле любимого автомобиля Брежнева…

– Любимого автомобиля?.. Какого?!.. У него их было больше четырех десятков!..

Дидковский зарыдал.

– Отпустите меня. Я рассказал вам все, что знал… Четвериков умер на следующий день после этого разговора. Мне ничего больше неизвестно. Я никогда не придавал значение этой истории. Не интересовался ею… Она была лишь мелким эпизодом, деталью разговора…