Валериан Маркаров - Личный дневник Оливии Уилсон

– Тебе хорошо и спокойно Джо. Ты – камень! Даже можно сказать – скала… Да, именно! Ты – скала в море. В огромном море. Или океане, где через день бывает шторм. Люди боятся шторма и прячутся кто куда. А ты стоишь. Стоишь уже много тысяч лет. Ты сильная, неприступная, нерушимая скала!!! В тебе нет ни одной расщелины. Удар даже самой сильной волны для тебя лишь нежное прикосновение. С каждым новым ударом ты становишься только твёрже и несокрушимее».

Окутанный чёрной пеленой размышлений, он нервно вышагивал в кабинете из угла в угол… И то и дело бросал злобный взгляд на противоположную от стола стену: на ней над кушеткой Фрейда, висел портрет самого герра доктора профессора Зигмунда Фрейда – отца-основателя психоанализа, сообщившего миру, что ничего в жизни человека не происходит просто так, всегда и во всём следует искать первопричину. И что же теперь ему, Джозефу, делать, уважаемый профессор? Есть что сказать по этому поводу?

Тот, спрятав губы в седой бородке, молчал, что было так на него непохоже: чаще он облачался в мантию мудрого советчика, и всё бы ничего, если бы старикан не обладал дурной привычкой заставлять Уилсона выслушивать свои бесконечные нравоучения, считая собственное мнение единственно верным. Раза два Джозеф пробовал прервать его рассуждения, пытался заставить замолчать, но профессор властным движением головы и жёстким голосом, не допускающим малейшего неподчинения или возражения, подавлял его. Говорят, он и при жизни был патологически авторитарен! И Джозеф безмолвно подчинялся. Но чаще профессор острил и глумился, выискивая у него профессиональные просчёты и промахи. Этот человек, кажется, любил насмехаться над всем миром, доказывая своё превосходство и удовлетворяя самолюбие…

– А-а-а, – внезапно изрёк Фрейд. – Так, значит, вам всё-таки понадобился мой совет, коллега Уилсон? То-то же вы не отводите от меня свой взор, такой жалкий, потухший, вопрошающий…

– В чем дело, герр профессор? – сухо спросил Джозеф. – Что вам угодно?

– Хотите поплакаться в жилетку? Ну же, давайте! Смелее! Не подавляйте своё нытьё!

– Ну, знаете ли, профессор, это уже слишком! Благодарю, но я не просил ваших советов.

– Бросьте отнекиваться, Уилсон! Просили! Ещё как просили. У меня плохой слух, но намётанный глаз. И я охотно поделюсь с вами опытом, пока вы не начали успокаивать себя транквилизаторами. Вот вы сейчас сопели там, пыхтели до красноты, жадно хватали воздух. И всё попусту, дружище. Избранный вами способ ни к чёрту не годится. Вы используете неправильную методику лечения. В данном случае, с учётом индивидуальных особенностей вашего организма, идеально подойдёт шавасана. Вы что-нибудь слышали об этой практике? Она намного эффективнее дыхательных упражнений. И главное – никаких побочных эффектов! Всё слишком просто: вам следует стать трупом. Нет-нет, не надо умирать, майн герр. Только примите позу трупа: лягте на спину, как мертвец, опустите руки вдоль тела, ноги слегка раздвиньте. Будьте абсолютно неподвижны: разве у трупа есть проблемы? Его одолевают сотни мыслей в минуту? Нет! Добейтесь состояния полного умиротворения. Помните, расслабление идёт не сверху вниз, а снизу вверх – от кончиков пальцев ног к затылку. Пробудьте в этой чудесной асане десять минут, представляя себя огромной птицей, отрывающейся от земли и парящей высоко в небе. Результат вас ошеломит, коллега! Ваше тело станет невесомым и поднимется ввысь, как пушинка, подхваченная ветром. Ну, так чего же вы ждёте? Сию же минуту ложитесь на пол!

– Благодарю вас, профессор, но…

– Прошу вас! – упорствовал старик.

– Я сказал – нет. И вообще…

– Что «вообще»? Ну, продолжайте, продолжайте! А-а-а, так вы, значит, не желаете слушать бредни старого еврея, считая их вздором, да? Ну что ж, коллега, это в корне меняет дело. Похоже, пришло время внести ясность и дать чёткое определение нашим непростым отношениям. Результат большого числа отдельных умозаключений, сделанных исходя из моей эрудиции и общего кругозора, показывает, что вам, по всей видимости, и правда не нужны мои советы и рекомендации. Вы ведь и без меня всё прекрасно знаете, – Уилсону показалось, что Зигмунд пожал плечами в знак того, что сдаётся. – Или, быть может, вы видите во мне конкурента? Прошу прощения за прямоту, но у вас, надо думать, сейчас только одна потребность – в сочувствии и жалости к себе, бедному и несчастному…

Джозеф стремительно поднял голову и посмотрел на профессора. Его глаза горели гневом. «Полегче на поворотах, профессор!» – эти слова уже были готовы сорваться с его языка.

– Требую, чтобы вы не вмешивались в мою жизнь! Слышите? Я не стану больше терпеть ваших поучений! С меня довольно. Вы слышите меня?

Но кричать не пришлось, потому что герр профессор умолк сам, демонстрируя полнейшее нежелание общаться с хозяином этого кабинета.

Джозеф понимал, что единственное решение, в правильности которого он не сомневался, заключалось в том, чтобы взять паузу. Ну чем не соломоново решение? Заполучить передышку лишь на несколько минут или подлиннее – на полчаса, час – неважно. Главное – выждать. Это позволит ему выиграть время и сосредоточиться, а не рубить с плеча и тем самым показать Люси, которая хочет безжалостно разрушить привычный уклад его жизни, спокойствие и уверенность – на неё это может подействовать отрезвляюще. А самому тем временем собраться с мыслями и обдумать дальнейшие шаги..

Он слышал, как в приёмной трезвонил телефон. Затем до его ушей донеслось раздражённое меццо-сопрано Люси, – приглушённое и взволнованное, в нём звучали нотки драматизма и вместе с тем, как ему казалось, насмешливость. Она занималась тем, что «отбривала» его пациентов в откровенно резкой форме: «Ничем не могу вам помочь… Приём идёт по предварительной записи… Я не в курсе его расписания… Нет, мне ничего не известно о наличии свободных мест… Говорят вам, я ничего не знаю… Почему? Потому что больше не работаю в этом сумасшедшем доме… Что вы сказали? Ну, в таком случае ничего не мешает вам обратиться к другому психоаналитику… Это вы мне? Да перестаньте, в конце концов, хамить!»

Джозеф почти видел, как у неё в этот момент поджимаются губы и она взволнованно передёргивает плечами. Она всегда так поступала в случае затруднений, считая подобную мимику и телодвижение лучшим способом защиты от неблагоприятного внешнего воздействия.

Несколько минут спустя, выйдя, слегка сгорбившись, из кабинета в просторную приёмную с креслами, обитыми сиреневым бархатом, он обратился к ней:

– Люси, – его голос был таким елейным и спокойным, каким он только мог его сделать. – Согласитесь, что ваш срок – очень мал. В наши дни женщины работают вплоть до самых последних недель беременности…