Глеб Соколов - Ставок больше нет

Вошедший увернувшегося официанта не заметил. Взгляд устремлен вглубь зала, с тревогой перебегал по лицам ужинавших. Рот полуоткрыт, словно перед этим быстро шел, – теперь не мог отдышаться. Грудь часто вздымалась.

Не увидев человека, которого искал, потянул ворот шикарной рубашки, – сильнее распахнул его. В глазах мелькнула невыносимая боль, никто не заметил ее. Затем упрямо сжал губы, надменно запрокинул голову. «Ах так!..» – говорил его облик.

За одним из столиков Мацыгин воскликнул:

– О-па! Этот-то здесь зачем?..

Донесись фраза до ушей человечка, – не намерен ни с кем разговаривать! Окинув ужинавших полным пренебрежения взглядом, развернулся, – уйти прочь. Именно тут заметил красавицу в черных очках. Прежде ее закрывал от него метрдотель, – беседовал у коричневой колонны с каким-то мужчиной. Разговор прекратился, они разошлись. Прощальный взгляд человечка встретил то, чего не нашел прежде.

На мгновение гость застыл. Словно не верил глазам. Резко набрал в легкие воздух. Рот приоткрылся. Лицо, по которому только недавно пробегала тревога, осветилось торжественным выражением. При виде женщины в темном газе, лениво ковырявшей вилкой палтус в филе из сыра, словно впал в молитвенный экстаз.

Несколько мгновений не двигался с места, – смотрел на нее, как на чудо. Затем экстатическое выражение лица сменилось напряженной маской жесткого, уверенного в себе бизнесмена. Очнувшись, – разглядывал ее слишком долго, – резко повернулся. Энергично зашагал, упрямо наклонив голову. В сочетании с полной приземистой фигурой могло выглядеть комично, но нет: упрямая злость, источаемая человечком, у кого угодно отобьет охоту смеяться.

Гость стремительно вышел за дверь. Артурчик наблюдал сцену заодно с Мацыгиным, – тот изменился в лице. Гаспарян хотел поинтересоваться: кто это? Мацыгин вскочил с кресла, полубегом ринулся к выходу.

Недоумевавший Артурчик остался сидеть. Исподтишка бросал взгляды на красавицу в черных очках.

Та лениво ела, время от времени отпивая маленькими глоточками вино из бокала. К происходившему вокруг не выказывала ни малейшего интереса. Издалека внимательный к деталям Гаспарян приметил: рядом с бокалом лежит мобильник. Дамский вариант той же фирмы, что и у него – «верту». Даже на расстоянии заметно мерцание крупных бриллиантов…

Прошло минут двадцать. Мацыгин исчез. Артурчик попытался дозвониться до коллеги, но телефон выдавал длинные гудки, – биржевик не отвечал.

Неожиданно, – только заказала десерт, еще не принесли, – красавица подозвала официанта, не дожидаясь счета сунула молодому человеку несколько крупных купюр, энергично поднялась с кресла, схватила со стола «верту», стремительно вышла из зала…

Через некоторое время, доужинав в одиночестве, покинул ресторан Артурчик…

Широкие листья тропических растений едва заметно колыхались. Дуновение ветерка, пробежавшего по Зимнему саду, было слабым.

– Что вы от меня хотите?..

Антон напряг слух. Голос принадлежал ровеснику – говоривший даже моложе Рубцова… Год или два – столько разделяло даты их рождения. Страх заставлял по особенному вибрировать голосовые связки. От звуков, исторгаемых из молодого тела, Антона прошиб ледяной пот…

– Не понимаю, что хотите… Поздно, темно… Ни на какую башню не подымусь!.. Лезьте сами, еще не сошел с ума. Нет никаких предсказаний. Только псих мог такое выдумать… Президент в этом участвовать не может!..

«В отличие от меня, с главой государства не встречался» – понял Антон.

Ночное небо было видно через стеклянную стену… Круглые столики с расставленными вокруг них креслами… Ценные породы дерева поблескивали лаком и роскошью. Под самым потолком пролетела маленькая пестрая птичка, сделала круг, стремительно приземлилась на верхушку раскидистого дерева. Несколько раз мелодично прочирикала что-то.

В хрустальных глыбах фонтана причудливо играли лучи света.

– Добро пожаловать в Сад Коммунизма!.. – сказал ему Анатолий Геннадиевич, приведя сюда и усаживая за столик.

Не сразу Антон догадался: за соседним столом сидит тот самый Кирилл.

Сквозь прозрачную стену открывался изумительный вид на кремлевские постройки. Крыши и стены видны благодаря мощным прожекторам, – били с разных точек… На столе был кофейник с причудливо выгнутым носиком, несколько чашек с блюдцами. Рубцов взял в руки кофейник, из носика в чашку полилась темно-коричневая жидкость. Хлебнул… Предпочитал сладкий. Но сахарницы на столе не было.

Анатолий Геннадиевич вдруг словно бы перестал интересоваться Рубцовым. Ушел, оставив его одного. С Кириллом за соседним столиком разговаривали незнакомые Антону люди.

«Здесь у них штаб!» – фантазировал Рубцов.

Примерно минуту он сидел отвернувшись. А когда повернулся обратно – Кирилл был за столом один.

Неприятный холодок пробежал по позвоночнику. Тотчас припомнились слова Холмогорова: крыса и эксперимент.

«Не шутил!.. Опыт начинается!»

Крыс было две. Антон отставил чашку в сторону… Напряжение охватывало сильнее.

Он поднялся из за стола, сделал несколько шагов в сторону экзотических деревьев. Медленно двинулся сквозь сад…

За буйными тропическими зарослями виднелся фонтан с горкой. Весело падала на хрусталь вода. Струи играли цветами радуги. Как будто ничего не происходило.

Впереди зашевелились ветви. Кто-то двигался со стороны знаменитой стеклянной стены.

Антон стремительно перебрался левее, поднырнул под широкий стебель, спрятался в густых зарослях тропических папоротников.

Кирилл! Лицо парня залито слезами…

Рубцов принялся наблюдать. Новый герой предсказания явно опасался чужих глаз. Выбирал в Саду Коммунизма наиболее сумрачные углы. Он огибал стволы низкорослых пальм, низко пригнувшись пробирался под наклонившимися под собственной тяжестью широкими листьями.

Антон раздвинул папоротники шире.

«Что, черт возьми, делает?!» Поведение Кирилла озадачивало.

Подойдя к барной стойке, высокая женщина резким, сильным движением ноги отодвинула табурет, – раздался грохот. Бармен, – как раз в этот момент склонился над кассой, – встрепенулся. Красавица уже взбиралась на расположенную высоко над полом подушечку.

Черные очки по-прежнему скрывали половину ее лица.

Вынув изо рта зажженную сигарету Артурчик выпустил дым. Руку не опускал, опять затянулся, задержал дым в легких подольше… Он неторопливо разглядывал ее профиль… Головка у нее была маленькая. Точеный, слегка вздернутый носик с четко прорезанными правильной формы ноздрями. Маленький, немного выдающийся подбородок. Ротик и губки бантиком, – они могли бы принадлежать какой-нибудь вздорной хорошенькой глупышке, если бы не одно «но»… Какое-то постоянное мышечное напряжение, свидетельствовавшее о работе мысли и упрямом характере, слегка искривляло линию рта. Она словно намеревалась сказать что-то неприятное, но не делала этого…