Яков Калинин - Первый шедевр

– Я сошел с ума, – Грегори зажмурился и зарылся руками в волосы. – Я не спал, пережил стресс и…

– И моей кровью намалевал свою картину , – закончил за него труп.

Грег открыл глаза – мертвец участливо смотрел на него, готовый в любой момент продолжить беседу. Нет. Достаточно. Хватит! Надо идти в полицию и все рассказать. Его не посадят в тюрьму – это была просто самооборона!

– А как же твоя замечательная картинка? – изумился мертвец.

– Да пошел ты! – заорал Грегори. Он резко встал на ноги так, что в глазах опять потемнело.

Надо привести себя в порядок. И спрятать картину – о ней можно совсем ничего не говорить. Сказать копам и не бояться, что со дня на день сюда вломятся фанаты «Миллуолла». Он здесь жертва , а не этот мудак, завернутый в полиэтилен! И трупы не разговаривают!

Почему бы просто было не позвонить копам?

Грег старался не обращать внимания на голос трупа в своей голове и усердно крутил педали спортивного велосипеда, найденного в гараже сэра Николаса. Вирджиния Уотер сияла во всем великолепии в лучах утреннего солнца. Грегори заклеил рану на лбу пластырем – временное решение, чтобы не пугать прохожих, по-хорошему ее стоило бы зашить.

Картину он завернул в темный брезент и спрятал в гараже. Даже если его арестуют, копы не найдут ее: нет смысла искать что-то в гараже, если преступление произошло в подвале дома, так ведь?

Богатенький папуля твоей бывшей девахи случайно найдет ее, когда будет парковать свой новенький «Роллс-Ройс». И выкинет это недоразумение на помойку. Потому что гениальной она кажется только тебе. Это сраный реквизит к рекламе прокладок и затычек для пилоток, а не картина.

– Заткнись. – крикнул Грег, невольно обратив на себя внимание почтальона. – Это не вам, мистер. Доброе утро! – спешно поправился Грег.

До полицейского участка больше пяти миль. Ехать около получаса – как раз есть время проветрить мозги и все обдумать. Это была просто самооборона: у вломившегося в дом вора был револьвер, он выстрелил, и тогда Грегори воткнул ему мастихин в горло. Нет! Не специально, это произошло совершенно случайно.

Из-за тебя он истек кровью.

– Если бы не второй грабитель, я бы остановил кровь, я бы вызвал копов и врачей, – отвечал Грегори своим мыслям.

Необязательно быть хирургом, чтобы знать – нельзя вынимать из артерий лезвие!

– Я просто запаниковал…

В горле пересохло, Грег остановился у мини-маркета, чтобы купить воды. Черт. В желудке противно бурлило. Он не ел с полудня вчерашнего дня, да еще и выпил полбутылки виски. В бакалее он захватил сэндвич с тунцом, который тут же прикончил возле магазина. Чтобы добраться до участка, нужно переехать Темзу, не доезжая до Хитроу.

Почему ты просто не позвонил копам, жертва аборта?

Грегори вновь оседлал велосипед. Почему в богатеньком районе нет своего участка? Да потому что богатых не грабят! Откуда вообще взялись эти недоумки?! Явно неместные.

Когда Грег приехал к полицейскому участку, его футболка под спортивной кофтой уже была насквозь мокрая, ко всему прочему – от него уже осязаемо воняло перегаром: сорокаминутная велопрогулка только усугубила состояние. Внутри он не застал ни одной живой души, за стеклом не было даже дежурного офицера. Ничего не оставалось, кроме как сесть на холодное металлическое сидение в холле. Грег не заметил, как провалился в сон. В пустоту.

Он шел по коридору первого этажа дома Стоуна, который все никак не заканчивался. Стены были покрыты кровавыми отпечатками его ладоней, в глубине слышался телефонный звонок. Ноги несли его только к одной единственной двери, той, которая вела в подвал. Он хотел остановиться, но ноги были неумолимы, а звонок не смолкал. Дверь распахнулась, как только Грег к ней приблизился, ноги спускались по бетонным ступенькам, ведущим куда-то в темную пустоту. Свет ушел, он был в полной темноте, лестница закончилась, и он уже просто шел на звук телефонного звонка. Но тот внезапно прервался.

Грег остался в полной темноте. Лишь откуда-то сверху доносился едва уловимый скрипящий звук. Словно по щелчку, зажегся свет. Будто прожектор, выхвативший из бескрайней темноты маленького человечка, востребованного иллюстратора хоррор-сюжетов, мечтающего стать полноценным художником. Грег видел только серый бетонный пол, застеленный прозрачным полиэтиленом, но здесь было что-то еще. Что-то не освещенное светом невидимого прожектора. Оно было подвешено и теперь медленно раскачивалось буквально в считанных дюймах от Грега.

Он сделал один шаг к звуку, вытянув руку ладонью вперед. Еще шаг. Ладонь наткнулась на что-то мягкое и теплое. По инерции предмет качнулся, в пятно света попали обнаженные женские ступни.

Это то, чего ты так боишься?

Круг света плавно расширяется, захватывая в свои объятие подвешенное на кожаном ремне тело. Женское тело, в одной лишь светлой ночнушке, мерно раскачивающееся взад-вперед. Бледные тонкие руки безвольно висели вдоль туловища. Свет расширяется, подбираясь все ближе к лицу повешенной, выхватывает из тьмы спутанные русые волосы, прижатые широким ремнем к горлу, подбородок с маленьким шрамом, тонкие синеющие губы, почти кукольный носик, закрытые глаза и тонкие брови.

– Кто это?

Знакомый голос, кокни, шелест полиэтилена. Грегори не в силах повернуться, тогда убитый грабитель его обходит. Он завернулся в окровавленный и запачканный краской полиэтилен, как в уютный плед, его лицо и горло в крови, лицо бледное, но глаза живые. Мертвец с интересом рассматривал висящее женское тело.

– О! Погодь! Так это мамка твоя, – труп рассмеялся собственной догадке . – А я смотрю: прям одно лицо. Дай-ка угадаю: она не выдержала, что ее сынок бездарность, и вздернулась, пока ты протирал штаны за партой?

Вдруг тело матери Грегори забилось в судорогах, глаза открылись, а руки вцепились в ремень, едва не достающие до бетонного пола ноги задергались в безумной пляске. Она не сводила своих карих глаз с Грега, ее рот открылся, но из него раздался противный непрерывный телефонный звонок.

Свет моментально погас, а тьма уволокла его в холодную вязкую глубину.

Грегори чувствовал, будто он тонет в темной холодной воде, и крепкая рука тащит его наверх. Он начал задыхаться, тело забилось в конвульсиях, как рыба, выброшенная волной на песчаный пляж. Дребезжащий звук телефонного звонка резко прекратился, давая шанс на перезагрузку. Он наглотался этой мутной черной болотистой воды. Слишком много…

Тело изогнулось, и он изверг из себя болотистую муть, но та не была холодной, напротив, – горячая и вонючая. И он лежит лицом в ней. Черт, как паршиво. Его подняли и усадили к стене. Темноту рассек холодный яркий луч, от которого мозг поразило болью, будто от удара током. Свет позвал его. Нет, он о чем-то спрашивает.